Александр Турбин - Метаморфозы: танцор
И главное — как? Как кто-то смог выжить в том кровавом безумии, которое обычно сопровождает рейды Клана Заката? Как смог кто-то пробраться по кипящей войной равнине и кишащим ловцами Правителя горам почти до самого Толакана?
Но белый камень — вот он, лежит, удобно устроившись в широкой ладони. А это значит, что встреча предложена, и Таррен-Па придет. Не один. И в руках его Рорка будут не товары, а мечи. Потому что вместо Алифи могли прийти конкуренты, что жаждут его крови. Таррен хмуро покачал головой — его кровь не вода, чтобы дарить ее налево и направо. И если это окажутся конкуренты, им придется заплатить дорогую цену.
Когда ждешь лучшего, а приходит худшее — это катастрофа. Когда же ожидаешь худшего, а приходит лучшее — это праздник. Таррен-Па любил праздники несопоставимо больше катастроф, а потому смотрел на заходящее солнце, ждал перемен, но готовился к разочарованию.
…Этот лес был особенным. Многовековые дубы своими тяжелыми ветвями и не до конца облетевшей листвой закрывали небо. Если днем можно было увидеть облака сквозь многочисленные прорехи в оранжево-буром покрывале листьев, то ночью все превращалось в сплошной шелестящий и качающийся под порывами ветра потолок. Внизу, под могучими кронами, было неожиданно просторно. Огромные стволы, словно древние колонны, поддерживающие свод, стояли редко, оставляя достаточно места для людей и лошадей. Здесь, под кронами, жизнь текла по своим законам, а смерть приходила по отдельному расписанию.
Этот лес был заповедным. Не знаю, с каких пор и почему, но Рорка из богатого племени Тхонга стали обходить его за лигу, стараясь, чтобы даже тень величественных деревьев не упала на их головы. Да и не возникало ни малейшего желания знать — Тони за время нашего короткого знакомства объяснил главное — здесь относительно безопасно. Эта дубрава находилась не слишком близко к Толакану, что снижало наши риски. Да и просек, дорог и даже широких троп рядом с ней не было видно. В то же время упустить это место и случайно обойти его стороной тоже не представлялось возможным — слишком уж высокими были деревья.
Чтобы добраться сюда, нам понадобилось не так уж много времени. Упомянутые ушедшим за радугу переводчиком каменные исполины, на удивление, оказались именно такими. Каменными исполинами. Странными белыми плитами, рвущимися из основного тела горы. Вряд ли кто-то пытался придать им подобие гигантских фигур, словно вмурованных в утес. Зачем? Как я понял, здесь приложил руки единственный скульптор — природа, и она вполне справилась со своими обязанностями. Широкий ручей впадал в горную реку сразу за этими грозными великанами, обозначавшими, границу Толакана.
Найти тайник тоже оказалось нетрудно. Мы просто шли вдоль берега ручья, пока не вышли к третьему по счету водопаду. Тугая стена воды и брызг закрывали небольшую пустующую нишу. Найти ее было намного проще, чем белый камень, который там нужно было оставить.
Ночь — время встреч для тех, кто не спешит доверять друг другу. Поэтому пришли мы к месту обмена еще вечером. Нашли поляну с огромным старым кострищем, описанную Тониаром, осмотрелись, наметили пути отхода. Потом вернулись на тысячу шагов и спрятались в густых зарослях. Лучники стали обустраивать позиции в ветвях ближайших деревьев, единственный оставшийся в живых охотник увел лошадей с грузом еще дальше, а мы с Меченым уселись на завалинку и решили отдохнуть. Могло оказаться так, что потом отдохнуть не получится — меня, как обычно, ждала дорога в ночь. Я даже перестал удивляться этому обстоятельству. Дорога и дорога. Раньше я ходил по утрам на работу, а по вечерам — в магазин, теперь же я ходил от одного безумия к другому — вот и вся разница.
Когда на лес упала темнота, мы с Мышком двинулись к месту встречи. Вообще-то, с ориентированием в пространстве и у меня все не так плохо, но в этот раз нельзя было рисковать, и нас сопровождал вернувшийся валенхаррец. Он же поведет обратно, если все будет нормально. А если нет… В этом случае он расскажет остальным, что вместо лебединой песни получился большой пшик. И тело при случае захватит. Мое. Мышку не грозило и этого.
Охотник растворился во тьме за сотню шагов до одинокого костра, разожженного в ночном лесу. Ну, а мы с бывшим напарником по колодке присели поближе к огню, я вытянул неожиданно ноющие ноги и попытался войти в транс — так для себя я определил то состояние, когда из обыкновенного человека превращался в маленькое чудо света. В конце концов, как-то же надо это безумие называть. Транс и транс, вполне себе подходящее слово. Под настроение. И чернота ночи укуталась синей дымкой. Если я правильно оценил известные мне факты, так я Рорка смог бы обнаружить гораздо раньше — факелы сердец не спрятать в ночи.
Они появились намного позже, чем было нужно. Шесть огненных клубков, скользящих сквозь покрывало темноты, идущих прямо на отсветы костра. И полтора десятка Рорка, таящихся, заходящих с флангов — Таррен-Па не спешил радоваться встрече.
Мы с Мышком, должно быть, представляли забавную картину — одинаково битые, бинтованные, хмурые и напрягшиеся как струна. Лучник боялся и первоначально идти отказывался наотрез, но и одному мне оставаться было нельзя. А если и выбирать спутника, то из тех, кому хоть немного доверяешь. Так что у него не оставалось шансов избежать этой ночной прогулки.
Мыш подбросил в костер сучья — огонь вспыхнул с новой силой. Нужно ли подавать знак? Сигнал? Сколько еще нам Тони не успел или не захотел рассказать? А может, и сам не все знал? Но отступать все равно поздно. Некуда уже отступать: ночь и враждебный лес, наполненный проступающими фигурами Рорка, отрезали пути к отступлению.
Шестеро Рорка вышли к костру, но только двое подошли к нам вплотную. Один — мощный, широкий в груди, с крупным лысым черепом и тяжелым взглядом из-под сросшихся седых бровей. Более взрослая и чуть менее грозная копия убитого в горах Кулака. Второй — невысокий для Рорка, чуть выше меня, непривычно худой, одетый в богатый шерстяной дублет и теплый плащ, наброшенный на плечи. Тощий при ходьбе заметно припадал на левую ногу. Эти Рорка отличались от встреченных мной раньше шаргов, как аристократ отличается от ковбоя, и количество денег тут не имело никакого значения. Эти товарищи не вспрыгнут на лихого коня, не бросятся с головой в горячку битвы, у них точно другие представления о смысле и ценности жизни.
— Где твой хозяин, обезьяна? — похоже, каждый уважающий себя работорговец знал наш язык. Только худой Рорка обратился не ко мне, а к чуть менее помятому Мышку, а потом, не дав времени на ответ, резко добавил. — Сколько мне ждать, животное? Или ты думаешь, что я сюда на твою рожу посмотреть пришел? Встал, когда с тобой Тхонга разговаривает!
