Птицеед (СИ) - Пехов Алексей Юрьевич

— Я веду себя как паинька и не доставляю проблем. Все будут счастливы, если так будет продолжаться и дальше. А для этого мне требуется то, что в комоде.

Он, немного подумав, мотнул головой, и усатый отправился в указанном направлении. Там, в специальных выемках, лежали винные бутылки, которые никуда не делись за двенадцать лет, с тех пор как туда их положил Рейн.

— С жёлтой этикеткой. Будьте любезны.

— Серьёзно? — поднял брови колдун.

— Я хочу пить.

По мне, так железный аргумент. Поди попробуй оспорить. Полагаю, мысль его шла по накатанной дорожке. Например, если я накачаюсь вином, то при внезапных выкрутасах со мной будет справиться проще.

— Ладно. Кто я такой, чтобы отказывать риттеру в его желаниях? Но стоит говорить, что будет, если вы начнёте швыряться бутылками?

— Не моим любимым креманом. И ещё стакан. И себе возьмите, если желаете. Оделия? Ты присоединишься?

— Нет, — ответила женщина, уже поняв, что будет дальше.

Усатый вскрыл бутылку, пробка вылетела, пена, шипя, облила его пальцы. Он хлебнул прямо из горлышка, буркнул:

— Хрень кислая. Что вы, благородные, в ней находите?

Стакан мне дали пыльный, но тут уж ничего не попишешь. Общество, в которое я попал не по своей воле, не слишком-то разбирается в правилах подачи напитков. Да и креман был тёплым, так что даже пузырьки его не спасали.

Я не спеша выпил, провёл пальцем по бутылке, оставив на ней след. Всё-таки двенадцать лет прошло, пыли накопилось изрядно.

— Помнишь, как Рейн бросал тебе в рот орешки? — спросил я у Оделии. — Я тогда удивлялся, как ты могла их поймать с такого расстояния.

Они все вытаращились на меня, а колдунья усмехнулась:

— Порой мы обладаем совершенно глупыми и бесполезными талантами.

Я допил игристое, снова наполнил бокал. На донышке бутылки была жирная липкая грязь. Соскрёб её ногтем, скатал шарик, бросил на столешницу. Вышло немного. С половину верхней фаланги моего мизинца.

— Кому вы служите, господа?

— Помолчи и пей.

— Знаете, что это такое? — Я ладонью раскатал шарик в колбаску, обворожительно улыбаясь. — Трупный воск.

Заметив недоверие на их лицах, пояснил:

— Не человеческий, о нет. Мой брат, ныне покойный, как-то принёс эту субстанцию из Ила, на непредвиденный случай.

Я увидел, как глаза колдуна расширились, он начал поднимать руку с руной ко рту, но я уже задержал дыхание и со всей силы, так, что онемела ладонь, шарахнул по колбаске.

Во все стороны саданула светло-бежевая взвесь, так похожая на дым, и ноздри заполнил удушливый запах. Основной поток пришёлся на колдуна, и он, забыв о руне, фонтаном изверг из себя всё, что ему не посчастливилось съесть за последние часы.

Прежде чем настала моя очередь, я швырнул вытащенную из потайного кармашка руну Оделии. Вышло почти так же быстро, как это делал Рейн, да и она не подкачала. Поймала ртом, точно орешек.

Всегда восхищался её ловкостью.

Проблема в драке колдунов очень проста — если они находятся не более чем в двадцати шагах друг от друга, то способны использовать силу солнцесвета противника. Из этого правила в поединках строится базовая тактика: держаться друг от друга подальше, пока не прибьёшь врага, или же наоборот — спешно сблизиться, если потратил свой солнцесвет, чтобы воспользоваться чужим.

Иногда опытный колдун, имеющий два полных шестиугольника, может многое натворить, разрядив свой цветок и забрав силу из чужого.

У Оделии теперь была руна, а Серебряный от неё всего в четырёх шагах. Так что энергию можно тянуть беспрепятственно.

И она стала действовать.

Белые перья кружились вокруг, падая на развороченную мебель. Много. Словно безумец разорвал подушку и всё её содержимое разлетелось куда попало.

Мутить от той дряни, что я собственноручно выпустил, образно говоря, со дна бутылки, наконец перестало. Я сидел на дощатом полу, ощущая, как штанина намокает от разлившегося кремана, и смотрел в небо, затягивающееся новой вереницей дождевых облаков.

