Морис Делез - Слуги паука 3. Время полной луны
Когда Конан подбежал к Таргану, глаза его метали молнии. Он открыл, было, рот, чтобы высказать зуагиру все, что думает о нем и его людях, но не успел. Что-то остановило его. Быть может, взволнованный вид Мэгила, который стоял рядом, нервно кусая губы, а быть может, посеревшее от ярости лицо Зула. И вместо гневной тирады, что он приготовил для своих друзей, с губ северянина сорвалось лишь взволнованное:
— Что случилось?
— Они уже начали, Конан,— сказал Тарган.— Мы никак не могли сообщить тебе об этом, но посчитали необходимым, как можно быстрее занять крепостную стену.
— Правильно,— тут же согласился киммериец и, не сказав больше ни слова, быстрым шагом направился назад, туда, где поджидал его Когр. Северянин поднял голову и увидел бледный диск ночного светила, которое уже появилось в небе, хотя солнце еще не зашло. Кром! Конан быстро пошел дальше, слыша позади шаги вархана. Проскочив мимо крайней башни цитадели, он увидел пирамиду и девушек, прикованных к ней на двух последних площадках. Но если Сурия в облике Мелии была необходима Рогазе, то зачем старой карге понадобилась Милла, Конан понять не мог. Однако обе девушки находились там, и обе почти одновременно увидели киммерийца.
Лицо Сурии озарилось гордостью и торжеством, и было в ее взгляде еще что-то весьма похожее на злобную радость от сознания того, что Конан пришел расправиться с ее обидчиками. Киммериец взглянул на Миллу, лицо которой мгновенно запылало от возродившейся надежды. И столько было в этом взгляде любви и нежности, что Конан подивился про себя силе ее чувства, а еще больше кротости. Как могла она, находясь всего лишь на шаг от смерти, не испытывать и тени той жажды мщения, которой светились глаза колдуньи?
Конан тряхнул головой, сбрасывая с себя это наваждение, и, глядя на обеих, приложил палец к губам. Обе отчаянно закивали, и он отвернулся, так и не увидев, как сначала удивленно поднялись брови Сурии, заметившей, как зачем-то кивает и стоявшая на нижней ступени девушка, а потом жемчужные зубки молодой ведьмы закусили пухлую губу и прекрасные глаза недобро прищурились.
Киммериец осторожно выглянул из-за края парапета и посмотрел вниз. У подножия пирамиды собрались толпы жрецов, а вот стражников в сверкающих доспехах было совсем мало. Конан обвел взглядом стену: его люди стояли с луками наизготовку, и большинство из них старательно пряталось, прижимаясь к наружному парапету. Он зашагал вперед. Зул с Тарганом шли рядом с киммерийцем, сзади поспешал Мэгил, Когр плелся следом. Вот, наконец, показался и спуск вниз — просто каменные ступени, ведущие в темноту зияющей в полу дыры. После яркого света еще не завершившегося дня в этой темноте легко было напороться на меч.
Конан остановился на миг, и вархан, обогнав его, скользнул по ступеням и скрылся в темноте. Киммериец бросился следом, на ходу выхватывая из ножен меч, но успел услышать лишь сдавленное шипение и краем глаза увидеть рухнувшее ему под ноги тело. Вархан пополз дальше, и Конан поспешил за ним.
Впереди неярко светилось пятно двери, и Когр замер у выхода. В этот миг киммериец поверил в то, что рассказы о варханах, которые по сообразительности не уступают собакам, были правдой. Прежде у него не было возможности проверить это, но теперь киммериец видел, что зверь затаился и ждет хозяина, чтобы узнать, что делать дальше. В несколько шагов Конан оказался рядом. Нагнувшись, он потрепал вархана по голове, а затем осторожно выглянул в проем двери. Посмотреть было на что. Два невысоких золотых алтаря стояли посреди открытого пространства, а на них…
— Око Затха,— услышал киммериец голос за спиной и, обернувшись, увидел Мэгила.— Око Затха и Талисман Силы,— повторил жрец.
— Знаю,— коротко бросил Конан.— Ты лучше расскажи мне, что это за птицы.
Он указал на две исполинские фигуры, которые расположились у подножия пирамиды, словно охраняя расставленные между ними алтари. Мэгил посмотрел вправо, влево и зрачки его расширились.
— Не может быть…— прошептал он побелевшими губами.
— Что не может быть? — резко спросил киммериец и требовательно посмотрел на друга, чувствуя, как растут его тревога и растерянность.
Две огромные птицы, не менее чем в два роста киммерийца каждая, стояли друг напротив друга в десяти шагах от того места, где начинались открывшиеся в пирамиде ступени, ведущие к ее вершине. На самом верху восседал Спящий, глаза которого, пока еще незрячие, были устремлены на предназначенных ему в жертву девушек. Птицы, словно два могучих стража, застывшие у подножия пирамиды, выглядели гигантами даже возле высившейся рядом с ними зловещей громады. Они были совершенно разными, эти два исполина, настолько разными, что каждый из них словно бы исключал саму возможность существования другого. Они были как день и ночь, как лед и пламя, как любовь и ненависть, как Добро и Зло…
Рядом с Оком Затха, опираясь на мощные кривые лапы с загнутыми, как туранские клинки, когтями, стояла омерзительного вида тварь, тело которой покрывали грязно-черные взъерошенные, неопрятные перья. Ее огромные крылья грозно топорщились, небольшая голова со страшным клювом нелепо торчала на голой, похожей на змею, бледно-синюшной шее и с ненавистью взирала единственным глазом на расположившегося у другого угла пирамиды соперника. Словно добавляя последний штрих к произведенному впечатлению, Конану ударил в нос характерный трупный запах, который налетевший порыв ветра тут же унес прочь. Этого, тем не менее, оказалось вполне достаточно, чтобы даже не отличавшийся чрезмерной брезгливостью Конан почувствовал приступ тошноты, и очумело затряс головой.
Вторая птица, не уступавшая по размерам первой, имела хотя и грозный, но вполне обычный вид. Это был исполинский орел, величественно укутавшийся в роскошное белое оперение, со спокойной уверенностью встречавший взгляд своего злобного врага.
— Благородный Кэрдакс,— с благоговением произнес жрец за спиной киммерийца,— и его извечный противник — падальщик Глор, который не гнушается и живой человечиной.
— Мне плевать на их имена! — резко бросил северянин.— Скажи лучше, кто они и чего от них ждать?
— Древние божества то ли атлантов, то ли их потомков,— ответил Мэгил,— олицетворяющие собой Жизнь и Смерть, Любовь и Ненависть, Свет и…
— Я понял тебя,— не очень-то учтиво оборвал друга киммериец.— Я спрашиваю, чего от них ждать?
— Праздный вопрос,— в тон ему ответил жрец.
— Я не об этом.— Обернувшись, киммериец досадливо поморщился.— Они живые, или могут ожить, или…
— Думаю, это статуи, каменные изваяния древних божеств, необходимые для обряда, чтобы ни силы Добра, ни силы Зла, ни древние, ни ныне существующие, не смогли вмешаться в него.
