Ольга Погожева - Я стану твоим врагом
— Где Януш? — перебил старого слугу Нестор.
— Януш? Он уехал вчера утром, вы сами отпустили его, — снова удивился дворецкий. — На сбор лекарственных трав, в лес. С тех пор и не возвращался… Хотя… взгляните-ка, ваша светлость, у вас глаз всё ж поострее, чем мой… не его лошадь? Во-он, на тропе…
Нестор резко обернулся, вглядываясь в появившегося на пригорке всадника, и молча устремился к воротам. Януш только успел подъехать и спешиться, передавая узду привратнику, когда налетевший на него герцог буквально сгрёб его в охапку, подталкивая к каменистой изгороди.
— Не-нестор, — сдавленно просипел лекарь, когда герцог взял его за грудки и хорошенько встряхнул, едва не отрывая от земли. — Отпусти… Да что… с тобой?..
— Где она? — прорычал Ликонт, встряхивая его ещё раз. Януш ударился затылком о забор и поморщился.
— О ком ты…
— Януш! — предупреждающе гаркнул Нестор. — Не дури мне голову! Ты прекрасно знаешь, о ком я! Где Марион?!
Секундного замешательства на лице лекаря хватило Ликонту на то, чтобы убедиться: Януш знает. Синие глаза сузились, пальцы левой руки помимо воли стиснули затрещавшую рубашку молодого доктора, рванув на себя.
— Ну!!!
— Нестор, — попытался вывернуться Януш, и правая, стальная рука герцога немедленнно сомкнулась у него на шее. Лекарь засипел, обеими руками вцепившись в им же созданный протез.
— Януш, — медленно и проникновенно заговорил Ликонт, — я знаю про ваши с Марион встречи. Знаю, что ты учил её сына, посещал её дом. Или ты думал, мои люди ничего не заметят? Януш, Януш! Я верил тебе! Верил как другу! И ведь ты знал, что она не упустит возможности поквитаться со мной! Я долго думал… что могло заставить такого спокойного, рассудительного человека, как ты, рисковать нашей дружбой… ведь ты не предатель, Януш… я даже мысли не допускал, я знал, ты не такой… но что могло заставить тебя перечеркнуть всякую осторожность, здравый смысл… ради встреч с этой женщиной? — лекарь видимо вздрогнул под его рукой, и Нестор усмехнулся. Помолчал, разглядывая побитое, в тёмных разводах синяков лицо. Коротко выдохнул. — Любишь её?
Януш снова вздрогнул, на этот раз куда ощутимее. Нестор медленно разжал стальные пальцы, позволяя лекарю вжаться в каменную кладку. Он казался очень усталым, едва держащимся на ногах, и Ликонту впервые в жизни стало по-настоящему стыдно.
Лекарь действительно не был предателем. И в том, что полюбил эту ведьму, был не виноват. Просто… так получилось. И уж тем более после долгих лет верной службы он не заслужил…
Чем же он, Нестор Ликонт, сейчас лучше Андоима, раз позволил гневу взять верх над собой? Применить силу к человеку, которого не составляло никакого труда обидеть такому, как он?..
— Она в лесу, — не глядя на него, тихо произнёс Януш. — В домике лесника. Её сын и слуга заразились лесной хворью, и мне пришлось остаться с ними. Марион вместе с камеристкой приехали меньше часа назад, и я тотчас отбыл в поместье. У меня много дел в лаборатории. Им понадобится ещё несколько порций лекарства…
— Януш, — Нестор неловко перехватил его локоть, коротко сжал. — Прости. Но это действительно важно. Мне нужно с ней встретиться…
Лекарь кивнул, по-прежнему не поднимая красных, усталых глаз. Он ни в чём его не обвинял и даже, кажется, не обиделся, прекрасно изучив нрав герцога за эти годы. Просто стоял, побитый, измождённый, разрываемый между долгом, дружбой и любовью, измученный этой борьбой, как оказалось, почти до предела. От осознания этого Нестору стало ещё хуже.
— Прости, — повторил он, отпуская руку доктора.
Януш поднял голову, провожая его взглядом: герцогу подвели коня по одному только взмаху нетерпеливой руки, и Нестор взлетел в седло, давая тому шпоры. Командующий прекрасно знал местные леса, а домик лесника Януш ему показывал сам, на одной из их совместных прогулок — тогда, когда леди Марион ещё не ворвалась в их жизнь…
Оторвавшись от каменной ограды, молодой доктор медленно направился в сторону лаборатории.
К домику лесника Нестор добрался засветло. Спешился он заранее, ведя коня под уздцы и поднимаясь по пологому склону всё выше. У широкого ручья, бежавшего у подножья холма, он заметил сгорбленную спину полной женщины — та самая камеристка баронессы, про которую доносил ему слуга. Женщина набирала воду, погрузив в ручей деревянную бадью, и Нестор ускорил шаг: ему хотелось застать Марион одну.
Четыре лошади были закрыты в тесном загоне — давно почивший лесник явно не рассчитывал на такое количество гостей. На обмотанных бечёвками деревьях было развешено бельё, и широкая кадка стояла у порога с ещё пузырящейся пеной. У ветхой деревянной скамейки лежала охапка сухого хвороста, рядом валялись кремень и огниво.
Нестор привязал своего коня к дереву, внезапно теряя всякую уверенность в том, что собирался сделать. В этот дом вошла хворь и большая беда — его здесь не ждали.
Ликонт коснулся рукой двери, и створка поддалась сама, без скрипа открывая ему путь в небольшую комнатку, где горел в маленьком камине огонь, где у стены были сложены аккуратными стопками вещи, и где пустовало единственное плетёное кресло у книжного столика. Засушеных трав под потолком, против обыкновения, не оказалось — должно быть, Януш забрал с собой всё из необходимых ему растений, которых не коснулась лесная хворь.
Из комнатки вело две двери, одна из которых была прикрыта, а вторая открыта почти настежь — и именно оттуда доносился тихий, нежный голос, поющий детскую колыбельную.
— Пусть тёплый ветер Аверона
Добрый сон тебе несёт,
Спи спокойно, мой ребёнок,
Он тебя убережёт
От напастей и болезней,
И от ужасов войны,
Он подарит щит чудесный,
С ним все беды не страшны.
Ты представь, что за стеною —
Лишь за ней живут враги.
Но не бойся: я с тобою,
Им не преступить черты…
Нестор замер на пороге, слушая этот голос. Не сразу узнал он его — столь разительной оказалась перемена от того, что он привык слышать, к этому неповторимому и совершенно незнакомому ему тембру. Резкий, рубящий, даже грубый, сейчас этот голос звучал с такой невозможной нежностью, с такой бесконечной любовью, что командующий отказывался, просто отказывался верить, что на самом деле слышит Марион. Ту, которую он никогда не знал…
— Что же там, за сей чертою?
Спросишь тихо ты меня.
Я отвечу, я не скрою:
Там, мой сын, встаёт заря.
Так же солнце светит людям,
Так же ночи настают,
Мамы деток своих любят,
Те же песни им поют…
Нестор тяжело опёрся плечом об угол, слушая этот удивительный голос — голос матери, голос любящей женщины. Помнится, последний раз мать пела ему колыбельную в тот самый день, когда их с отцом убили. Он был уже взрослым четырнадцатилетним мужчиной, но мать всё равно приходила пожелать ему спокойной ночи. Не так, как было положено в прочих дворянских семьях — чинные пожелания добрых снов в общем зале. Нет. Мать сумела сделать их с Наалой детство счастливым — но, увы, недолгим. Сестрёнка осталась сиротой всего в четыре года…
