Ольга Погожева - Я стану твоим врагом
Как так вышло, что та, которую он считал поверженной, раздавленной, ослабшей и растоптанной, вдруг оказалась прямо перед ним, в полном облачении и во всеоружии, с занесённым над его головой тяжёлым топором — а он оказался наг, уязвим и бессилен?
Как, как она сумела получить то единственное, что действительно могло погубить и его, и его репутацию, и саму память о нём — это омерзительное письмо, эту игру слов, этот хитроумный план, который в конце концов сработал против него самого?
О Единый, какой же жестокой в конце концов оказалась его собственная кончина. Нестор Ликонт мог бы пережить всё — заключение, ссылку, увечья от тысячи одновременно нанесённых ударов — мог бы даже смириться с казнью, только не это публичное унижение, не этот позор! Что будет с Наалой, когда её брата отправят на унизительную казнь через повешение, приговорённого по всем законам королевства — для врагов народа не существовало поблажек. Это письмо перечёркивало всё, что он сделал для Валлии, все его прежние заслуги и блистательные победы.
И она сделает это. Нестор видел блеск в её глазах, который видел уже не однажды — жажду мести, цену крови, выкуп за жизнь того, кто был ей так дорог. Будь проклят, будь воистину проклят тот день, когда они с командующим Магнусом повстречались на поле боя…
Марион оставалось всего ничего — сделать шаг вперёд, в центр зала, и провозгласить его предателем. А затем передать письмо одному из судий — или тому же Андоиму…
— Нестор? — голос сестры, встревоженный и заботливый, мягким шёпотом коснулся его слуха. — Нестор, тебе нехорошо? Что с тобой?..
Ликонт не отрывал взгляда от смертоносного письма в крепкой руке аверонской воительницы, не ощущая, как на лбу его, несмотря на ледяной холод, проступает испарина — а Марион не сводила глаз с него. Они поняли друг друга за этот миг так, как не сумели бы понять за годы войны. У неё был прекрасный шанс исполнить свои угрозы, избавиться от него раз и навсегда, сделать так, как она обещала — отправить его в самое сердце преисподней, чтобы он наконец понял, что такое ненависть…
Пухлая рука камеристки коснулась локтя баронессы, настойчиво, раз или два дёрнув за рукав. Марион резко обернулась, и Юрта просунула клочок бумаги ей в руки. На лице камеристки отражался самый настоящий испуг, и Марион не стала медлить, разворачивая неровный кусок пергамента.
«Михаэль и Эйр больны лесной хворью. Выезжайте срочно. Вы нужны здесь. Януш».
…И внезапно всё стало неважно.
Марион выпрямилась, не пытаясь спрятать блестящий взгляд влажных глаз. Лицо врага, побледневшее, осунувшееся от осознания собственного сокрушительного поражения, дрогнуло и расплылось.
Не было больше насмешливых синих глаз, исчезла несгибаемая военная выправка — с этого дня и часа ненавистный образ командующего Нестора Ликонта перестал существовать. Враг умер; но ей было всё равно.
Она опустила глаза на зажатый в её руке конверт. Вот оно, оружие, которое уничтожит его, отправит на позорную казнь на городской площади. Блистательный герцог, обожаемый войском командующий Нестор Ликонт — предатель. Перебежчик. Враг народа.
Его уже почти не существовало, но Марион по-прежнему не ощущала вкуса победы. Внутри была лишь бесконечная, сосущая пустота. Слишком многого лишила её эта война, чтобы теперь радоваться уже давно протухшей мести.
И, похоже, она потеряла далеко не всё, и далеко не самое дорогое в своей жизни.
Что даст ей смерть обесчещенного Ликонта? Вернёт ли она Магнуса? Подарит ли расположение императора Таира, позволит ли оправдать собственное запятнанное имя? Или, быть может, освободит земли Синих баронов от чужих воинов?
Нет, всё не то, всё не так…
Прогонит ли эта смерть страшную болезнь из тела её единственного сына?..
Пальцы дрогнули, комкая бумагу письма. Ничто более не имело значения, ничего из того, что произошло, ничего из того, что могло произойти — всё оказалось пустым, мелким и бесполезным мусором, которым она наполнила свою жизнь, забыв о главном.
Её мальчик, любимый сын, единственный ребёнок… Михо, Михаэль…
О Единый, не забирай последнее, не забирай то единственное, что имело смысл в этой проклятой жизни…
Как же так получилось, что осознала она это только теперь?..
…Письмо было давно скомкано, и Синяя баронесса, не глядя, сунула его за пояс. Затем развернулась и быстрым шагом покинула тронный зал.
За её спиной придверник громогласно провозгласил прибытие припозднившегося монарха на церемонию…
До самого поместья герцог не проронил ни слова. Наала тревожно вглядывалась в лицо брата, пытаясь понять, что заставило Нестора столь разительно перемениться там, на церемонии — с которой командующий сбежал, как только Высший Суд в полном составе утвердил его на должности. Ликонт даже не стал упиваться унижением короля Андоима, на перекошенном лице которого застыла уродливая гримаса ненависти и страха — монарху совершенно не нравилось положение дел.
— Прости, Наала, — негромко сказал Нестор, как только карета остановилась перед поместьем. — Я отлучусь ненадолго.
— Нестор, — рука сестры легла поверх его левой перчатки, сжала, заставляя Ликонта посмотреть ей глаза, — ты можешь положиться на меня. Правда, можешь.
Герцог медленно кивнул.
— Я знаю. Просто… мне нужно время.
Наала выпрямилась, разглядывать неспокойное, изменившееся лицо брата. Никогда, даже в тюрьме, не выглядел он таким… неуверенным? Уязвлённым?..
— Я буду ждать.
Сестра покинула карету, направляясь по усыпанной жёлтым песком аллее к дому. Нестор тяжело посмотрел ей вслед, подождал, пока она не скроется из виду, и вышел из кареты, устремляясь к чёрному входу, туда, где находилась лаборатория Януша.
После окончания церемонии его рыскавший по всему дворцу слуга доложил, что Синяя баронесса покинула покои вместе с камеристкой, прихватив с собой часть вещей. Конюхи доложили, что леди Марион покидала дворец в спешке: она даже не сменила платья. Камеристка, полная Юрта, тоже казалась испуганной, но обе женщины не перекинулись со слугами ни словом. Узнать, таким образом, куда исчезла Синяя баронесса, и что заставило её, уже державшую в руках его жизнь и честь, отказаться от своей мести, у него не получилось.
Но Ликонт очень хорошо знал, кто может ему в этом помочь.
…Лаборатория пустовала. Раздражённый, Нестор быстрым, нервным шагом прошёл к парадному входу, постучал, вызывая дворецкого.
— Ваша свет… — удивился Адис, чинно отпирая двери.
— Где Януш? — перебил старого слугу Нестор.
— Януш? Он уехал вчера утром, вы сами отпустили его, — снова удивился дворецкий. — На сбор лекарственных трав, в лес. С тех пор и не возвращался… Хотя… взгляните-ка, ваша светлость, у вас глаз всё ж поострее, чем мой… не его лошадь? Во-он, на тропе…
