Андрей Кедрин - Художники смерти
Тихо пиликнул телефон. Я нажал кнопку, услышал радостный шепот из динамика.
— Мы на месте.
— Начинайте потихоньку сейчас, а минут через десять — уже в полную силу. — И словно тихий ветерок коснулся нас через мгновение. Ольга вздрогнула — здесь, в нескольких кварталах от центра города раздалась волчья жалоба. Она началась с едва слышной ноты, нежно и ласково. Думаю, что у всех собак в округе встала дыбом шерсть — но я не слышал воя как такового. Это был тихий плач и ласковое причитание, от которых вдруг шевельнулось что-то в груди, там, где как казалось, уже давно выгорела душа вместе с чувствами и эмоциями. Это «что-то» прыгнуло вверх и навернулось соленой каплей в уголке глаза — не сожаления, а благодарности к детям природы, оживившим тебя здесь, перед лицом врагов. Ни один механизм, ни одна запись не в силах передать истинную тоску и красоты живого волчьего воя. Он рождается не голосовыми связками, нет — душа хищника рвется наружу, приветствуя мир и тех, кого он считает близкими существами. Еще мгновение, и ничего больше для меня не осталось — на смену вою пришла заполнившая сердце нежность, чужое чувство, только что принесенное мне в подарок. Это был язык для двоих, звучавший на всю округу, но адресованный только одному. Я помедлил еще, вбирая в себя капли тепла, словно смакуя последний глоток горячего чая после дня, проведенного на морозе, и толкнул калитку. Вой летел над нами, окрыляя и придавая сил, он обогнал нас и первым взлетел на крыльцо маленькой гостиницы.
Усталый привратник, одетый в черную рясу, бдил, точнее, клевал носом у дверей. При нашем появлении молодой еще послушник встрепенулся и дернулся под стол. Отброшенный обратно, он выпустил дубинку, которая с резиновым шорохом покатилась по полу.
— Что-то больно ретиво вы встречаете посетителей. Где остальные братья-опричники? — Зубы привратника мелко задрожали.
— Ратуйте…! — Рева не получилось, но вякнуть ему удалось громко. Во всяком случае, его услышали. Топот двух пар крепких ног быстро приближался. Ольга развернула привратника лицом к звуку, я тем временем задвинул засов. В этот момент из коридора вылетело двое крепких ребят, с красивыми цепями в руках. Небольшие, с палец размером, грузики, которыми заканчивалось эти орудия, делали их достаточно эффективным оружием в тесном помещении. Судя по тому, как резво послушники собрали цепочки в кулаки, занимались они с ними не первый год.
— Стоять! — К моему удивлению, они послушались. Или сочли, что лучше подождать подмогу. — Мы пришли поговорить.
— Не слушайте нечисть… — Голос привратника сорвался — или ему помешали пальцы Ольги на горле.
— Лучше послушайте. Если бы мы пришли убивать, то часа в три утра… или в четыре — когда сон крепче… он не крикнул бы, даже ничего не почувствовал. А потом мы бы прошли по номерам, тихо, очень тихо вырезая вас — вы же по двое в комнате, да? Половина бы очнулась, схватилась за цепи-кастеты, но в узком коридоре гостиницы против двоих им было бы сложно устоять… — Ольга удивленно вздохнула, увидев, как разом осоловели глаза опричников и опустились руки. Она видела, как я, заговаривая зубы, пробиваю их намоленную защиту разума, но не ожидала, что это получится так быстро. — Вот, так, положили цепи… идем наверх и спим. А ты покажешь нам, где покои епископа… или мы сами их найдем и отдадим ему твои уши…
— Давай лучше пальцы? — Ольга включилась в игру, еще не понимая, к чему я ее затеял.
— Их резать неудобно… а уши… чик — и только отлетают. Ну?
— На… на втором этаже, слева, сразу покои… ииииииииии… — Привратник тонко заныл, но влекомый вперед, как живой щит, послушно потопал по коридору, а потом и по лестнице. В покои он также влетел первым, распахнув двери лбом — на его счастье, они открывались внутрь.
Епископа я узнал сразу — видел его на городских праздниках. Второй, крепкий, если не сказать, могучий человек с резкими движениями был не знаком, хотя смутно напомнил мне кого-то. А вот еще одного человека в рясе увидеть здесь я никак не ожидал.
