Царь девяти драконов (СИ) - Марков Павел Сергеевич

Сон переносится в дом. Она устроилась на ложе в комнате для гостей и потягивает вино из кубка. Рядом на прикроватной тумбе стоят тарелка с жареной свининой и терракотовая лампа в виде остроносого сапожка. Шанкар сидит возле нее и, смущаясь, расспрашивает о делах ее отца, Нараяна. Да, тогда охотник еще смущался. И это выглядело столь забавным... Абхе с трудом сдерживала улыбку. А уж как смешно вытянулось его лицо, когда она сообщила о заколоченных ставнях, и что теперь сбежать от ее внимания больше не получится…

«Шанкар…».

На пухлых губах девушки заиграла улыбка, однако через миг в сон ворвался голос Хэна.

«Он мертв!».

Улыбка дрогнула и слетела с уст, словно пожухлый лист.

«Он мертв! Он мертв! Он мертв! Он мертв!».

На глаза навернулись слезы. В сердце будто воткнули острый кинжал. Абхе дернулась и потревожила больную ногу. Тело словно молнией пронзило. Девушка вскрикнула и открыла влажные веки.

Солнечные лучи стали еще насыщенней. Их меньше попадало в яму. Но в сей момент девушку это не заботило. Утерев ресницы и стараясь унять дрожь, она взглянула наверх. Сквозь тростниковую решетку на них взирали двое караульных. И судя по холодным и каменным лицам, не стоило рассчитывать на снисхождение. Какое-то время они молча рассматривали пленников, затем один из них потянулся и откинул решетку. Критически оценив состояние узников, второй сбросил в яму веревку, и, прихватив пару путов, спустился по ней. Первый остался наверху и неотрывно следил за товарищем.

Как только страж приземлился на дно ямы, Каран испуганно отпрянул и вжался в противоположную стену. Грозно крикнув что-то на своем языке, воин пошел следом. Только сейчас Абхе заметила на его поясе короткий и обоюдоострый меч.

— Не трожь его, собака! — зашипела она, привстав на локтях, когда караульный двинулся к мальчику.

Тот обернулся и рявкнул:

— Шенма?![1]

— Я сказала, не трожь его, ублюдок!

Воин подскочил к ней и так сильно ударил по лицу, что Абхе перевернуло на бок. Боль пронзила раненое бедро. Из глаз посыпались искры и полились слезы. Сознание помутилось. Сквозь пелену и шум в голове девушка слышала, как Каран отчаянно зовет ее, но ничего поделать не могла. Спустя пару мгновений туман полностью окутал разум, и Абхе погрузилась во мрак.

***

Сознание возвращалось постепенно. Сначала до слуха донеслось чье-то учащенное бормотание. Языка она понять не могла. Затем вернулась боль. Она пульсировала в левом бедре, нарастая с каждой минутой. Абхе не смогла сдержать стон и открыла глаза. Тело продолжало трясти в лихорадке. Каждая клеточка лица, по которому в последнее время били слишком часто, ныла и горела.

«Ублюдки…».

Девушка увидела, что лежит на земле возле ямы. Почва, нагретая солнцем за день, была не столь холодной, нежели на дне. Однако унять лихорадку это не помогало. Абхе находилась в каком-то небольшом дворике, окруженном со всех сторон глиняной стеной. Справа виднелся проход в виде круглой арки, чем-то напоминавшей дверь в жилище Хэна. Что скрывалось за проемом рассмотреть не удалось.

Каран сидел рядом. Его руки были связаны за спиной, а на голову надет плотный мешок.

Легкий туман перед глазами и озноб, мутивший разум, не давали ей как следует рассмотреть. В горле пересохло, губы потрескались.

— Каран, — прохрипела она, — Каран, ты как?

— Би зуи![2] — гаркнули у нее над ухом.

Абхе подняла голову и увидела тех самых стражников. Именно они о чем-то оживленно переговаривались, пока она не обратилась к мальчишке. Теперь оба караульных смотрели на нее сверху вниз, окатывая холодными и презрительными взглядами. Девушка в долгу не осталась. Однако, памятуя о прошлом, сдержалась и промолчала. И нет, вовсе не потому, что боялась вновь получить по лицу. К такому обращению от ублюдков уже привыкла. Просто если она снова потеряет сознание, то точно уже ничем не поможет Карану. Поджав губы, Абхе опустила голову на землю и устремила взор в небо, по которому плыли облака, окрашенные закатом в оранжевый цвет.

