Диана Шипилова - Что будет, то будет
***
За следующие три дня раздражительность Лэнса ничуть не уменьшилась, однако Северуса он теперь игнорировал, словно его и вовсе не существовало. Конечно, два из этих трех дней пришлись на выходные, и еще неизвестно, как Лэнс поведет себя на уроке во вторник, так что судить было еще рано, но из разговоров в гостиной Северус понял, что профессор уже в понедельник успел не угодить многим. С Барти Крауча он снял десять баллов (как заверял возмущенный первокурсник, совершенно незаслуженно), Агата Тиммс во всех подробностях пересказывала Сабрине подслушанную в коридоре перепалку Лэнса с МакГонагалл… А если еще учесть то, что в последнее время дисциплина в Хогвартсе и так страдала: придуманное лично Северусом заклинание Левикорпус неведомым образом оказалось известно всей школе, и на переменах его применяли вовсю, — не стоило удивляться, что доставалось многим. Северус только недоумевал: неужели профессор не в силах скрывать свои эмоции? Ведь он превосходно владеет окклюменцией…
Впрочем, после принятия зелья Северус стал думать о Лэнсе гораздо реже, чем раньше. У Северуса пропало всякое желание провоцировать его на конфликт и вообще разговаривать с ним. Ему теперь вообще ни с кем не хотелось разговаривать. Определенно, без навязчивых мыслей о профессоре жить стало гораздо легче, но что‑то все же было не так. Хотя… жил ведь он точно так же до встречи с Лэнсом, и все было нормально. Другой жизни он себе и не представлял. Сейчас, вспоминая свои недавние метания, Северус даже думал, что это просто смешно. Вот разве что проклятье смешным не назовешь… но опять же, в чем проблема? Всегда при необходимости можно приготовить это замечательное отворотное зелье.
Северус недвижно сидел в кресле в гостиной. Был вторник, и прошел первый урок по защите от темных искусств, когда Северус смотрел на Лэнса совершенно равнодушно, даже с некоторой неприязнью. В течение учебного дня все было нормально, но сейчас он начал чувствовать себя очень странно: ему ничего не хотелось, навалилась какая‑то апатия, голову словно сдавило тисками, даже пошевелиться он не мог, будто постепенно все силы его покидали. Он воспринимал происходящее, но все: звуки, образы, реплики девчонок–первокурсниц — казались чем‑то отдаленным, странным и чужим. На миг ему показалось, что гостиную заполняет холодная вязкая масса. Он решительно затряс головой, пытаясь отогнать это ощущение. «Резкость» вернулась, но на это, казалось, ушли все оставшиеся силы. К тому же голова заболела еще сильнее. «Да что это со мной?» — безжизненно подумал он.
— Да что это с ним! — на диван в нескольких шагах от него упала сумка, а потом рядом плюхнулся Долиш. — Не понимаю! Что я опять сделал не так? Ну, ты, Стеббинс, ну вот скажи!
— Ну… — Стеббинс покосился на Северуса, опустился в кресло рядом с диваном, приложил ладонь ко лбу и изобразил глубокую задумчивость. — Долиш, ты не находишь, что он в последнее время какой‑то странный? Нет, то есть он вообще интересный субъект, но в последнее время я решительно отказываюсь его понимать… А что на этот раз случилось?
— Ты же помнишь, как он на меня сегодня наорал, как Этельред Всегда Готовый, так знаешь, что он сказал, когда я пришел на отработку?
— И что же? — удивился Стеббинс, а Северус чуть не выкрикнул то же самое. Стоп. Речь идет о Лэнсе. Его это вообще не должно интересовать, зелье ведь действует… но тем не менее, все же интересовало.
— «Долиш, какого хрена вы явились!»
Обычно равнодушные глаза Стеббинса широко распахнулись:
— Он что, так и сказал: «какого хрена»?
— Да нет, — раздраженно отмахнулся Долиш, — он заменил это слово на «тролля», но смысл‑то остался…
— Он, значит, не вспомнил, что оставлял тебя сегодня на отработку за ту записку, — кивнул Стеббинс.
— Да нет, потом он вспомнил, прочитал целую лекцию, а потом погнал к Слагхорну мыть котлы. Знаешь ведь, я это терпеть не могу…
— А Слагхорн…
— А Слагхорн меня отпустил, похлопал по плечу и сказал, что все котлы уже чистые, а преподавателей доводить не надо, у них работа и так нервная… Да кто его доводит?
— Может, ты, Снейп… — начал Стеббинс.
Ну вот, только этого не хватало! И почему это некоторым так нравится совать нос в чужие дела?
— С чего бы мне его доводить? — подозрительно прищурился Северус.
Долиш и Стеббинс переглянулись.
— Я хотел сказать, может, ты, Снейп, знаешь, — спокойно пояснил Стеббинс. — Вы же вроде раньше друг с другом ладили?
— Вот еще, — хмыкнул Северус. — Он просто… ну… уважал мои способности.
— Ты, Снейп, когда‑нибудь сдохнешь от скромности, — пообещал Долиш.
Северус состроил самую презрительную свою гримасу, хотя по–настоящему злиться на Долиша у него не было сил.
— Итак, вот что мы имеем на данный момент, — объявил Стеббинс, подняв вверх указательный палец. — Преподаватель, который слетает с катушек — одна штука; студенты, которым достается — целый факультет…
— Другим тоже влетает, — проворчал Долиш.
Северус подумал, что не мешало бы поискать рецепт зелья от головной боли, но остался сидеть на месте. Он приложил руку ко лбу. Ладонь показалась ему по–настоящему ледяной, и голова от этого прикосновения немного унялась.
— А не все ли тебе равно? — пожал плечами Стеббинс. — Не отвлекай меня… Любимчики, которым достается еще больше — две шт… Долиш, ну что ты на меня так смотришь, хорлампу ясно, что вы со Снейпом у него любимчики!
Долиш хмыкнул, но ничего не сказал. Северус ощутил укол ревности. Ерунда, конечно, а все‑таки… Да нет, бред. Да в чем вообще дело?! Он ведь не должен, не должен ничего чувствовать к Лэнсу! Превозмогая головную боль, Северус представил себе Лэнса и действительно ничего не ощутил, кроме глухого раздражения. Странное зелье какое‑то…
— Задача, — сказал Стеббинс, вставая с кресла и начиная прохаживаться перед диваном, — разобраться в причине происходящего.
Лучше бы не надо, подумал Северус.
— Да он просто псих ненормальный, — проворчал он вслух.
— Принимается как один из ответов, — кивнул Стеббинс.
— Может, у него что‑то случилось? — предположил Долиш, глянув сначала на Северуса, потом на Стеббинса.
— А вам‑то до этого что за дело? — спросил Северус.
— Любопытно, — ответил Долиш. — К тому же я пострадавшая сторона.
«Ты еще не знаешь, кто тут пострадавшая сторона!»
Некоторое время Долиш и Стеббинс молчали, обдумывая ситуацию. Северусу это совсем не нравилось, но отвлечь их от чего‑то, что их заинтересовало, как он убедился за почти пять лет учебы, было практически невозможно. Наконец Долиш высказал очередную догадку:
— Возможно, кто‑то или что‑то так на него повлияло, что он и стал на всех отыгрываться…
