Жан-Луи Фетжен - Эльфийские хроники
— Вот чего стóят те, кто работает в шахтах, — сказал командир равнодушным голосом. — Пепел и сажа… Именно это ждет и вас. Если только…
Гоблин, не договорив, презрительно улыбнулся и медленно сошел с повозки на землю. Он шел, не обращая ни малейшего внимания на новых пленников, но при этом зная, что взгляды их всех обращены на него и что они очень внимательно его слушают, надеясь уловить в следующих словах, которые он произнесет, хоть какую-то надежду на то, что с ними сейчас не произойдет ничего ужасного. Подойдя размеренным шагом к воинам, стоящим напротив пленников, он остановился перед одним из тех воинов, которые совсем недавно привлекли внимание Ллианы и заставили ее удивиться. Это был эльф, облаченный в такие же доспехи, как у воинов-гоблинов, но при этом державший в руке большой лук. Шлепнув его по плечу ладонью, командир тем самым заставил его сделать шаг вперед, а сам, пойдя затем дальше, снова остановился возле еще одного воина и тоже шлепком ладони по плечу заставил его сделать шаг вперед. Только после этого он повернулся к пленникам.
— …если только вы не последуете примеру этих удальцов! — заявил он гораздо более громким и зычным голосом, от которого всем пленникам стало страшно. — Внемлите мне! Я — Кхук, командир омкюнзов, властелин Пограничной области и гор!
Когда он замолчал, его слова еще долго отражались эхом от крутых горных склонов. Кхук, произнося свою речь, подошел так близко к пленникам, что каждый из них смог разглядеть его лицо, его мускулистые руки и его толстую кожаную кольчугу, усиленную железными колечками и пластинами. Он был очень высоким (его рост составлял по меньшей мере одну туазу[25]), с серой квадратной головой, на лице которой поблескивали глаза ярко-желтого цвета. Его волосы, заплетенные в косички, были, казалось, вымазаны в глине и сливались по своему цвету с отороченным мехом плащом, накинутым на его плечи. На поясе у него висела тяжеленная кривая сабля, которую большинство из пленников не смогло бы даже поднять.
— Во имя нелепой преданности королям, которых вы в душе презираете, вы будете умирать сотнями и даже тысячами, причем абсолютно бессмысленной смертью! — проревел он, делая шаг вперед и тем самым заставляя первую шеренгу пленников невольно попятиться назад. — Ваши дети умрут. И ваши жены. И ваши родители. Умрут все, кого вы знаете! Ваши деревни будут сожжены, ваши колодцы — засыпаны, ваша земля превратится в безводную пустыню. Ибо очень скоро — очень скоро! — в этом мире не останется больше места ни для кого, кроме тех, кто проливает свою кровь во имя Луга!
При этих его словах воины, выстроившиеся напротив пленников, синхронно стукнули мечами и саблями по своим щитам в знак своей преданности богу Лугу. Звуки этих ударов отдались в горах эхом.
— У меня тут нет ни эльфов, ни людей, ни орков, ни гоблинов! Все те, кто носит наши темные доспехи, становятся омкюнзами, наводящими ужас на карликов, которые живут в Черных Горах и охраняют Великие Ворота! Именно таким станет мир после нашей победы. Все народы найдут свое место рядом с нами, и к каждому из них будет такое отношение, какое он заслужил. Сильные — вместе с сильными. Слабые — у них в услужении! Не слушайте того, что говорят друиды, монахи и все прочие почитатели мертвых богов. Нет никакого другого бога, кроме Луга, которого Племена богини Дану когда-то выбрали своим королем! Луг — живой и бессмертный, и он очнулся от своего сна, чтобы снова начать править на поверхности мира!
Воины опять ударили мечами и саблями по щитам, и от звука этих ударов снова вздрогнула земля.