— Круглая земля, и очень маленькая, правда? — священник из Бондарево спокойно кивнул мне, как старому знакомому, в то время как его сосед отбросил стул и легко, если не сказать — небрежно, поднял кулаки к груди. — Подождите исполнять свой долг, мы хотим поговорить… если шестеро ваших нас на улице недавно не взяли, вам это тоже будет сложно.
Опричник дернулся было, но, заметив жест епископа, опустился на стул. Тем временем я прикрыл дверь и распахнул окно, давая вою наполнить комнату. Хозяева переглянулись, еще не понимая, что это означает.
— Тяжело все-таки общаться с людьми. Чуть что, сразу за осиновые колья хватаются. Знаете, я в среде вампиров — новичок, поэтому не совсем понимаю вашего стремления их уничтожить. У всего же есть конечная цель. Вы-то чего хотите?
— Очистить Землю от богомерзких созданий! — Опричник говорил спокойно, без ненависти, уверенный в своей правоте.
— А кто создал вампиров?
— Враг рода человеческого. — Молодец, как говорится, возьми конфетку. Посоревнуемся в софистике.
— А врага рода человеческого кто создал? Молчите? Не вы? Нет? Так кто дал право их уничтожать?
— Мы защищаем…людей.
— На, читай! — Я вытащил пачку бумаги и бросил ее в собеседника. Всего лишь несколько газетных вырезок — взрывы, избиения, нападения на прохожих — весь список «благих дел», совершенных опричниками. — Двадцать пять невинных душ. За год. Прихожане, вашей церкви, агнцы. Знаешь, сколько за это время взяли вампиры? Ровно вполовину меньше! И все это — хулиганы, уличные бомбилы, грабители, бандиты… Так кто из нас создан врагом рода человеческого?
— А у вас есть право судить их? — Епископ вклинился в разговор не ко времени. Поэтому я решил проигнорировать вопрос. Выпад никак не повлиял на настроение собеседников — фанатики, что с них взять… Такие же творили «благие дела», описанные в Ветхом Завете — объявив себя богоизбранным народом, вырезали целые города, сжигая абсолютно все, что находили там, уничтожая всех жителей, независимо от пола и возраста. И все просто потому что их божество сказало — это ваша земля, уничтожьте мерзкие мне народы… Я представил себе на мгновение озверевшую толпу, нелюдей с остекленевшим взглядом, которые неудержимой волной врываются в мирные города с именем их бога на устах режут, сбрасывают со стен, молятся и снова — убивают… Вот их потомки, провозгласившие мутировавшую веру еврейских племен своей религией. Они достойны своих предков и нет способа остановить их, кроме одного…
— Слышите? Вы слышите это? — Вой по прежнему ласкал, как доверчивый, игривый волчонок, прыгавший вокруг, норовящий лизнуть руку. Он усилился — теперь в городе пел целый хор. — Мы не одни. Доводилось встречаться с оборотнями, опричник? Я скажу, каково это — не веришь мне, вернешься в свой монастырь, почитай умные книжки. Знай, что Стая не прощает гибели ее члена. Вампиры отступали и прятались, если вы убивали одного, а вот оборотни выйдут на улицу. Они найдут вас, положат еще половину своих, но ни одного человека в рясе не останется в этом городе. Но это еще не все, опричник — я говорил, «вампиры прятались» — но это было раньше, теперь мы будем поступать также. Вы решили начать войну — подумайте еще раз. Сил у нас достаточно, чтобы ответить десятикратно — нас ведь не учили по вашим, лицемерным правилам о левой щеке, правилам, которые вы сами постоянно нарушаете. Дважды мы преподали вам урок — вы узнали, на что способны очень целеустремленные вампиры. Мы пройдем через вашу базу, если будет нужно — и с каждым павшим опричником наша сила будет расти. Держи это! — чудом сохранившийся диск с записью исповеди «тыловика» опричников Сибири из разоренного нами приюта легла на стол. — Твое начальство знает, что это означает. Пусть знает и то, что те, кто прошел через двадцать опричников, пройдут и через сорок, если будет нужно. Пусть подумают, есть ли у них такие воины. Или попробуй сам — хочешь?
