Ева Николская - Паутина "кровных" уз
Собеседник тоже в долгу не остался и в свою очередь пояснил кое-какие моменты проведенного в Неронге ритуала, что многое расставило по своим местам. Так, например, стало понятно, откуда взялась пиктограмма, обнаруженная на моей спине Фиргардом и компанией. Ее, по словам аше-ара, нанесли на мое тело уникальным травяным настоем, который готовился около десяти лет по какому-то дико секретному рецепту. Жидкость впиталась в обработанную специальной мазью кожу, став началом целой цепочки из темно-коричневых символов, расположенных вдоль позвоночника, и осталась там навсегда, так как зачатый нами ребенок — действительно Древний. Если бы ритуал не удастся, рисунок на пояснице со временем стерся бы, а не разросся, как сейчас у меня. Смывать это "художественное творчество" до конца ритуала категорически запрещалось. Отсюда, как предположил Кир, и вытекала моя водобоязнь с непереносимостью зеркал. Всего то пара несложных заклинаний, наложенных Сэн пока я спала — и меня трясло от вида ванны, а отражающие поверхности трескались, если я слишком долго на них смотрела. Даже то, что он сделал с моими волосами, одарив их многочасовой пышностью и блеском, было всего лишь одной из мер предосторожности против того, чтобы я не лезла в воду, рискуя сорвать их проклятый обряд. Зачем, дескать, мыться, если и так хорошо выглядишь? Обидно! Я, конечно, знала, что меня используют в этом мрачном городе, но не до такой же степени!
Расчет в каждой фразе, жесте, поступке — противно, хоть и, вполне, логично.
Как в очередной раз напомнил Кир-Кули, все обряды Древних должны проводиться с согласия участников. Настоящего согласия, а не только на словах. Получалось, что отдаться партнеру я могла лишь в полном сознании и (позор какой!) искренне желая этого. Собственно, так оно и было (спасибо мерзким пластинам мелки и коаре заодно!) Ритуал Возрождения прошел по всем правилам… почти: применение возбудителя вроде как тоже не допускалось, хотя конкретно в свитках, имеющихся у стража, сказано было только про запрет на приворот, принуждение и подкуп. Может, мелка к этим категориям не относилась? Скорей всего.
Но я отвлеклась. Итак о чем мы? Ах, да… о ритуале. Он-то, конечно, прошел. Вот только папочкой моего ребенка, судя по всему, является не Сиятельный повелитель, а зеленоглазый маг. Так думала я, и Кир-Кули полностью разделял мое мнение. На вопрос, как же при таком раскладе эта авантюра сработала, аше-ар пожал плечами и спокойно так сообщил, что либо Сэн и Светлоликий — одно лицо, либо в зачарованном городе заперт не один, а двое сильнейших, и этот второй очень хорошо маскируется вот уже тысячу лет под обычного чародея. Поразмыслив о масштабах раздвоения личности местного полубога в случае, если верен первый вариант, мысленно отдала предпочтение второму.
Мечтать не вредно, угу. Но вдруг повезет и данная мысль материализуется?
Пока я проводила молчаливое голосование, аше-ар продолжал говорить о тонкостях ритуала Возрождения. Оказалось, что зачать Древнего мог не только гай Светлоликий. Если верить легендам, то когда-то давно отцами таких уникумов были обладатели четырех рук Силы (так по-другому называли все тех же Древних). А матерями — девушки любой расы. Невесты (необъяснимый пункт, для меня точно)! У претенденток напрочь отсутствовал магический дар, зато присутствовало крепкое тело, способное выносить необычный плод (ага, и при чем тут я со своими "ходячими мощами", которые, по словам школьного физрука, ему до сих пор в кошмарах снятся?) Еще они должны были быть полностью согласны с участью сейлин (мазохистки, короче… опять же — роль не по мне, удивительно, что именно я ее получила). Так как в отличие от женщин-сосудов все эти таинственные прародители себеподобных давно исчезли из миров Тайлаари, считалось, что провести выше упомянутый обряд невозможно. Если, конечно, не найдется кто-то, достигший уровня Древних. И, как показывает мой личный опыт, этот кто-то (чтоб ему всю жизнь с импотенцией мучиться!) нашелся.
Единственное, чего я никак не могла понять, стыкуя рассказ стража и свои злоключения в зачарованном городе — так это на кой все-таки черт Светломордый деспот выкинул меня из подземелья на улицу при нашем первом разговоре? Или они с Сэн были в сговоре? А, может, и правда две стороны одной медали? Чей был сад, в который я попала, выпав из портала, а особняк поблизости кому принадлежал? Мне, по их планам, наверное, следовало пойти туда, но Красотка смешала им все карты и вместо красивого и явно богатого дома я очутилась в борделе. Или поход туда тоже был частью затеянного спектакля? Чего добивался проклятый сильнейший (или сильнейшие?) подобными действиями, и почему в конечном итоге из меня получилась сейлин?
Бр-р-р… голова от размышлений болела, и, чтоб как-то отвлечься, я спросила у собеседника об оживших птичках из витража, чем повергла его в глубокую задумчивость. Подходящий ответ он так и не смог озвучить, что меня не сильно огорчило. Подумаешь, приглючилось. В состоянии, в котором я тогда пребывала — не мудрено. Молчание тянулось и тянулось, Кир-Кули вернулся к прерванному занятию, а я в свою очередь сосредоточилась на рисунке и вскоре его закончила. Обмен состоялся минут через двадцать после стихшего разговора: мужчина выдал мне готовое для примерки платье, а белый лист с изображением себя любимого забрал. Ему понравилось. Я же испытывала двоякое чувство, глядя на новый наряд. С одной стороны — шикарно, с другой — и куда в нем ходить? Уж точно не на улицу. На званный ужин или на бал, что ли? И с кем вальсировать предстоит? С гаем Светлоликим, с Сэн или с моим новоиспеченным покровителем аше-аром? Хотя ладно, лучше пусть со мной танцуют, чем с ножами.
Ротер и бумагу Кир-Кули мне оставил для новых работ, а портрет свой забрал. Я не возражала, продолжая стоять с платьем в руках возле стола и растерянно оглядываться в поисках чего-нибудь похожего на ширму. Переодеваться на глазах пусть не совсем уже постороннего, но все же мужчины желания не было. Заметив мои метания, страж предоставил в мое распоряжение целую комнату с огромным зеркалом на стене. В него-то я сейчас и смотрелась. Неприязнь к отражениям и воде прошла, словно болезнь, еще в золотом зале нижнего города. Так же, как и стойкость идеальной прически. Видать у чар, наложенных на меня, был свой срок годности.
Кир оказался мастером, способным выловленную в озере замарашку в золотистых лохмотьях превратить в темную принцессу. Причем не столько для моей пользы, сколько для удовольствия созерцать результат своей бурной фантазии в моем лице… в заметно преобразившемся за последние часы лице. Не стану лукавить, утверждая, что эти преображения мне не нравились. Еще бы туфли (или тапочки какие-нибудь), да приличное нижнее белье, а не скрепленные узелками тряпочки — и вообще красота была бы! Платье, несмотря на фасон, получилось удобным, легким, не стесняющим движений. И сидело оно на мне, как литое. То ли у белолицего кутюрье был глаз — алмаз, то ли здесь действительно практиковали такой странный способ снимать мерки.
