Дэвид Геммел - Яростный клинок
По полуденному небу плыли грозовые тучи, неся с собой тьму и сырость. Огонь отбрасывал тени на широкий ствол старого дуба. Конн моргнул. В неверном свете показалось, что кора течет и меняется.
Потом на дереве проявилось лицо старика с длинной развевающейся бородой и торчащими бровями.
— Ты не пребываешь в мире с собой, Коннавар, — сказал глубокий замогильный голос.
Конн немедленно узнал Тагду, Лесного Старца, самого могущественного из сидов. Ему нечего было бояться — ведь тот спас его в землях кердинов и подарил первый нож. И все же сердце Конна забилось вдвое чаще, и очень захотелось убежать.
Дерево снова дрогнуло, и сначала от него отделилась деревянная рука, потом нога. С ворчанием из ствола вышла фигура. У Тагды была борода из лишайника, плащ из плюща, а штаны и рубаха из коры и желудей. Лицо его было как кора молодого дуба, а глаза подобны весенней листве. Он остановился у костра и потянулся.
— Некогда это тоже были леса сидов, — сообщил Тагда. — Весь мир принадлежал сидам. Мы давали ему жизнь, а он нам. Потом пришли люди. Из многих лесов навеки исчезла магия. Только дубы помнят о прошлом. У дуба долгая память, дитя. Куда ты идешь, Меч Бури?
— Домой.
— Домой, — сказал низкий голос, словно пробуя слово на вкус. — Мне всегда нравилось, как это звучит. В слове «дом» заключено странное волшебство. Ты сам почувствовал это, когда стоял на поле битвы и вспоминал Каэр Друаг. Дома можно найти покой душе. — Сид молча постоял, а ветер играл листвой его плаща. — Ты чувствуешь, что несет ветер, Коннавар?
— Что?
— Сосредоточься. Дай своему носу понюхать воздух. Конн глубоко вздохнул. Он чувствовал запах леса — мокрой коры, прелых листьев, и ничего больше, но когда юноша уже открыл было рот, чтобы спросить Тагду, что он должен почувствовать, ветер принес запах моря и водорослей на берегу. Он почти слышал крики чаек, скрип дерева и хлопанье парусов. Это казалось странным.
— Мы далеко от моря, — заметил он.
— Человек никогда не бывает далеко от моря, — ответил Тагда. — Где твоя возлюбленная?
— У меня нет возлюбленной, — удивился Конн.
— Загляни в свое сердце. Любовь — одна из удивительных способностей твоего кровожадного народа, Коннавар. Она приходит и не исчезает за несколько ударов сердца. Любовь живет. И снова я спрошу — где твоя возлюбленная.
— В Семи Ивах, — проговорил юноша. — Она даже не попрощалась со мной.
— Странно, что человек находит в себе силы сразиться с медведем, столкнуться с целой армией, но не решается попросить свою возлюбленную обойти с ним вокруг дерева.
— Я бы попросил, подай она хоть один знак, что предложение мое будет принято.
Тагда расхохотался.
— Сколько знаков тебе надо?
— Ты что, пришел мучить меня? — спросил Конн, разъяряясь.
— Вовсе нет, — ответил сид. — У меня довольно дел, чтобы развлекаться такими пустяками. Просто я наблюдал за тобой с тех пор, как ты ребенком вошел в наш лес, призывая мое имя. Насколько я помню, ты хотел, чтобы я помог твоим родителям.
— Да, но ты этого не сделал.
— Кто тебе сказал такое? Разве они не вместе? И не любят друг друга больше прежнего? Вы, люди, так нетерпеливы. Должно быть, это естественно для народа, живущего так мало. — Ветер снова принялся играть его плащом, шуршать листьями.
— Зачем ты ко мне пришел? — спросил Конн.
— Насколько я помню, это ты пришел ко мне. Оставил свою возлюбленную в Семи Ивах и приехал в это укромное место, к моему дубу. Твое сердце привело тебя сюда, Коннавар. Оно чувствовало, что здесь я. Мы связаны с тех пор, как ты освободил олененка. Вопрос в том, почему сердце привело тебя сюда? Чего ты ищешь?
— Я и сам не знал, что ищу чего-нибудь.
— Может быть, это потому, что ты до сих пор злишься на Таэ. Гнев бывает полезен, но куда чаще он скрывает от нас правду. Какой вопрос мучил тебя последние несколько дней?
— Я думал, зачем причаливала к берегу ладья и с кем встречались люди, приплывшие на ней. И зачем?
— И какие ответы ты нашел?
— Никаких. Морские Волки нападают ради добычи, которую смогут увезти на кораблях. Золото и серебро. Иногда женщины. А в Семи Ивах мало золота.
— Но там есть великая ценность, — заметил Тагда.
— Не понимаю.
— Кто самый богатый князь среди риганте?
— Мой господин. Ему принадлежат три шахты — две серебряных, одна золотая.
— И что, как ты думаешь, он ценит больше всего?
— Откуда я знаю?
— Подумай.
— Ты не можешь просто сказать?
— Дуб зовет меня, — проговорил Тагда. Он тяжело развернулся, подошел к дереву и снова слился с ним. Перед тем как исчезнуть совсем, раздался голос.
— Приходи в Зачарованный лес в ночь Самайна. Мы поговорим еще.
Конн сидел у огня, перебирая в голове разговор. Морские Волки. Золото. Добыча. Истинный смысл беседы ускользал от него и не давал ему расслабиться. Потом он услышал стук копыт. Поднявшись, юноша увидел Паракса и окликнул его. Старик подъехал к нему и соскользнул с лошади.
— Что тебя задержало?
— Лошадь с выщербленным копытом. Я нашел ее.
— Рассказывай.
— На ней ездит купец, Фаэтон.
— Он встречался с Волками?
— Да, и есть еще одна вещь. Набеги на Семь Ив прекратились, когда он поселился в городке. Поняв, кому принадлежала лошадь, я отправился в дом и поговорил с Дарой. У Фаэтона сильные связи с поселком шахтеров у Ломаной Горы и другими такими же на юге. И все их грабили, и не раз.
— Он снабжал Морских Волков информацией.
— Да, похоже на то. Он знал, как перевозят серебряную руду, в каких деревнях останавливаются телеги. А теперь, когда шахты иссякли, ему незачем оставаться здесь.
— Понимаю, но зачем тайная последняя встреча? Что они задумали?
— След не может ответить на такой вопрос, — сказал Паракс, — но золота в Семи Ивах нет.
Конна пробрала дрожь. Он вспомнил давний разговор с купцом. «Кроме того, можно требовать выкуп…»
Фаэтон тогда не закончил фразу, а Конн не обратил на это внимания.
— Да, там есть скрытое богатство, — прошептал он. — Жена и дочь Длинного Князя. Они принесут золота в десять раз больше собственного веса. Сколько воинов бывает на одном корабле?
— Сорок, пятьдесят, — ответил Паракс. — Я никогда не подходил близко к ладьям, но сказал бы, что не меньше пятидесяти.
— Корабль не уплыл в море, — сказал Конн. — Морские Волки ждали, когда Фаэтон уедет.
— Ты уверен?
Конн бросился к лошади и оседлал ее.
— Мы возвращаемся! — крикнул он, взлетая в седло. Двое мужчин торопливо поехали по дороге, но обе лошади устали, и последней вершины они достигли только к темноте. Из Семи Ив поднимался огромный столб дыма, и юноша видел горожан, бегущих к холмам. На юге от поселения виднелись тяжело нагруженные захватчики, медленно идущие к лесу. Конн остановил взмыленного коня.