Увидев, что пленница не выказывает никаких чувств и будто отстранилась, стражники вернулись к обсуждению своих вопросов. Однако отчужденность Абхе была лишь видимостью. Ее мозг, несмотря на туман, боль и озноб, отчаянно искал выход… но пока не находил.

Оживленный треп над ухом на непонятном языке лишь раздражал и еще больше отвлекал от мыслей. Но вот, спустя пару минут он прекратился, и один из караульных спешно направился к выходу. Второй, скрестив руки на груди, не сводил с узников пристального и презрительного взгляда.

Абхе старалась не обращать на него внимания.

«Давай же… думай… думай же… о, проклятье…».

Ее снова задушил кашель. Из легких вырвался хрип. Когда приступ прошел, девушка увидела, что второй воин возвращается. Позади него мелькнули еще двое.

«Они что, так сильно боятся маленького мальчишку и избитой женщины?».

Лишь спустя пару мгновений, сквозь легкий туман перед глазами, Абхе рассмотрела, что они тащат небольшие носилки. Кажется, пешком ее идти все же не заставят.

«Какое благородство… какое неслыханное милосердие!».

Она вновь зашлась кашлем.

Один из стражников подошел и, не церемонясь, ухватил ее подмышки. Второй вцепился в ноги. Как только он это сделал, тело девушки пронзила нестерпимая боль. Она не смогла сдержать крик.

— Би зуи! — рявкнул ей первый прямо в лицо, но ей было все равно. Терпеть оказалось невозможно.

Очередной удар пришелся по губам. Абхе прикусила язык до крови. Туман во взоре сгустился, но он помог притупить боль в тот момент, когда ее укладывали на носилки. Вновь перед глазами предстало небо с оранжевыми облаками. Девушка почувствовала, что ее поднимают.

— Каран, — чуть слышно прошептала она.

Судя по топоту и колебанию воздуха, его повели следом. Ей мешок на голову надевать не стали. Видимо, справедливо посчитав, что пленница не способна оказывать сопротивление.

Затуманенный взор Абхе наблюдал, как над ней проплывают оранжевые облака. Как промельнул круглый проход в стене, и она оказалась по другую сторону. Вяло склонив голову на бок, девушка увидела широкую площадь, покрытую известью. В паре сотен локтей дальше начиналась широкая лестница, уходящая ввысь. На каждой ступени стояло по двое стражей. В волчьих шкурах по левую сторону и в тигриных — по правую. Мечи на поясах, луки за спинами. Лица непроницаемы, взгляд устремлен перед собой. На нее они даже не взглянули, сохраняя торжественную позу. Но Абхе не суждено было долго лицезреть эту картину. Караульные понесли ее дальше, и вскоре до слуха стал долетать гул. Поначалу отдаленный, он нарастал с каждой минутой и походил на рокот прибоя. Только в отличие от шума накатывающих на берег волн, он не затихал, а продолжал давить на уши постоянно. Вскоре Абхе поняла, что это эхо огромной толпы, собравшейся в одном месте. И не надо быть семь пядей во лбу, дабы понять по чьи души.

«По наши».

Невероятным усилием воли, она разогнала туман перед глазами. Абхе лихорадочно пыталась найти выход к спасению, но ничего на ум не приходило. Гул стал отчетливее. Он уже бил по ушам и заглушал все прочие звуки. Вот над головой проплыла еще одна круглая арка. Шум толпы резко возрос. Люди кричали и переговаривались на непонятном языке. Но сомнений не было — они обсуждали именно их. Теперь девушка видела. Разношерстная толпа, заполонившая собой огромную площадь. Первые ряды, как и полагается, заняты знатью. В разноцветных одеждах, с ухоженными лицами и пышными прическами они наблюдали за пленниками, которых стража выводила через ворота дворца вана. Абхе видела чувства в их взглядах. Ощущала на своем израненном теле. Любопытство. Гнев. Злоба. Презрение. Но ни капли сострадания и жалости. На помощь от этих людей надеяться не стоило. Они собрались на представление и не намерены уходить без порции удовольствия. Абхе заколотило. Она впилась ногтями в носилки. Челюсти свело лихорадкой. Старясь больше не смотреть на эти лица, жаждущие крови, она поискала глазами Карана, но не нашла. Видимо, его вели позади.