Сергей Шведов - Сын Чернобога
– Да быть того не может! – вскинулся Лихарь, но Рулав лишь похлопал его ободряюще по плечу и направился к выходу.
– Я с тобой, – крикнул было ему вслед боготур.
– Нет, – покачал головой от порога Рулав. – Тебе придется вернуться домой. Кудесник Драгутин объяснит, что нужно делать. Одно могу обещать тебе твердо, Лихарь. Если встречу Богдана, то постараюсь взять его живым. А там пусть волхвы решают, какой кары он достоин.
С князем Данбором Лихарю тоже предстоял непростой разговор, ведь именно он накликал беду на его город. Однако Данбора в этот день мучили совсем иные думы, и на боготура, пришедшего с повинной головой, он посмотрел с удивлением.
– Причем здесь ты, Лихарь?! Арпад и Курсан давно уже готовили удар по Русалании. Им самим хотелось пограбить чужие земли, да и беки их в спину толкали. Да не просто толкали, но и дали оружие. А Ратмиру обида глаза застила. Не хотел он власть мне уступать. А предлог у них всегда нашелся бы. Тебе, боготур, спасибо за то, что вырвал женщину моей крови из рук самого лютого моего врага. Коли она добром за тебя пойдет, то я заранее даю свое согласие. Ты мне другое скажи, Лихарь. Почему опоздал князь Олег?
– Да мало ли что с ним могло приключиться…
– Ингер пришел вовремя, – холодно прервал боготура Данбор. – А его путь до Варуны был длиннее.
– Так ведь у Ингера была конница, а у Олега – половина рати пешая.
– Нет, Лихарь, не в этом дело, – покачал головой Драгутин. – Я послал дозорных навстречу киевлянам, прежде чем вывести варунцев в поле. Олег был уже почти рядом с крепостью.
– Может, твои люди ошиблись?
– Я им верю, боготур. Да и мудрено перепутать киевлян с радимичами.
– Значит, князь Олег выжидал удобный случай.
– Вот именно, – усмехнулся Данбор. – Выжидал. Если бы не Ингер, то он дождался бы нашей гибели. Скверно, Лихарь, когда приходится опасаться не только врагов, но и союзников.
Данбор поморщился от боли в плече и, махнув в сторону боготура здоровой рукой, откинулся на ложе.
Лихарь вышел от русаланского князя встревоженным и потрясенным. Конечно, Данбор мог и заблуждаться, но так или иначе задержка князя Олега стоила многим варунцам жизни. Князь Русалании уцелел чудом. И этим чудом для него был Ингер Рерик. Выходит, мешал чем-то Данбор князю Олегу?
Ганша Зара смотрела на Лихаря заплаканными глазами – не хотела смиряться со своей участью. В боготуре со дня похищения она видела только своего врага, которому уже успела посулить все кары небесные. Своевольная дочка у Ратмира. Может быть, совесть замучила бы Лихаря за то, что, поддавшись страсти, поломал он чужую жизнь, но теперь об этом можно было уже не думать. Благо он сотворил для Зары, а не зло, ибо муж ее отныне не просто враг, а кровник всем русам и славянам от мала до велика.
– Не хотел бы я огорчать тебя, Зара, но сказать придется, – осторожно начал Лихарь, присаживаясь на сундук, расписанный красными петухами. – Угры вошли в крепости Лука, Басара и Сарада. Их приняли там как союзников. Ночью они перебили всех, а потом разрушили города и станицы в округе, истребив и старых и малых.
– Ты лжешь, Лихарь, – вскинулась Зара. – Ты… А как же моя мать? Мой брат? И где мой отец?
– Не знаю. Что знал, то сказал.
– И что же теперь?
– Теперь кудесники объявят угров нашими кровными врагами, и горе будет тем, кто поднесет им хотя бы каплю воды.
Зара плакала долго, а боготур сидел, смотрел на нее и молчал. Дочь Ратмира была далеко не глупой женщиной и, надо полагать, уже и без слов Лихаря поняла, что угр Арпад использовал ее, чтобы втереться в доверие к русам. Ему это удалось, а сам Ратмир, похоже, слишком поздно понял, какую змею пригрел на груди.
– Ты должен вернуть мне дочь, боготур!
– Она не только твоя дочь, она дочь врага всего славянского мира. Подумай о том, какая судьба ждет ее здесь. Русы женщинам не мстят, но и руку помощи ей никто не протянет.
– Я тебя прошу…
– Я сделаю все, что смогу, Зара, и обещаю, что эту горькую чашу мы будем пить вместе.
Отца Лихарь с первого взгляда не узнал. Кудеснику Драгутину шел семьдесят пятый год. Еще вчера стан его был прям, а синие насмешливые глаза молодо смотрели на мир. Казалось, ничто не сможет сломить старого викинга, сумевшего угадать волю богов. Но сейчас перед Лихарем сидел согбенный старик и тупо смотрел в стол.
– Не надо было этого делать, – вдруг глухо произнес он. – Ноша богов не под силу людям. А она не поняла этого.
– Кто она? – осмелился спросить Лихарь.
– Милица. Она считала, что ее Богдан рожден для великих дел, а он не прошел даже первого испытания, выпавшего на его долю. Слишком долго она его опекала.
– И что будет теперь? – глухо спросил Лихарь.
– Богдан осужден богами. Кудесница Милица сама приведет приговор в исполнение. Ты поедешь с ней.
– Но почему я?
– Потому что это дело нельзя доверить чужим, – твердо сказал Драгутин и впервые глянул на сына полными боли глазами.
Радимицкая земля словно бы притихла в ожидании гнева богов. В том, что он непременно последует, не сомневался почти никто. Преступление князя, поднявшего руку на кровных родовичей, потрясло всех. Конечно, и раньше случались ссоры между великими и удельными князьями, иной раз и до крови дело доходило. Но чтобы вот так прийти к людям гостем, а потом врасплох напасть на них – такого случая в радимицких землях никто не помнил.
Здесь строго блюли обычай, доставшийся от щуров, – гость от бога. Люб он тебе или не люб, а прими его с честью. За обиду, нанесенную гостю, карали жестоко, но и с гостей требовали уважения к хозяевам. Уж если идешь в чужую землю или в чужой дом, то иди с чистыми помыслами. И коли не люб тебе хозяин и его домочадцы, так ты им об этом скажи до порога.
А князь Богдан не только в дом вошел со змеиной ухмылкой на устах и злобой в сердце, но еще и чарку поднял во здравие людей, которым готовил погибель. Такое глумление над богами и людьми трудно было понять и простить не только простым радимичам, но и ближникам князя.
Видимо, поэтому боярин Путимир долго мялся на пороге терема кудесника Драгутина, не решаясь войти. Однако, узнав у челядинов, что самого кудесника в доме нет, он все-таки толкнул тяжелую дверь. У боярина Путимира не было другого выхода. Он ждал расправы со дня на день, а волхвы медлили, доводя тем самым тестя великого князя до умопомрачения. И не столько даже за себя боялся Путимир, сколько за дочь и внука, рожденного от Богдана.
Младший сын кудесника Драгутина славился среди радимичей легким и веселым нравом, а потому и говорить с ним Путимиру было проще. Да и годами Лихарь был вдвое моложе боярина, глядишь, и уважит чужие седины.
