Софья Ролдугина - Тонкий мир
— Прошу простить госпожу эм-Иллават за несдержанность, — улыбнулся он неожиданно. Не думала, что за пределами Кентал Савал аллийцы могут улыбаться так ! Будто солнце выглянуло. Все — и золотистая кожа, и темная зелень глаз, и алые пряди вдоль лица — словно засияло мягким теплом. — К сожалению, это не первый случай, когда она затевает скандалы. Темперамент, — и вновь эта улыбка. Прямо как у Максимилиана… волшебная…
Волшебная.
Ну, конечно! Это просто наваждение, как гипноз.
— Ничего страшного, — улыбнулась я в ответ, глядя не в глаза незнакомцу, а на переносицу. Сразу стало полегче. Чувство полета осталось, но теперь оно почти не мешало. Все-таки воздействие такого рода — это почти приворот, а на равейн привороты не действуют, слава всем богам. — Честно говоря, я даже не совсем поняла, о чем говорила госпожа Найнэ… У нее очень быстрая речь, а аллийский я пока только учу, — голос звучал застенчиво.
Он усмехнулся. Окружающие аллийцы продолжали изображать ледяные скульптуры. Лиссэ отводила взгляд. Ани восторженно улыбалась, как ребенок, увидевший крестную фею. Найнэ тряслась — теперь скорее от страха, чем от злости.
— Желание учить нашу речь не может не вызывать уважения. Обычно людям она не дается, но равейны — не люди. И, тем более, не люди — эстаминиэль, — теплое сияние угасло, но осталось впечатление доброжелательности и уважения. — Думаю, у наших народов не так уж много различий. А значит, не стоит затевать глупых ссор. госпожа эм-Иллават?
— Приношу глубочайшие извинения, — тут же обернулась ко мне Найнэ. На мгновение лицо ее исказилось от такой ненависти, что у меня сердце замерло.
— Извинения приняты, — с трудом вспомнила я уроки этикета Лиссэ. Голова отказывалась думать. Такая звенящая пустота…
Найта, соберись.
— Полагаю, конфликт исчерпан, — так же ласково произнес незнакомец. — Чувствуйте себя, как дома, — он склонился… нет всего лишь наметил поклон, но этого хватило, чтобы вызвать волну изумленных вздохов. — Ах, да, чуть не забыл, — длинные пальцы выхватили из горки разноцветных лент желтую и завязали её рядом с моей зеленой в красивый бант.
И улыбчивый аллиец исчез. Просто растворился в воздухе. Только невидимые солнечные лучи все так же ласкали кожу…
Первой пришла в себя Найнэ. Ее глаза были глазами человека, неожиданно для себя принявшего важное решение.
— Я извинилась… но ты еще об этом пожалеешь. И раньше, чем можешь предположить, — загадочно закончила она, развернулась и скользнула в толпу. На Найнэ не обращали внимания, будто она была призраком.
Лиссэ провожала ее тяжелым взглядом. Ани продолжала сиять, как елочная игрушка.
— Кто это был? — спросила я, уже совершенно точно зная ответ.
Могущественный маг, вызывающий почтительный трепет и у Ашель Эльнеке, и у Найнэ Иллават, да еще к тому же точная копия Дэриэлла, вплоть до голоса… Сложно не догадаться.
— Будто ты сама еще не поняла, — фыркнула тетушка, нервно мотнув головой. Звякнули серьги. — Повелитель Аллийских Пределов собственной персоной. Никогда не страдала чинопочитанием, — добавила она досадливо и благоговейно в то же время. — Но он — совсем другое дело. И как у такого правителя могла вырасти не дочь, а змея?
— Леарги эм-Ллиамат… — произнесла я медленно, словно пробуя на вкус. Мед, сталь и много-много силы. Понятно, почему власть правящей семьи в Пределах так прочна. Семьи… Интересно, как он относится к выходкам своей дочери? — А ведь Повелитель повязал желтую ленту.
— Он всегда так делает, — вздохнула Лиссэ. — Леарги любит свою дочь, несмотря ни на что, и желает ей счастья.
— Меренэ говорила, что уже нашла свою судьбу, — невпопад заметила я.
— Да, такие слухи давно ходят, — Лиссэ только скривилась. — И, говорят, кто-то даже застал ее вместе с избранником. Но что-то его не видно здесь, среди гостей.
— Может, хочет сохранить инкогнито? — предположила я, опуская глаза. Накатила страшная усталость. Аллийцы опять пялились на нас исподтишка — или у меня паранойя уже развилась? — Лиссэ, давайте присядем? Что-то нехорошо себя чувствую…
— А хочу фруктов, — неожиданно поддержала меня Ани. — Пойдем на женскую половину, ладно?
Лиссэ оглядела зал и кивнула.
— Да, пожалуй. Заодно попробую вино, которое выбрала в этом году наследница. В прежние времена она славилась на редкость дурным вкусом. Может, хоть сейчас сделала удачный выбор.
На диване стало полегче. Во-первых, незаметно от Лиссэ я ослабила шнуровку корсета. Ну и пусть талия будет не осиная, зато хоть не грохнусь в обморок. То-то Найнэ порадуется.
Во-вторых, здесь, в уединенном пространстве зоны отдыха совершенно не ощущалось присутствие в зале нескольких тысяч человек… то есть аллийцев. Где-то на заднем плане играла музыка, танцевали пары… Но отвернешься, станешь смотреть только Лиссэ с Ани — и можно представить, что вокруг никого нет.
Ну и замечательно. А то еще немного — и от мельтешения цветов меня бы затошнило.
Мы с Ани набросились на вишню — она была чудесная, крупная, свежая — это посреди зимы! — да еще без косточек. Последнее почему-то особенно умиляло. Вообще-то косточки элементарно удаляются магией, но дома обычно ленишься колдовать. А здесь я в полной мере сумела оценить пользу бытовых заклинаний. Кисло-сладкий знакомый вкус заглушил жажду и приподнял настроение после выходки Найнэ. Мне все еще было немного не по себе оттого, что к Дэриэллу точно так же может подойти сестренка — и в эту свару заботливый отец не вмешается. Но пока я отгоняла от себя мысли о грустном. Ксиль разберется, если что — сумеет защитить и Дэйра, и себя.
Трижды на наши диванчики присаживались незнакомые аллийцы и просили у Лиссэ разрешения на беседу со мной. Тетушка на это только вздыхала и отвечала кавалерам, что мой «опекун», как несовершеннолетней, еще не прибыл, а без него она решать не может. Двое этим удовлетворились и, посылая откровенно любопытные взгляды, неторопливо удалились. Третий поклонник оказался особенно настойчивым и попытался узнать имя опекуна…
И в этот момент сверкнула вспышка на телепортационной площадке, и голос объявил:
— Князь Максимилиан из Северного клана и Дэриэлл эм-Ллиамат.
— А вот и он, — ухмыльнулась Лиссэ. Нечеловечески прекрасный аллиец застыл, очень по-человечески раскрыв рот. А спустя мгновение расовую принадлежность нового гостя осознали и остальные.
Вот тут-то я и поняла, что значит действительно гробовая тишина. И настоящий шок.
Зал сначала окаменел — а потом загудел, как улей. Но глубокий, мурлыкающий голос Максимилиана все равно проник в каждый уголок:
