Галина Ли - Своя дорога
Нас провели во внутренний круглый дворик глубиной в пять человеческих роста, служивший - если судить по небольшому столу и паре диванов, вырубленных прямо из породы - гостиной. Из него расходились лучами в разные стороны коридоры, ведущие в другие помещения.
- Сейчас вас проводят в гостевые покои, - сказал Лаланн, - Обед подадут через два часа, так что у вас будет время отдохнуть и привести себя в порядок с дороги.
- Риз, скажите, почему Вы решили нам помочь? - спросил я, наблюдая за милитес, и не добавил поговорку про бесплатный сыр лишь из уважения к гостеприимству нового знакомого.
Мужчина улыбнулся моей тревоге. Он прекрасно понял, о чем я умолчал.
- У нашей общины, благородных выходцев из Наорга, принято поддерживать вновь прибывших. К тому же вы принесли самые свежие сплетни о моей неласковой родине. Ну и… Кто же во время мора откажется иметь лекаря в своем доме? Хотя…
Рис повел бровью, - Врачевателям сейчас приходится особенно трудно, их жизни угрожает не только болезнь. Особенно если они чужеземцы. Вы выбрали не самый легкий способ зарабатывать себе на хлеб, Агаи.
Ну, это дело известное. Кто виноват, когда все вокруг хуже некуда? Конечно сосед, особенно если ему хорошо, и его жена красивее и моложе. Или иноверец. Или -чужеземец. Или - женщины. Или - мужчины. Или - бог. Но никогда ты сам!
Из темного проема коридора вынырнула маленькая круглая служаночка, одетая в длинную рубаху и просторные штанишки длиной до щиколоток, девушка поклонилась и замерла, ожидающе глядя на нас круглыми темными глазами.
Служанка шла впереди, не оглядываясь. Вышитые кожаные туфли без задника звонко шлепали девушку по голым пяткам, оживляя царившую тишину.
С первых же шагов по оранжевому туфу, дом Риза напомнил мне степной муравейник: на поверхности видна только небольшая кучка утрамбованной земли, все остальное скрыто внизу.
Пожалуй, я не отказался бы от такого жилья: оно не привлекает внимания, его легко защищать, можно вырубить столько тайных ходов - сколько душе угодно, и места предостаточно. Только в этом проходе не меньше десяти комнат, по пять с каждой стороны. А всего коридоров… по кругу четыре на каждом ярусе. Ярусов всего три. Вот это я понимаю - хоромы!
Наверняка строители предусмотрели все - вплоть до амбаров и конюшен.
Прислуга распахнула дверь и отодвинула в сторону белоснежную хлопковую занавеску, пропуская нас в гостевые покои. Свет зажегся, как только женщина хлопнула в ладони.
Комнаты мне понравились еще больше. Не загромождено мебелью, но есть все, что требуется. Опрятно, воздух, не смотря на то, что мы под землей, чист и свеж. Не то что на улице.
Покои соединялись с еще двумя комнатами поменьше - в одной мы нашли небольшой, наполненный прозрачной водой бассейн, а во второй… Ну не буду углубляться в подробности. Скажем так - очень нужная комната оказалась.
За обедом, довольно скромным, Риз посоветовал нам не ходить в первый же день на поиски проводника. Все равно из города не выпустят - за его пределами расположились княжеские войска, отстреливающие из арбалетов любого беженца.
- Князь вспомнил про безопасность своего народа, как только ему доложили о начавшихся смертях. Правда, не так, как мы ожидали, - с горькой желчью сказал, словно выплюнул Рис.
В беседе мы поначалу были лишь слушателями. Сам милитес так объяснил свою разговорчивость, - С тех пор как болезнь пришла в Сырт, общаться стало не с кем.
- все забились в норы, как крысы.
Мне же показалось, что Риз попросту выплеснул то, что накопилось в его душе за страшные дни мора.
Слова, словно камни, срывались с кривящихся губ, - Каждый сидит в своей комнате и боится! Люди опасаются всего: врачей, друзей, родственников, незнакомых вещей, кошек, собак. Даже воздуха и собственных мыслей! Улицы опустели, а храмы переполнились трупами. Матери теряют детей, сыновья - отцов! Но вот что интересно - в их сердцах нет жалости!
То и дело рассказчик останавливался - оросить пересохшее горло красным вином, опустошая бокал за бокалом.
Гробовую тишину подземного жилища нарушали лишь звон соприкоснувшейся гранями хрустальной посуды да тихий голос хозяина.
- Нет жалости ни к друзьям, ни к родным - ибо она опасна! Нарушены все законы природы и любви… Стоит, кому-то заболеть, как его или выгоняют на улицу - умирать, или закрывают в каморку, кидая еду через щель словно собаке.
Милитес горько усмехался, - А толку?! Они ведь все равно не находят спасенья! Начинают сходить с ума от страха и одиночества.
Наконец поток из слов иссяк и Риз мрачно изрек, - Жрецы говорят - это наказание за наши грехи, а сами предаются страстям. Кидаются в наслаждение и порок, стремясь прожить последние минуты так, словно над ними нет длани божьей!
Лаллан откинулся на спинку дивана, помолчал, и глухо, словно в трубу, сказал, - Самые мудрые уходят жить в гробницы, не дожидаясь, пока крюк похоронщика потащит гниющее тело на костер.
- Но Вы, Риз, не испугались и пошли встречать корабль, значит, не все превратились в крыс, - напомнил я, желая хоть как-то подбодрить земляка.
Милитес криво улыбнулся, - Поверьте, чтобы выйти на улицу мне пришлось не раз напомнить себе, что я мужчина.
Притихший на время рассказа, сирин неожиданно встрепенулся и полез за пазуху, - Сударь, не опишите ли Вы как развивается эта болезнь?
Риз задумался, а потом принялся перечислять с дотошностью бывалого лекаря, - Сначала появляется лихорадка, и на человека наваливается тоска. Потом приходит бешенство и ярость. Начинает болеть сердце, сохнет и чернеет язык. Покрывается черным потом тело, моча и та чернеет. Постепенно кровь становится словно уголь, а по телу расползаются пятна - кровоподтеки. Через четыре дня человек умирает. И когда он испускает последний вздох - его тело становится словно головешка. Как выглядят трупы, вы знаете.
Бесстрастный тон, с которым наш новый знакомый говорил о признаках страшной болезни, противоречили расширенным, как у кошки, во всю радужку зрачкам. Видно не один труп вынесли из дома. Было время запомнить симптомы. Даром, что из слуг только молодайка да привратник.
Агаи прекратил черкать в книжице, быстро пробежал глазами написанное и спросил, - Есть случаи выздоровления?
Рассказчик отрицательно покачал головой, - Нет. Умирают все, кто заболел. Но вот болеет не каждый. Один на сотню не заражается.
Мужчина снова опрокинул в себя бокал, задрал брови, словно удивился чему-то и сказал, - Я например!
Да, хреново тебе приходится, приятель. Иногда ожидание смерти, хуже самой курносой.
Аптекарь немного помялся, но все-таки решился на еще один вопрос, - А магия помогает?