Там свободной и непокорной точкой парила птица.

Довольно интересное ощущение — находиться в собственной гостиной и наблюдать летающих над тобой пернатых. Но не очень-то удивительно, с учётом того что крыша, чердак и второй этаж напрочь отсутствовали. Уж не знаю, каким ветром их унесло и в какие дали, но здесь от них не осталось даже соринки.

Со стенами тоже были некоторые сложности. Из-за их полного отсутствия. Лавку кровельщика за ними — постигла та же самая участь, и теперь я видел пустое пространство и череду повреждённых домов с потёкшими, точно от кислоты, фасадами, выбитыми стеклами, перебранной, разворошённой черепицей, частично не удержавшейся и сползшей вниз в виде бесформенных капель.

Полагаю, что высокой голубятни тоже нет. Иначе откуда повсюду перья бедных пташек.

Тяжело и душно пахло корицей — проявление дара Перламутровой ветви.

Оделия, склонившись над кровавым месивом, по запястье пачкая правую руку алым, извлекла три пластинки рун.

— Малыш, ты как?

В ушах у меня всё ещё сухо потрескивало, словно круглая галька стучала друг об друга, когда отступала волна, но ответил я честно:

— Не так уж и плохо, если учитывать обстоятельства. На тебя эта дрянь не подействовала.

— Я не дышала почти три минуты. — Она старательно вытирала руку от крови салатовой занавеской. Увидела мой взгляд, неохотно пояснила: — Если долго жить в Иле, то он дарует разные способности. В том числе и не всегда плохие.

— Как тебя нашли?

— Я специально себя выдала.

— Дери меня совы. Я смешал тебе все планы?

— Немного.

— Что ты собиралась делать без руны?

— У меня есть. Но только одна. — Она отвела взгляд. — Старая. Ещё времен ученичества. Просто её надолго не хватит. С этими бы я справилась. Да… не важно уже.

Отогнула плинтус, показала мне оплывший шарик.

Я встал, поискал глазами шпагу, конечно же тщетно. От стрелка и усатого остались лишь две красные кляксы на полу. Прекрасный итог паскудной жизни вступивших в Племя Гнезда.

— Нам бы уйти, — сказал я. — И как можно быстрее. На происшествие сбегутся не только грачи, но и люди посерьёзнее. Ты тут всё разворотила.

— Ещё минута.

Она поспешно складывала в зелёную сумку с широкой лямкой, которую достала из нижней части невесть как уцелевшего буфета, колбы с солнцесветами. Шесть своих и две найденные у колдуна.

Огромный запас. Просто колоссальный для рядового колдуна.

— Держи. — Я передал ей последнюю из добытых рун.

— Ты просто волшебник, — поблагодарила она. — Этого хватит на всё.

«Всё» звучало крайне… многообещающе. В голове прозвенел колокольчик. Предчувствие говорило, что неприятности и не думали заканчиваться.

Оделия отодвинула доску в полу, вытащила короткий меч, тот самый, с которым мы нашли её на кладбище Храбрых людей.

— Возьми и, если что-то со мной случится, сохрани его. Он принадлежал Рейну.

Признаться, я сильно удивился этому.

— Не похоже на него.

— Нет времени объяснять. Я выманила кое-кого из логова, Малыш. У него сдают нервы и заканчивается терпение, только поэтому у меня получилось. Он уже близко, я чувствую. И устраивать с ним драку, когда ты рядом — опасно. А теперь идём. К реке.

Оказавшись на улице, я присвистнул, ибо масштаб разрушений, сужающейся полосой — тянулся через ряды домов на запад, к кладбищу, которое теперь можно было увидеть от самой калитки. Мостовая пузырилась, вздыбилась, словно под брусчаткой прополз бронированный червь, везде трещины и обломки. Люди выбирались из домов, ошеломлённые, напуганные.

Над всем кварталом пахло пряностью. Остро, тяжело, неприятно. Даже в носу зачесалось.

— Будет чудом, если никто не пострадал, — заметил я. — Ты переборщила.

— Они меня разозлили. К тому же этот ублюдок успел положить руну в рот и смотрел на тебя. Я не могла рисковать. Проклятье. Он пытается найти меня. Здесь. — Она коснулась своего виска.