Ирина Котова - Королевская кровь-4
Она потянулась к бюстгальтеру, и Игорь очнулся.
— Люджина, — спросил он недоуменно, — что вы делаете?
Она с удивлением посмотрела на него.
— Плавать пойду, Игорь Иванович.
Она уже расстегнула застежку и теперь, после его вопроса, застыла со спущенными лямками.
— Без одежды?
Капитан моргнула, что-то соображая, и вдруг отчаянно покраснела. Всем телом. От груди до пальцев на ногах.
— Тут все купаются голышом, шеф, — сказала она сипло, — сами посмотрите. Я думала, тут так принято, как у нас на Севере, — она быстро, суетливо застегивала белье, схватила с песка рубашку, прижала к себе. — Вам неудобно, да? Извините.
Он оглянулся и выругался про себя. По всему побережью мелькали обнаженные тела, в шагах тридцати от них пляж был заполнен отдыхающими, и никто не стеснялся.
— Тут главное, что вам удобно, — произнес он. — Не обращайте на меня внимания. Я слишком долго был оторван от мира.
Она все еще стояла и настороженно смотрела на него. И он почувствовал себя так, будто испортил ребенку праздник.
— Люджина, черт побери, — ругнулся Стрелковский, — раздевайтесь и в воду!
— Хорошо, шеф, — она неохотно опустила рубашку и все-таки отвернулась, снимая белье. — Вы со мной? — спросила она через плечо.
Сзади она тоже была крупной. И очень женственной.
— Нет, — сказал он, — я позже к вам присоединюсь. Сейчас распоряжусь насчет обеда.
Дробжек уже заходила в воду. Не привыкая, сразу нырнула и поплыла, мощно рассекая воду.
Он успел созвониться с Тандаджи, получить от посла расписание встреч — прием у царицы там не значился.
— Будьте готовы, — сказал ему посол, — если выдастся окно в ее распорядке, вас сразу пригласят.
Через три часа была назначена первая встреча — с серенитской коллегой. Визит был неофициальный, но Игорь по должности, не будучи в отпуске, не мог просто так тут появиться — надо было поприветствовать, обсудить взаимодействие.
Дробжек уплыла очень далеко, и он поглядывал в окно не без беспокойства. Наконец, надел плавки и вышел к берегу.
Вода была прохладной — все-таки декабрь, но вполне терпимой. Он немного поплавал на мелководье, разогреваясь, и затем устремился к виднеющейся далеко напарнице.
Рядом с ней кипели какие-то буруны, и он, подплыв, с удивлением увидел вокруг Люджины серые и блестящие остроносые морды. Дельфины? И большие, в длину точно больше и его, и Дробжек.
— Они такие умницы, — со смехом крикнула она ему, — такие игривые. Смотрите! — она обхватила одного «умника» обеими руками и скомандовала: — Ныряй!
Тот что-то запищал, заплясал, дергая хвостом, проплыл с ней немного и скрылся под водой. Игорь нырнул следом под воду — там, в зеленоватой толще, почти не было видно дна, и метрах в двух от поверхности плыл среди своих собратьев кажущийся почти белым дельфин — и крепко держащаяся за него обнаженная женщина. И это было красиво.
Он вынырнул — рядом скользнул шершавый бок, с другой стороны второй — и ему в ладони начали тыкаться, как котята, поблескивая черными хитрыми глазами.
— У меня нечем вас угостить. Нет еды, — сказал он со смехом, — уж извините.
Через несколько минут он уже смеялся так, что его слышали, наверное, по всему побережью — один из его новых друзей уплыл и вернулся, держа в пасти слабо трепыхающуюся и истекающую бурой кровью крупную рыбину. Видимо, решил покормить голодного человека, у которого нет еды. Игорь отказался, хоть и предлагали настойчиво, и дельфин сам с удовольствием заглотил все, периодически фыркая водой — глупый человек, вкусно же!
Дробжек ныряла неподалеку, затем просто расслабленно лежала на воде, лицом к солнцу, а Игорь все плавал вокруг — под него подныривали, с ним пытались играть, ну чисто дети, морские любопытные и непуганые дети.
— Обед уже нас ждет, — крикнул он напарнице. — Давайте на берег!
— Не хочу, — лениво отозвалась она. Но все-таки погладила ближайшего нового друга по шкурке и поплыла обратно. И прямо голышом, подхватив оставленные вещи, ушла в дом.
— У вас что, нет ничего полегче надеть? — спросил он, когда капитан вышла к обеду в домашних штанах и рубашке.
— Откуда? — спросила она коротко. — Я бы не успела ничего купить, вы очень поздно сообщили.
— Садитесь за стол, — пригласил он. Там, на больших тарелках, дымилась свежеподжаренная рыба, рядом стояли салаты, теплые лепешки, какие-то соусы. — Я скоро ухожу. Вызовите такси, — он кивнул на телефон, — и в магазин. Вы тепловой удар получите в зимней одежде. Деньги я оставлю, обменяете, хотя тут и за руди продают. И не спорьте, — скомандовал он, видя, как хмурится Люджина, — это все оплатят в управлении.
— У меня будут какие-то задачи, Игорь Иванович? — поинтересовалась капитан, даже не став спорить по поводу денег. Хотя ей очевидно было неприятно.
— Ваша задача — отдыхать, — Стрелковский взял вилку, подцепил кусочек рыбы. — Если вы понадобитесь, я вам сообщу. А вечером, если захотите, проведу вас по городу. Здесь есть на что посмотреть.
Встреча с Дареией Адамиди, курирующей внешнюю разведку Маль-Серены, прошла плодотворно и спокойно. Он заверил, что никакой другой цели, кроме короткого приема у царицы, у него нет и что вопрос никак не связан с двусторонними отношениями, а, скорее, это частная консультация, за которую он будет очень благодарен. Договорился о совместном мониторинге системы взаимного оперативного оповещения, подписал декларацию о намерениях, в которой обе договаривающиеся стороны указали стремление работать не во вред странам друг друга, и оставил коллегу в прекрасном настроении.
Сам он поспешил уйти. Находиться рядом с высшей серениткой было почти невыносимо — ее присутствие ощущалось как нежные женские ладони, оглаживающие тело, и мысли постоянно сворачивали куда-то не туда. И запах, который он почувствовал на берегу, здесь был ощутимее и прорывался и сквозь благоухание цветов, и аромат травы.
К чести госпожи Адамииди, она не пользовалась даром сенсуалистки специально, но фон вокруг нее, как и вокруг еще нескольких знатнейших аристократок острова был такой чувственный и призывный, что удерживать каменное лицо, не допускать суетливости рук и не отводить глаза было очень трудно.
Сердце опять болело, успокаиваясь по мере того, как он отъезжал от вотчины генерала Адамииди, и к дому остался лишь отголосок боли и тоски, никуда, впрочем, деваться не собирающийся.
Дом был пуст. Опускались ранние сумерки, пляжи опустели и от воды дул уже довольно прохладный ветерок, а Дробжек все плавала — он то и дело поглядывал в сторону моря, пока вдоль побережья не зажглись фонари за их светом стало невозможно что-либо разглядеть.
