Сурен Цормудян - Боевой вестник
— Ты ничего не знаешь! — рявкнул Брекенридж и вырвался из крепкой хватки Леона.
— И впредь никогда не смей спорить со мной в присутствии тассирийцев! Ты уже знаком с их нравами и знаешь, как они здесь относятся к людям королевской крови! Твоя дерзость заставит их смотреть на меня так же свысока, как это порой позволяешь себе ты!
— Я никогда не смотрел на тебя свысока, Леон! Но то, что ты здесь устроил…
— Помолчи и слушай, недоумок! Мы здесь не на отдыхе! Мы должны познать этот мир! Их нравы и оружие! Манеру воевать и манеру лгать или говорить правду! Но для тебя весь мир померк из-за этой девчонки! А девки, уж поверь мне, всюду одинаковы и познавать здесь нечего! Я не намерен более объяснять тебе столь очевидные вещи!
Он злобно пнул щебенку, которой была посыпана площадка для тренировок, и, собрав лежавшее оружие, направился к скамье.
Это место Леон выбирал сам. Вокруг довольно густо росли пальмы, скрывая площадку от взоров из окон. Он понимал, что за ними будут наблюдать. И наверняка не просто любопытствующие, но и те, кому это полагается по должности, как, например, барону Глендауэру при дворе его отца. Но принц не любил внимания к своей персоне, кроме тех случаев, когда сам такового добивался. Конечно, вполне может быть, что и Фатис Кергелен обязан доносить своим хозяевам обо всем, что делают и говорят заморские гости. Но к евнуху принц уж как-то привык, да и ничего, что могло бы оскорбить гассирийцев, в его присутствии не высказывалось.
Нахлынувшая усталость и жаркое солнце заставили Леона присесть на скамью. Он задумчиво глядел на бирган, измазанный соусом, собирал засохшую чесночно-перечную массу и скатывал в комки. Затем повернул голову направо. Проклятого лентяя Мортигорна не разбудили ни схватка, ни крики, ни солнце. Стоило бы и его озадачить, чтобы научился владеть мечом. Но в роду баронов Мортигорнов, кажется, отродясь никто не обременял себя воинским ремеслом. Мортигорны из торговых гильдий, и главное их оружие — звонкая монета. Хотя, конечно, костяные лики не звенят, а ими это семейство владело в достатке.
Леон кинул перечно-чесночный комок прямиком в полуоткрытую и храпящую пасть. Спящий поперхнулся, забулькал, засопел и наконец проснулся, сплевывая.
— Что случилось? — хрипло проговорил он.
— Ничего, — мрачно отозвался принц. — Но если ты столь чутко спать будешь, то тебе не только шершень в рот залетит, но и слон в зад поимеет.
— Чего?
— Да ничего! Спи дальше, недоумок!
Уильям окинул трех гринвельдцев ничего не понимающим взором, встряхнул мех с вином и, убедившись, что тот пуст, тяжело вздохнул.
— Пойду наберу еще, — сказал он, нехотя поднимаясь, и двинулся в сторону дворца.
Кристан Брекенридж сел на его место.
— Леон, у нас с ней и вправду все не так, как у тебя с твоей наложницей. Мы много разговариваем и наслаждаемся этими разговорами. У нас столько общего…
— Бред… — вздохнул принц.
— Дай мне сказать. От нее я узнал, что по дворцу ползут слухи. Дескать, император вознамерился выдать за тебя свою старшую дочь.
От этих слов Леона продрало морозом по спине.
— Что еще за ерунда? — Принц с недоумением уставился на сквайра. — Его старшая дочь давно замужем за наместником в провинции, у них уже свои дети имеются.
— Ты не понял, Леон. Речь идет о его старшей незамужней дочери. Из тех, что при нем, во дворце. Ее имя Пасния, если не ошибаюсь.
— Но ведь ей двенадцать лет от роду всего! — Изумление Леона еще больше усилилось. — Она же сущее дитя!
— Ну… — Кристан пожал плечами. — Если есть регулы, то как бы уже и не дитя. Так считают здесь, во всяком случае.
— Да к тринадцатому эти регулы! Ей всего двенадцать! Это ребенок! Что за чушь? Шатиса ничего подобного мне не говорила. А твоя девица, Харольд?
— Ничего подобного я не слышал, — развел руками сир Нордвуд.
— Да потому что ваши наложницы делают лишь то, что ими надлежит делать, — с досадой проговорил сквайр. — А мы с Ники значим друг для друга гораздо больше, и она делится со мной чем угодно, и говорить мы с ней можем обо всем!
— Да чтоб тебя! — фыркнул Леон. — Это не делает твою небылицу правдой. Его старшей незамужней дочери всего двенадцать, как я уже сказал.
— Ваше высочество, я думаю, женить вас будут не сегодня. Но ты должен знать, что такие намерения у императора имеются. Это не небылица. Ники слышала об этом от наложниц Шерегеша.
— Она хоть симпатичная, Пасния эта? — Сир Нордвуд почесал подбородок. — Я что-то не припомню ее.
— В адское пекло его намерения! — Леон сердито махнул рукой. — Просто откажусь, вот и все.
— Боюсь, это будет сочтено за оскорбление. — Харольд покачал головой. — Не все так просто. Отказ от дочери императора должен иметь объяснения, которые император сочтет убедительными.
— Я не пойму: если это правда, зачем такой союз Шерегешу? — Принц резко поднялся и стал мерить шагами щебенку подле скамейки. — Я же чужеземец для них. Странный и непонятный не меньше, чем они для нас.
Сир Нордвуд вздохнул и извлек из сложенных у скамьи вещей небольшой нож. Затем присел на корточки и принялся что-то чертить на земле острием.
— Такие союзы, Леон, это не только роскошная свадьба и кровавые пятна на постели в первую брачную ночь, — приговаривал он.
— Что ты имеешь в виду? И что ты там рисуешь?
— Вот. Взгляни. — Харольд продолжал водить кончиком ножа по земле. — Это — Тассирия и столица, где мы сейчас. Вот Срединное море. Оно сужается и упирается в горный массив Кабры. А южнее Кабр — заболоченные долины от моря, а ниже них находится Артаксата. У самого острия этого водяного треугольника.
— И что с того? — развел руками принц.
— А вот подумай. Артаксата — лакомый кусок. Тамошние ремесленники не знают себе равных. Это очень богатый вольный город. Тассирия не раз пыталась силой оружия подчинить Артаксату. С Торнаем, что на западе, это удалось. Торнай лишь зовется вольным городом, и империя, конечно, дает ему кое-какие послабления. Но Торнай признает над собой владычество Тассирии, и деньги там имперские. А Артаксата нет. Этот вольный город. Его и прилегающие земли, к слову, не только Тассирия поработить пыталась, но он расположен так, что никакая армия с суши или моря ему не страшна. Они способны отбить любое нападение. Корабли и конница пока летать не научились, а значит, город этот останется непокоренным. Основу их богатства составляет торговля, главным образом морская и по великой реке Мертании в глубины восточных земель.
— А при чем тут я и дочь императора?
— Не торопись, Леон. Брачные союзы между царственными семьями предполагают особое приданое. Или выкуп за невесту. Ты это должен знать.
