Вера Камша - Зимний излом. Том 1. Из глубин
Луиза ухватила дочь под локоть и подвела к бывшей королеве. Бывшей? Ха, у Катари все шансы вернуть себе и мужа, и корону, и любовника. И пусть ее, только б обошлось с ними со всеми. С Алвой, с Фердинандом, даже с дурой Мэтьюс, которую не за что убивать и у которой вот-вот родится внук Рокслей.
– Селина, – страдалица взяла с орехового столика шкатулку, – это... Возьми, как память о... о девочке из Эпинэ, которая мечтала о любви и тихом счастье. Я так их и не надела, мне пришлось носить другие драгоценности. Совсем другие.
Госпожа Арамона, я благодарю вас за... за все. И я надеюсь на вас. Вы поможете Айрис?
Понимай как хочешь, но кто, кроме Катари, мог объездить Айрис? И потом, если звать кого на помощь, так старшего Савиньяка. У красивого графа армия, он знает столицу, как никто, но даже Лионелю нужны союзники во дворце, а дохлый гиацинт – помощник хоть куда. У кошки птичку выпросит, а у собаки – кошку.
– Герцогиня Окделл может на меня рассчитывать, – твердо сказала Луиза, принимая из ледяных ручонок еще один футляр. Гайифский, с секретом. В футляре лежало ожерелье, которое шло Луизе не больше, чем ручке от метлы, но изумруды можно продать, а в шкатулку спрятать письмо, которое никто не прочтет. Кроме королевы.
– Госпожа Оллар, – Одетта Мэтьюс все сильнее напоминала белую мышь, удивленную и очень раскормленную, – прибыли Его Величество и герцог Эпинэ. Они просят разрешения войти.
2– Прикрывший сюзерена своим телом уходит в Рассвет, – Альдо хлопнул Иноходца по плечу, – и это относится не только к войне, но и к женитьбе.
– Судя по моей нареченной, – пошутил свежеиспеченный жених, – в семье Окделлов одно от другого мало отличается.
– Значит, все в порядке. – Сюзерен отдернул портьеру, впустив в гостиную холодное солнце. – Пожалуй, я изменю свой герб. Зверь останется, но он будет помещен в скрещенье солнечных лучей.
Его Величество готовился осчастливить весь мир. Не сейчас, но после того, как обретет силу Раканов. Робер столкнулся с сияющим голубым взглядом и отвел глаза. Альдо истолковал это по-своему.
– Робер, тебе бы пора уж и привыкнуть к успехам. Забудь все эти Ренквахи и Сагранны, не было этого. Не было, и все! О... – Сюзерен вздернул бровь. – Хочешь, я тебя экстерриором сделаю? А что? Маршал-экстерриор – это звучит! Раз уж ты спас меня от Мирабеллы с дочками и поверг в прах гайифского посла, то и самого Леворукого обыграешь.
– Маршалов-экстерриоров не бывает, – поддержал разговор Иноходец. Странное дело, доверившись Айрис и Реджинальду, он почти успокоился: дело было сделано, оставалось ждать вестей от Савиньяка, не давать Айнсмеллеру особо разгуляться и время от времени захаживать к Капуль-Гизайлям. Дескать, перед свадьбой не грех и пошалить.
– Будут, – хмыкнул сюзерен, барабаня пальцами по стеклу. – Тебе придется навестить посла Фомы. Он болеет.
– Ну и на здоровье, – посочувствовал незнакомому урготу Иноходец, – поправится – поговорим.
– Нет, пожалуй, ты все-таки маршал, – выпятил губу повелитель Золотых земель, – просветления у тебя бывают, не спорю, но ты слишком много думаешь о фураже и фок Варзов.
– Зато ты о них совсем не думаешь. – «Экстерриор, как же... Экстерриоры мутят чужую воду, а не свою». – Ты все еще собираешься купать горожан в вине?
– Ну и жадина же ты, – Альдо повернулся спиной к замерзшему садику, – ладно, твоя взяла. Угощать своих подданных я буду, но не в день коронации, а на следующее утро. И не по всему городу, а там, где за ними можно приглядеть. Будет что не так, виновным головы оторву. Доволен?
– О да, Ваше Величество, – рявкнул Эпинэ нарочито капральским голосом, рассмешив сюзерена и даже себя. – Ты что-то говорил об Урготе.
– Я намерен просить руки одной из дочерей Фомы, – лицо Альдо вновь стало серьезным и сосредоточенным, – и начинать переговоры нужно немедленно, потому что меч Раканов у Фомы.
– Закатные твари! – ругнулся Иноходец, в очередной раз позабывший о проклятой железяке. – Откуда ты знаешь?
– Больше ему быть негде. Неужели ты не понимаешь?
– Нет, объясни.
– Алва явился на мистерию в честь дня рождения Елены Урготской в костюме эория и с мечом Раканов, – сюзерен был от себя и своей догадливости в полном восторге. – Когда Ворона взяли, реликвии при нем не было, значит, он оставил меч в надежном месте. Где? В Кэналлоа и прочие бергмарки он не заезжал, а Фома – его союзник. Значит, меч в Урготелле. Воспользоваться им Алва не может, он не Ракан, но и выпускать из рук такое сокровище не станет.
Теперь ты понял, что сделал, вытащив меня из надорской петли? Дочь Фомы принесет нам не только золото, но и меч, а жезл у меня будет не далее как через четыре дня.
– Юнний согласился расстаться с подарком Эрнани Святого?! – Робер едва не свалился. – Не может быть!
– Может, – лицо Альдо стало мечтательным, – то есть не совсем расстаться. Жезл передан кардиналу Талигойи на время, но останется в Ракане навсегда, только это тайна.
– Разумеется, – подтвердил Иноходец. – Мы уже обманули гоганов, теперь собираемся обокрасть Эсперадора. Благородно, ничего не скажешь.
– Вернуть свое – не значит украсть. – Альдо поправил шпагу. – Будем надеяться, дамы готовы нас принять. Жаль, твоя кузина никак не поправится.
– Лекарь думает, это последствие потрясений. – Сестру нужно вытащить из Олларии, но куда? – Катарине нужны покой, прогулки, укрепляющие отвары.
– Прогулки зимой? – фыркнул Альдо. – Женщине, которая все время мерзнет?! Лекарей с их советами нужно вешать.
– Скажи Айнсмеллеру, – не выдержал Робер, – он будет в восторге.
– Всему свое время, – Альдо значительно подмигнул. – Жених, поправь манжеты.
Робер повиновался – манжеты и впрямь смялись. Стукнули алебардами полуденные гимнеты в лиловом, запахло цветами, куда-то метнулись толстая дама и две девицы – тощая и рыжая. Альдо стремительно миновал затканную азалиями приемную и самолично толкнул белым сапогом полуприкрытую ореховую дверь.
3– Сударыня, как вы себя чувствуете? – Короленыш вырядился в белое с золотом, а рубашка и перья на шляпе были алыми. На радость Дому Молний, надо полагать.
– Благодарю, Ваше Величество, – пролепетала Катарина Ариго, – со мной все хорошо.
– Но вы очень бледны, – Альдо галантно взял повисшую тряпочкой лапку и поднес к губам, – очень.
– Ваше Величество, – покачала головой госпожа Оллар, – кузен подтвердит, я всегда была бледной, а румяниться в моем положении неприлично.
И еще румяна мешают изображать умирающую козу. Румяных мужчины волокут в постель, бледным целуют руки. Такова жизнь: на лебедей любуются, кур едят, а те, кто этого не понимает, – дуры.
