Тэд Уильямс - Марш Теней
За годы жизни в замке ему попадались такие девушки, на ком он мог бы жениться. Например, дочь купца, что он встретил на базаре. Они понравились друг другу, даже несколько раз встречались, но она была помолвлена и собиралась выйти замуж по расчету за сына скорняка из Марринсвока, чьи родственники жили в Бренленде. Другие девушки оказывались либо слишком высокого, либо слишком низкого происхождения. Встречался он и с дочерью трактирщика: очень милая, но дважды вдова и на пять лет старше его. Еще он знавал не слишком родовитую аристократку, к которой охладел муж.
«Слишком высокое происхождение?… — подумал он. — Нет, не слишком. Особенно по сравнению с тем, на что ты замахнулся теперь».
Он вдруг ясно увидел лицо Бриони, каким оно было во время прощания на плацу. Принцесса смотрела на него тогда не так, как обычно: казалось, она перестала ненавидеть его.
«Уже год, как я чувствую эту ужасную, мучительную боль. Нет более высокого устремления. И более глупого. Зачем мне теперь жениться? Только чтобы не жить в одиночестве? Но как другая женщина заинтересует меня, если я постоянно думаю только о принцессе? Ладно. Может быть, ее пожелание сбудется: боги ниспошлют мне благородную смерть, и все будут довольны».
Нет, все довольны не будут. Он это знал. Да и сам Феррас Вансен хотел жить — по возможности честно и счастливо. Он желал жениться на принцессе. Но такая мечта недостижима в этом мире, как, впрочем, и в любом другом, ему известном.
Они должны были встретиться возле покоев Мероланны в дальнем конце Волчьего зала — там почти всю южную стену занимал выцветший гобелен с изображением фамильного герба. Множество звезд и загадочный полумесяц были вытканы над изображением оскаленной волчьей пасти в память о прошлых поколениях Эддонов. Никто не знал, сколько времени провисел гобелен на этой стене.
Близнецы пообещали Мероланне явиться туда без пажей и стражников. Бриони с трудом удалось убедить Мойну и Розу остаться. Фрейлины опасались, что она идет на свидание с Даветом. Их сопротивление до того рассердило принцессу, что она не стала их разубеждать.
Баррик неспешно шел в лучах осеннего солнца, лившегося в окна. В неровном свете казалось, будто коридор заполнен водой, а ведро и щетка, забытые кем-то на широком столе перед маленьким жертвенником Зории, напоминали остатки скарба с потонувшего корабля. Брат прижимал к телу ноющую руку. Заметив это, Бриони на миг представила, что они снова стали детьми и сбежали от учителей, чтобы порезвиться в коридорах замка.
Но в Баррике что-то изменилось. Видно было, что он чувствовал себя лучше. Принц уже не походил на умирающего, с трудом волочащего ноги, но не был и прежним Барриком Эддоном — высокомерным и несчастным, кого Бриони знала так же хорошо, как себя. Походка юноши стала упругой, незнакомой, а когда он подошел поближе, сестра увидела, как горят его глаза.
— Наконец хоть кто-то в нашей семье согласился с нами поговорить, — заявил Баррик.
Он не остановился, чтобы поцеловать Бриони, а прошел прямо к двери Мероланны. Словно не сестра, а он ждал ее.
— После отказа мачехи я начинаю думать, что они боятся заразиться от меня чумой, — бросил он на ходу.
— Анисса сказала только, что плохо себя чувствует, — возразила принцесса. — Все-таки она беременна.
— Ей внезапно стало плохо за час до нашего прихода? Возможно, так оно и есть… Возможно…
— Ты гоняешься за призраками.
Баррик посмотрел на сестру, и ей снова показалось, что у него продолжается лихорадка. Глаза принца блестели, как глаза птицы, и выглядел он очень странно — так, словно в любой момент мог разлететься на куски.
— За призраками? Странное ты выбрала сравнение. — Он помолчал и словно взял себя в руки. — Но я хочу знать, почему мачеха не захотела с нами разговаривать.
— Мы дадим ей еще пару дней, а потом назначим встречу в приказном порядке.
Баррик приподнял брови.
— Мы можем себе это позволить?
— Мы должны все выяснить, — ответила Бриони и постучала в дверь покоев Мероланны.
Эйлис, самая молодая горничная, открыла дверь и на мгновение застыла — как мышка, которую застали на столе. Потом она сделала реверанс и заговорила:
— Она прилегла, ваши высочества, и попросила проводить вас к ней.
Несколько женщин в комнате, молодых и не очень, занимались рукоделием. Они встали и поклонились принцу и принцессе. Бриони каждой сказала несколько слов. Баррик кивал и улыбался тем из них, что были молоды и хороши собой. Он вел себя нетерпеливо и как будто жалел, что пришел.
Служанка раздвинула полог, и Мероланна села в постели.
— Эйлис! Попроси, пожалуйста, дам удалиться. И ты тоже уходи. Я хочу поговорить с Барриком и Бриони наедине.
Бриони с облегчением отметила, что их пышнотелая тетушка не походит на больную, хотя выглядит постаревшей и усталой. Последнее время Мероланна не позволяла себе выходить на люди без косметики, и Бриони не могла точно определить, изменилась ли тетушка или следы прожитых лет раньше были скрыты с помощью женских хитростей. Опухшие глаза говорили о том, Что герцогиня плакала.
— Ну вот, — сказала пожилая женщина, когда все ушли. — Не хочу, чтобы нас слышали посторонние. — Ее голос был необычно резким. Она помахала веером. — Есть вещи, не предназначенные для чужих ушей.
— Как вы себя чувствуете, тетушка? Мы волновались за вас.
Мероланна постаралась улыбнуться Бриони.
— Хорошо, насколько это возможно, дорогая. Приятно, что ты об этом спросила. — Она повернулась к Баррику. — А ты, мой мальчик? Как ты себя чувствуешь?
Баррик самодовольно улыбнулся и ответил:
— Хватка Керниоса оказалась не такой крепкой, как об этом думают.
Мероланна побледнела и схватилась за грудь, словно боялась, что сердце вырвется наружу.
— Не говори так! Милосердная Зория! Не гневи богов. Особенно сейчас, когда они и так покарали нас слишком сильно.
Бриони рассердилась на брата: слишком уж он хвастливый. Но и реакция Мероланны ее озадачила — испуганный взгляд, дрожащие руки. А ведь до похорон Кендрика герцогиня была опорой семьи. Неужели силы покинули ее?
— И все-таки будьте откровенны, тетушка, — продолжила Бриони, взяв Мероланну за руку. — Мы так о вас беспокоились. Вы больны?
Та печально улыбнулась.
— Не в том смысле, о каком ты думаешь, дорогая. Не так, как был болен наш бедный Баррик.
— Я уже поправился, тетя, — сказал принц.
— Вижу. — Однако она смотрела на Баррика так, словно не совсем верила ему. — Нет, я просто… стала другой, так мне кажется. Неприятное ощущение. Меня оно испугало, и я подумала, что где-то сделала ошибку. Знаете, я подолгу разговаривала об этом с иерархом Сиселом. Он добрый, очень добрый. И прекрасный слушатель.
