Варя Медная - Паук приглашает на танец
— Что с вами? — спросил он, будто мне припекло голову луной.
— А что? — осторожно откликнулась я.
— Просто вы на меня так смотрите.
Я помолчала.
— Ярик… ты ведь ничего не выкинешь? То есть ты понимаешь, на что я способна, а я вовсе не хочу причинить тебе боль.
— Причинить боль? — повторил он с искренним недоумением, а потом уставился на меня. — Но вы же не думаете, что я вас обижу?
Я промолчала.
— Вы ведь не считаете меня преступником? — заволновался он.
— Ярик, — тихо ответила я, — ты убил Мэтти.
— Но я же не хотел! — воскликнул он с искренним огорчением. — Я же вам всё объяснил: это вышло случайно.
— И тем не менее это случилось.
Он отвернулся и шагал какое-то время молча. А потом снова повернулся:
— Мисс Кармель, а любить — это дурно?
— Нет, конечно, Ярик. Любовь — это светлейшее из чувств…
Я запнулась. Раньше я бы ещё добавила: «которое делает нас лучше». Так всегда говорится в романах. Но потом я вспомнила хозяев Ашеррадена, чья тёмная страсть сделала стольких людей несчастными.
— А как по-вашему, я совершил очень плохой поступок?
— Преступление — это плохо, Ярик.
— Но я ведь сделал это во имя светлейшего из чувств, — возразил он. — Как поступок во имя любви может быть таким дурным? Ведь это произошло не потому, что мне не нравилась Мэтти, и не из-за злости — напротив, я хотел как лучше, я хотел сделать другого человека счастливым.
Я задумалась над его словами: он, несомненно, совершил преступление, но как его оценивать? Можно ли считать абсолютным злом то, что совершено безо всякой корысти ради лучшего из чувств?
— Я не могу ответить на твой вопрос, Ярик. Всё, что я знаю, надо постараться любить так, чтобы другим не было из-за этого больно.
Он притих, осмысливая мои слова, и окончание пути прошло в молчании.
Когда мы переходили мост, Ярик предложил мне руку, но я отказалась, сделав вид, что мне удобнее держаться за бортик. На самом же деле я не могла преодолеть недоверие. Я всё ждала, что он попытается сбежать, напасть на меня или совершить ещё что-то необдуманное. Ещё днём я бы без колебаний позволила ему перенести себя через бурный ручей. Но сейчас я ежесекундно ожидала подвоха. Не может быть, чтобы человек, сделав что-то ужасное, в остальном остался самим собой: милым, добрым и весёлым. Или это возможно и дело в окружающих? Именно они уже не смогут воспринимать его, как раньше?
Ярик поверил или сделал вид, что поверил, и мы перебрались на другой берег.
«Любовники» прошептали нам что-то вслед, часовня подмигнула шпилем.
Теперь кладбище не казалось мне пугающим и таинственным: просто старый погост, последняя пристань.
— Это там, — указал Ярик.
Мы двинулись по уже знакомой тропинке. По мере продвижения во мне нарастала досада: этим же путём я следовала всего пару дней назад. Похоже, Мэтти упокоилась совсем рядом с последним приютом Дороти Гросс. Надо же: я была так близко.
— Пришли, — объявил лакей, и только тогда я поняла, до какой степени близко.
Я поглядела на памятник и покачнулась.
— Ты уверен?
— Конечно. Дороти схоронили как раз накануне, земля была ещё рыхлой, и я… — Ярик помялся, — положил Мэтти поверх и засыпал. Я бы не смог выкопать такую ямищу, — заторопился он, оправдываясь. — Земля была мёрзлой.
Он говорил что-то ещё, его губы часто двигались, но я не слышала ни звука, оглушённая.
Я была здесь три дня назад. Да что там была: я раскопала эту могилу, а потому прекрасно знала, что Мэтти там нет. Там никого нет, кроме Дороти Гросс. Мне вдруг подумалось: а что, если дочери бакалейщика не понравилась непрошеная соседка, и она попросту её выгнала? От этой мысли я нервно хрюкнула и села на землю.
— Вы в порядке?
Звук снова появился, и я сфокусировала взгляд на Ярике. Он вдруг стал таким высоким, что ему приходилось наклоняться ко мне, и лишь тогда я поняла, что сижу на земле.
— Нет, не в порядке, — ответила я.
Никогда не понимала, почему люди задают этот вопрос, даже видя перед собой половину человека, торчащую из пасти аллигатора.
— Но это не имеет значения.
Я отстранилась и встала. Ярик неловко переступил с ноги на ногу.
— Ну, тогда схожу за инструментом?
— Да, — кивнула я, — он в сарае.
Он удивился моей осведомлённости, но безо всяких вопросов побежал за лопатой.
Пока я ждала, в голове мелькали мысли, одна безумнее другой: Ярик солгал? Или кто-то видел, как он это делает, и выкопал тело? Но тогда зачем держать эту находку в тайне?
Я надеялась, что, когда он вернётся, я увижу в его лице какую-нибудь подсказку, но он просто спросил:
— Копать?
И я кивнула.
Ярик с размаху всадил лопату в землю и едва удержался на ногах — древко вошло в могилу на треть. Почва, хоть и успевшая оправиться со времени моего последнего посещения, всё же осталась очень рыхлой. Он удивлённо поворошил её рукой, даже лизнул палец, а потом сплюнул и принялся за работу.
Первую минуту я наблюдала за расширяющейся ямой: а вдруг я что-то проглядела? А что, если по какой-то невероятной, необъяснимой причине Мэтти всё-таки там? Я вздрогнула, представив, как лопата с хрустом входит в неё, прорывая платье, размалывая позвонки:
— Ярик, — он обернулся, — осторожнее, — взмолилась я.
Видимо, он понял мои опасения и действительно начал орудовать аккуратнее. Но чем дальше он копал, тем больше хмурился, и я понимала почему.
— Странно, — бормотал он, — мне казалось… а хотя…
На его лице отражалось всё большее и большее недоумение. И оно было искренним.
И тут я поняла, что Мэтти бессмысленно искать в этой яме. Её здесь нет. Значит, верна другая догадка: её кто-то нашёл и унёс отсюда. Кто и почему — сейчас меня это не волновало. Я испытывала облегчение при мысли о том, что не увижу, как Ярик вытаскивает грязное, окоченевшее тело моей подруги из земли.
И, раз его нет здесь, значит, нужно искать в другом месте. Я завертела головой в поисках подходящего, и взгляд упал на часовню. Если бы я нашла мертвеца, то сразу бы об этом сообщила. Если я этого по какой-то причине не сделала, то всё равно не потащила бы тело домой.
Я поднялась с кочки, на которой сидела:
— Я немного пройдусь, Ярик, мне нужен воздух. Буду неподалеку.
— Угу, — мальчишка остановился, вытер пот со лба и продолжил.
Я двинулась к выходу с кладбища. У ограды я оглянулась: над поверхностью мелькал только затылок Ярика, и комья земли летели в разные стороны.
Покинув погост, я принялась огибать часовню, ища какой-нибудь ключ: чудом сохранившийся след, обрывок одежды, выпавшую из кармана вещицу. Ничего этого я не нашла, зато заметила нечто другое: замок на двери отсутствовал. Я прекрасно помнила, что в прошлый раз замок был на месте, тяжелый и ржавый. И он никак не мог рассыпаться в прах за прошедшие три дня, невзирая на ветхость. Я потянула дверь на себя, и она со скрипом отворилась.
