Джал Халгаев - Книга Мёртвых
Дастин захрипел от боли, ощущая, как клинок погружается глубже. Он мог поклясться, что наяву видит, как бритвенно острые лезвия скользят меж ребер и уже готовятся вонзиться в сердце, как вдруг над ними пронеслась какая-то расплывчатая огромная тень.
Капитан на миг поднялся в воздух. Он даже не успел понять, что происходит, а уже рухнул обратно на Дастина в виде кучи разворошенных потрохов.
Ошарашенный, юноша поднялся на свои ватные ноги.
Секунду он столбом стоял в луже крови, а потом развернулся и побежал, и в его ушах еще долго звучали истошные крики умирающих.
ГЛАВА 9
Что бы вы там ни думали, а жизнь моя сложилась весьма нормально. Со временем все забывается. Признаюсь, сначала я думал, что никогда не прощу ни себя, ни других за то, что приключилось с моей семьей, а сейчас… Можно ли это назвать покоем? Или я просто очерствел?
Прошло всего семь месяцев со дня уничтожения моего поместья. Смерти родных все еще мерцают в моих кошмарах, и предательство Мириты, погибшей от моих рук, все еще терзает сердце, но теперь уже значительно меньше. Скорее все это напоминает так называемую фантомную боль в отрубленном пальце.
Кстати, я говорил, что лишился пальца? Откусила одна тварь. Едва не отхватила все три. Повезло. Увернулся. Теперь на левой руке их всего четыре — нет безымянного. Об этом я почти не волнуюсь: кожа на руках сгладилась, а безобразные шрамы все равно остались, так что красавцем мне больше не быть. Почему? Ну, вечно перчатки носить не будешь, да и шея тоже не выглядит приемлемо для богатых приемов. А еще уши — эти треклятые антенны заострились и стали длиной в целую ладонь. Приходилось скрывать их под широкополой шляпой.
Последняя, впрочем, служила и еще одной цели: она не давал солнцу обжигать лицо. Не то чтобы в его лучах я горел, но на солнце кожа приобретала красноватый оттенок, и я становился похож на сраного омара.
Я понял, что искать мести — глупое дело. Ярость моя подостыла, и теперь все мои мысли занимал другой вопрос. Какой? Кто я такой, черт возьми!
Понимаю, звучит до кишечных колик глупо. Я человек, этим все сказано. Одно «но»: у человека нет таких длинных ушей. Все мои остальные странности вполне можно списать на старые раны.
В поисках ответа я использовал весьма странные средства с точки зрения обычного жителя юга империи. Даже ежу ясно, что со мной произошло нечто, связанное с потусторонними силами. Значит, стоило искать там, где эти силы имели место быть.
Для начала я хотел пойти в церковь. Передумал. Знаете ли, когда тебя гонят по болотам с вилами и факелами до самой Быстрой — это не есть хорошо. Я бы сказал, это очень-очень плохо, сраный Холхост!
Я припомнил рассказ о проводниках, но и тех никто не видел вот уже лет сто как минимум. Выяснил я только, что этих охотников за монстрами всех истребили шпионы Волчьей империи. Думаю, этот их Йарих Красный совсем не дурак и знал, что таких людей надо опасаться.
В своих поисках я дошел до самого востока наших земель и поселился там на три недели, весьма заинтересованный рассказами о некоем Охотнике, который когда-то давно наведывался к Большому морю и спас местный городок от потопа. К моему разочарованию, я понял, что тот занимался только Волками (хотя явно халтурил, так как последних развелось как грязи!) и ничем другим, поэтому решил вернуться назад к болотам Элле и поселился в городке под названием Ласта.
Хотя нет, в самом городе я как раз не жил: боялся, что люди заметят мои «странности» и снова погонят прочь с вилами. Второго такого забега мне не пережить, да и бегать уже как-то поднадоело.
М-да. В общем, каким-то странным образом моим сожителем и единственным другом стала шлюха. Хотя называть ее шлюхой у меня язык не поворачивается, поэтому я буду использовать любимое словосочетание моего отца (тот при поездке в большие города никогда не упускал возможности заскочить по пути в бордель и нередко брал с собой меня). Короче говоря, самым дорогим мне живым человеком стала жрица любви.
Ага. Сам я тоже охренел от происходящего.
Еще большим шоком для прежнего меня стал бы род моих теперешних занятий. Конечно, я все еще искал ответы, но и от других дел никогда не отказывался.
Я и раньше путешествовал, а теперь хотел повидать и весь мир. Дороги нынче полностью находились во власти растущей (хотя по-честному я бы назвал ее чахнущей) империи, однако разбойников меньше ничуть не стало. Даже больше: многие солдаты, которым понижали жалование, с радостью уходили на тракты грабить купцов и зажиточных горожан.
Отсюда происходила нужда обучаться бою.
До этого я немало держал в руках меч или саблю. Мой отец был человеком хоть и распутным, а военное дело всегда любил и уважал. К сожалению, хороших мастеров в наших краях было чудовищно мало, а приглашать их из других земель означало поиметь чудовищные затраты, что папаша никак не мог себе позволить. Ну, поэтому фехтовал я на уровне рядового солдата, каких в империи — тьма тьмущая. С такими навыками на дороге я бы не продержался и месяца: больше путешествовать с караваном мне не хотелось.
Ежу понятно, что научить меня бою «жрица любви» никак не могла, хоть и пальцы у нее оказались просто волшебные, поэтому пришлось искать кое-кого поспособнее. И желательно не человека. Непростой вопрос, не так ли?
Моя дорогая сожительница подсказала мне решение. В лесу на другом берегу реки Навьи жил один старый добряк-леший, когда-то уничтоживший целый отряд Волков одной лишь деревянной дубиной и несколькими простенькими заклинаниями природной магии.
Добряком, конечно, его назвала она. Походу она с ним никогда не встречалась, потому что когда я решил-таки «вторгнуться» в его лес он чуть не убил меня и откусил палец.
Ага. Та тварь — именно он, брюхатая и обросшая зеленым мхом престарелая образина с огромными ручищами и на удивление тонкими лягушачьими лапами. О роже его я так вообще молчу, потому что смотреть действительно страшно. Одни только зеленые глаза тускло горят потусторонним огоньком, а что вокруг них — просто ужас, коллекция рубцов и шрамов настоящего психопата на идеально круглом опухшем лице. Не удивительно, почему люди желали смерти этим монстрам: встретив такого где-нибудь в дремучей чаще, не трудно будет и копыта откинуть. Хотя, по его словам, не все лешие выглядели вот так вот — от этого ничуть не легче.
По счастью, бойцом он оказался отличным. Те, кто насмехался над его брюхом и неповоротливым телом, через несколько секунд оказывались не слишком-то разговорчивыми трупами.
Больше всего Дубец (и имечко под стать) любил свою дорогую дубинку, и когда я попросил научить меня пользоваться стилетами, то не разговаривал со мной дней пять. Ничего, я умею ждать.