— Во имя Повелителя, являющегося воплощением Луга, поражающего своих врагов длинным копьем, Луга Ламфады, Луга Самилданаха, порожденного Кианом, сыном Диана Кехта и Этне, дочери Балора, короля Племен богини Дану, во имя Повелителя, который управляет нами и говорит от имени Луга, пусть все те, кто не хочет умереть, как раб, выйдут вперед! Присоединяйтесь ко мне — и будете жить! Золото, земли, власть — все это будет принадлежать тем, кто станет сражаться на нашей стороне! А все остальные подохнут, как собаки!
Кхук, стоявший впритык к первой шеренге, опустил взгляд и уставился на одного из пленников, находящегося в этой шеренге. Судя по красноватой коже и по лохматой шевелюре этого пленника, это был человек. Ллиана увидела, как он задрожал под суровым взглядом желтых глаз командира, а затем с нерешительным видом сделал шаг вперед. Гоблин в ответ на это одобрительно кивнул. Примеру этого человека тут же последовали другие пленники: они один за другим стали выходить вперед.
Ллиана отвела взгляд в сторону. Один из каторжников, окруженных орками, — эльф — поднял глаза и стал наблюдать за этой сценой с таким усталым и отрешенным выражением лица, что было невозможно догадаться, о чем он сейчас думает. Он наверняка сам прошел через подобную процедуру и отказался при этом вступать в войско Черных Земель. Ллиана не могла бы сейчас сказать, жалеет ли эльф о принятом им решении, осуждает ли тех, кто уступил настояниям гоблина.
Когда этот каторжник отвернулся, Ллиана почувствовала, что на нее обращены чьи-то взгляды. Шеренги пленников поредели: десятки людей и даэрденов уже собрались толпой перед гоблином. Вскоре возле стены здания останется стоять лишь горстка пленников… Ее сородичи ничего не говорили и даже старались не смотреть на нее уж слишком настойчивыми взглядами, однако она поняла, что они ждут от нее какой-нибудь реакции, чтобы затем поступить так, как поступит она.
— Нужно жить, — прошептала Ллиана.
Толкнув стоявшего перед ней менестреля Гамлина, принцесса присоединилась к отщепенцам. Она опустила голову — и для того, чтобы скрыть свое лицо от Кхука, и потому, что ей сейчас было очень стыдно. Она лишь украдкой покосилась на своих товарищей, когда они последовали ее примеру.
— Вы сделали свой выбор! — громогласно заявил командир несколько мгновений спустя. — Уведите их!
Ллиана подняла глаза и, хотя орки уже погнали ее и прочих отщепенцев куда-то в сторону, успела бросить взгляд на тех, кто остался стоять у стены. Ее сердце при этом екнуло: среди них был и Доран.
3
В тишине ночи
Если не учитывать голых деревьев и кустов, можно было бы подумать, что мир исчез. Эта жуткая мысль заставила сжаться сердце Морврина, прокладывающего себе путь через лесную чащу, через заросли колючих кустарников и крапивы по направлению к опушке большого леса. Все вокруг него было белым, безмолвным, безжизненным. Небо и земля слились воедино, погрузившись в легкий туман. Даже малейший ветер не колыхал высокие травы Каленнана — огромной холмистой долины, в которой жили «зеленые эльфы». Не было слышно ни единого звука, не было заметно ни единого движения — как будто холмы даэрденов превратились в могилу, покрытую огромным саваном… Могилу Арианвен и сотен других эльфов, прах которых смешался в огромном погребальном костре и затем развеялся ветром. Морврин вернулся в Каленнан сразу же после того, как у него появилась такая возможность. Он не был больше королем, потому что Арианвен погибла, а Ллиана — его дочь и наследная принцесса королевства эльфов — исчезла. По его собственной просьбе совет выбрал Маерханнас, жену кузнеца Динриса, регентшей. Ей предстояло занимать этот пост до тех пор, пока не будет найдена Ллиана — живая или мертвая. В этот день, оставив своих детей-близнецов под охраной клана, Морврин поклялся не возвращаться в Силл-Дару без Ллианы.
