Сергей Костин - Пепел Ара-Лима.
— О великий из великих колдунов и крестоносцев Самаэль!? — позвал Йохо, приложив ладонь ко рту. — Мы здесь и ждем вашего появления.
Из-за шторы вышел Самаэль. Весь какой-то помятый, уставший, но вполне довольный.
— Вы как раз вовремя, друзья мои, — сказал он, потирая руки. — Мне требуется ваша помощь.
— Что вы делаете? — Гамбо попытался обойти колдуна и заглянуть за штору, но Самаэль остановил его.
— Не спеши, мой мальчик. Великое колдовство не терпит спешки. Снимите все для начала обувь и наденьте вон те белые накидки, что весят на вешалке. Майр, тебя это тоже касается. Даже если считаешь, что в накидке ты будешь выглядеть смешно для телохранителя, сделай это для меня. Прекрасно! А теперь, прошу за мной, в святую святых горной крепости. А проще, во владения могущественного крестоносца Самаэля!
Колдун засмеялся нарочито громогласно и отодвинул край шторы.
Гамбо, первым проникший на вторую половину, разочарованно присвистнул:
— Где же великое колдовство, учитель?
В помещении почти ничего не было. Не считать же за волшебную вещь одинокий треножник, на котором булькала небольшая медная чашка.
— Под ноги смотрите, несчастные! — закричал колдун, бросаясь наперерез братьям и их спутникам.
На полу была расстелена обыкновенная простынь грязно серого цвета.
— Уютно здесь у тебя, — оскалил зубы лесовик, подмигивая братьям. — А мы-то думали, что великий и всесильный Самаэль колдует над смертельным заклинанием, которое поразит в одно мгновение всю кэтеровскую армию. Вроде обещал. А, Самаэль?
Колдун, не обращая внимания на лесовика, обратился к остальным гостям лабтории:
— Уважаемый майр, встаньте вот в этот угол. Вы, друзья, вот здесь. А ты, болтливый лесовик, которого я рано или поздно превращу в двухголового червяка, займи четвертый угол. И ради Грана, помолчи! У тебя еще будет возможность почесать язык.
Аратей, Гамбо, Элибр и Йохо, встали напротив углов грязной простыни. Лесовик откровенно хихикал, братья недоуменно переглядывались, один майр сохранял невозмутимый вид. Может быть он один знал, что происходит, но молчал. Мертвые не любят много болтать.
— А теперь, друзья мои, возьмите каждый за свой угол и с величайшей осторожностью поднимите этот материал на уровень пояса. Йохо, я тебя предупреждаю! Если кто во время создания великого заклинания надумает поговорить о жизни, то язык его отсохнет на три дня. Нет, скорее всего на четыре.
От шипенья колдуна лесовик мгновенно прекратил хихикать. Смех смехом, но не для веселья же в самом деле собрал их здесь крестоносец. Хоть и не выполняет никогда своего обещания превратить его, лесовика, в червяка, но кто знает? Возьмет, да и сделает. Да и с отсохшим языком ходить не хочется. Не повеселиться, не позубоскалить.
Колдун быстро успокоился и на лице его вновь заиграла легкая улыбка:
— Перед тем, как мы продолжим, я хотел бы сказать, что упреки лесовика в некоторой степени справедливы.
Йохо сдержанно кивнул, в душе радуясь, что наконец-то колдун признал его правоту. За все время их знакомства Самаэль не совершил ни одного великого колдовства. Оживленный телохранитель не в счет. Как и не в счет прекрасные урожаи в зеленой долине, богатые рудники, в которых руками можно собирать светящиеся камни. Не в счет и другие, мелкие фокусы, которые колдун творит каждый день.
По мнению лесовика настоящее волшебство проверяется на поле боя. Запустить гигантский огненный шар, или обрушить с небес на головы врагов каменные глыбы — вот где колдовство.
— Однако, — продолжил колдун. — Однако волшебство волшебству рознь. Как справедливо думает улыбающийся тип, именуемый лесовиком, было бы просто здорово спалить до углей всю кэтеровскую армию. Но сделать это сложно. Очень сложно. Такие заклинания опасны, скажу даже больше, смертельны для того, кто их произносит. Они требуют долгой подготовки, больших сил, знаний и, несомненно, общего желания. Аратей, напомни мне, как долго нужно готовить заклинание обрушавшегося огня?
— Десять месяцев, учитель. И то, если десять известных нам имен Грана находятся в должном порядке со звездами.
— Отлично, Аратей. Ты хорошо запомнил мой урок. Как-нибудь объясни это учителю Йохо. Иначе он так и умрет с сознанием того, что великое колдовство есть лишь ворчание языком и шевеление пальцами.
Йохо хмыкнул, покачал головой, но промолчал. Он не был бы настоящим лесовиком, если бы не знал такие элементарные вещи. Но право слово, скучно жить, делая вид, что все на свете известно.
— Я собрал вас здесь для того, чтобы вы помогли сотворить не слишком сильное, но весьма гнусненькое заклинание, — колдун сморщился от удовольствия. — Я раскопал его в старых книгах, которые вы, братья, еще не изучили. Это, собственно, не заклинание, а так… глупость колдовская. Но именно эта глупость должна порядком подпортить настроение тем, кто придет с мечом в Зеленое Сердце гор. Вы готовы, мои ученики, а также гости колдуна Самаэля?
Все ответили, что с радостью помогут крестоносцу.
Колдун, совершенно не обращая внимание на горячий металл, взял с треноги медную чашку с булькающей жидкостью.
— Здесь, в этом, так сказать, сосуде, плод двухмесячной работы. Нет, Аратей, лучше это не нюхать. Вреда особого не будет, но гадость, признаться, великая. Что это, вы спрашиваете? Сейчас все увидите и все услышите. Натяните-ка получше простынь.
Убедившись, что его просьба выполнена, Самаэль тоненькой струйкой вылил мутную жидкость в середину натянутого материала. Не произошло ровным счетом ничего.
— И не произойдет, пока не сказано заклинание. Я прошу никого ничего не говорить. Все мои указания выполняйте быстро и без опаски. Самые смелые могут даже закрыть глаза. Вы готовы?
Колдун взял стоящий у стены витой посох и прикоснулся золотым набалдашником к мокрой лужице посередине простыни. Обтер кончиками пальцев губы, засопел страшно, нахмурился и заговорил тихо:
— Встану я на утренней заре и пойду от дверей к двери, на западную сторону, через зеленую долину на синее небо. Возьму клок воды от ручья, клок от реки, клок от моря. Наложу ключ Грана, чтобы не подумал он на меня… Страшно?
Колдун оторвался от заклинания и обвел взглядом присутствующих. Страшно никому не было. Скорее наоборот. Слишком уж необычными были слова крестоносца.
— Сейчас будет, — пообещал Самаэль и продолжил говорить заунывным голосом:
— … Чтобы не подумал на меня, на сына своего. Терра, Фарра, Карра! Пропустите то, что прошу и заставьте то, что прошу повиноваться!
С золотого набалдашника посоха неторопливо, очень медленно и как-то даже неестественно неспешно сорвалась капля грязной жидкости и упала на мокрое пятно простыни. Как только капля прикоснулась к материалу, прямо в середине натянутой простыни возникла беззвучная молния, дрожащая, переливающаяся огнем. Она уткнулась в грязное пятно, объяла его и неожиданно то пятно стало набухать, увеличиваться в размерах. Грязный серый комок стал похож на голубиное яйцо с дышащими боками. Он с каждым мгновением становился все больше и больше.
