Ольга Мяхар - Дневник Влада Жирковийского(СИ)
- А моя супер-сила?
- Если я правильно понял картавого, тебе, как и мне, пытались что-то передать, чтобы сделать полезного раба. Но твой организм воспринял это иначе и теперь каждый раз зверея ты будешь... как Халк. Вот такое вот совпадение.
- Хм. Надолго?
- Я тебе что, спец по паранормальному?
- Ясно.
Кокон, из которого исходил голос Славы, качнулся. Потом еще. Паучки закопошились, начали бегать по нему, искать разрывы. К слову, один такой появился сбоку, и из него вышло небольшое лезвие.
- У тебя нож?
- И не только. Отвлеки их.
- Как?
- Я что, один тут должен думать?
Я заелозил, задергался что есть сил, завопил благим матом и... нить, крепившая кокон к потолку оборвалась, а я рухнул вниз, неслабо приложившись спиной.
Тишина. Покой. Тяжело дышу, соображая: что сломано и насколько это смертельно.
- Спасибо - прошипели сверху.
Мрачно смотрю на дергающийся кокон, на котором больше не было паучат, а лезвие все быстрее разрезало липкую дрянь, облепившую тело Славки.
- Не останавливайся, ты должен их отвлечь.
Вздыхаю и начинаю извиваться еще сильнее, громко и не стесняясь выражая свои мысли, чувства и эмоции. Велик и могуч русский язык! А я, как на зло, рос приличным мальчиком и не знаю и половины тех красочных оборотов, которыми дальнобойщики кроют нерадивых водителей.
Хлопок, удар. У горла появилось что-то липкое и острое, послышался треск и вскоре я оказался на свободе. Даже смог встать! Невзирая на хрустнувший позвоночник и мгновенно подогнувшуюся ногу. Впрочем, встать - это сильно сказано. Скорее повиснуть на Славке, тяжело дыша и изучая целый рой разноцветных искр перед глазами. Ой, нельзя меня так резко поднимать. Сосуды в голове не железные, а я еще и нервный, нетренированный.
- Ты как? Сколько пальцев видишь?
- Ни одного.
- А если глаза открыть?
- А зачем? И так столько ярких точек вижу - больно смотреть.
- Так, пошли.
- Ну и кута фи собгалисссь?
Слава остановился. Я покачивался на нем больной куклой, с ужасом ощущая, как возвращается чувствительность в конечности. Это было незабываемо, хотелось сдохнуть.
- Влад, посиди пока.
Цепляюсь за друга мертвой хваткой. Мне еще его героической гибели тут не хватало с эпическим концом, когда он весь в крови подыхает у меня на руках.
- Влад, пусти.
- Нет. Ты погибнешь, а мне придется мстить. А я нервный и у меня с агрессией вообще плохо. В итоге меня же еще и покалечат.
- Влад.
- Не надо, Слав. Он того не стоит. Подумай о детях.
- Чего?
- На героев бразильских сериалов это действует.
- Ты псих.
- Знаю. Но очень не хочу, чтобы ты сейчас сдох.
Слава вздохнул и остановился. Облегченно выдохнув, я отлип от друга, стараясь утвердиться на собственных ногах. Странно, но это оказалось возможным. Да и вообще нога, еще недавно замотанная в гипс, болела все меньше. А я-то думал, что паучки мне ее доломали.
- Ви пгиняли пгафильное гешение. Ви котовы. Коконы стелали сфое тело.
- К чему готовы? - мрачно уточнил Слава.
- К пегфому сатанию, гонечно.
- А с чего ты взял, что мы вообще будем выполнять твои задания?
- О, ти не толшен ничего фиполнять. Он толшен. - в меня ткнули коготком, венчавшим одну из внушавших уважение волосатых лап. - Он саключил контгакт. И тепегь на 7 лет он мой. Тепя я хотел съесть. Но он скасал, что газогвет контгакт бес тепя. А я тобгий.
- Чего? - не понял Слава.
- Добрый он. - Перевел я.
- А, ну да. Сама няшность.
- Я тобгий, - повторил паук, не уловив иронии. - И я сокласен потегпеть тепя и не есть сгасу. Но если ти путешь плохо сепя фести - мои тети путут гаты типя съесть.
- Насчет того кем они будут - полностью согласен. - Ввернул Слава.
Старательно наступаю ему на ногу. Парень скривился, выдернул ступню, но промолчал. Блин, надо срочно вклиниться в разговор, пока он чего не ляпнул.
- Так что надо сделать? Я так понимаю, мое семилетнее рабство началось?
Паук секунд пять молчал, глядя на нас черными провалами глаз, не способными мигнуть. После чего медленно осел на пол, подтянув к себе лапки.
- Пготяни гуку, человечек.
- Правую или левую?
- Люпую. И потойти плише. Еще.
- Я горький и напичкан лекарствами. Не советую что-то откусывать. - Неуверенно подходя к пауку.
- Это ни фашно. Плише. Еще.
Его голос гипнотизировал. И совершенно не хотелось сопротивляться. Я вдруг заметил, что перестал замещать шорох тысячей лапок сновавших повсюду паучков, перестал бояться, нервничать. Нервы начали успокаиваться...
21:19
Кажется, я потерял сознание. И, кажется, меня отравили. Или облили кислотой? Все тело горит, особенно правая рука. Ощущения невыносимые. Но даже кричать не получается. Напротив, волнами накатывает апатия, сонливость, хочется закрыть глаза и забыть обо всем.
А еще хочется пить. Прямо невыносимо.
Кое-как поднимаю правую руку и пытаюсь понять что с ней. Зрение меня подводит. Перед глазами то расплываются круги, то сверкают разноцветные искры. Не сразу различаю странную татуировку в виде паутины, обхватившую предплечье. Паутинка кажется тонкой, ажурной, но какой-то хищной. Не сразу понял, что она пульсирует, то и дело смещаясь, словно от биения крови под кожей. Было жутко и странно видеть ее на себе. Словно живая, она парализовывала, заставляла вглядываться в несимметричные ячейки и изучать виток за витком, устремляя взгляд к центру, скрытому в области локтевого сгиба. Хорошо хоть она была пустой и небольшой по размеру. Но именно от нее по руке и растекался жар, граничивший по ощущениям с химическим ожогом. И слово больно просто не способно передать весь тот спектр ощущений, что я испытывал.
Странно, но я не орал. И даже не морщился. Глотку парализовало, грудь с трудом втягивала воздух, спеша накачать его в подрагивающие легкие. В голове то и дело вспыхивали картины и образы, о которых я ничего не помнил и даже не знал. Это были то утопленная в солнечном свете долина, полная огня, жара и лавы. Черные островки тут и там рассеивали очарование медленно накатывавшего огненного потока, дробили его на отдельные полосы, заставляя их течь вдоль своих берегов ...
То это была пустошь: каменистая бескрайняя лунная пустошь. Где нет ни зелени, ни света. И только звезды дробят мрак на тысячи осколков, которые проглатывает небо. Вокруг камни, рвы, песок и ни единой живой души. А еще холод. Такой сильный, что замерзает само понятие "жизнь"... Странно, но там мне было хорошо: спокойно и странным образом привычно...
Пытаюсь резко распахнуть и без того открытые глаза и сажусь, пытаясь протолкнуть хотя бы один звук сквозь пережатое горло. Слава сидит рядом, опираясь спиной о стену и закрыв глаза. Дыхание слабое, поверхностное, на висках выступил пот. Но помочь мне ему нечем. Самому бы день прожить.
