Дмитрий Скирюк - Осенний Лис
— И впрямь — пора. Чего ей там размываться-то? и так чистая… Пошли.
Жуга почуял неладное, еще издали завидев распахнутую настежь дверь хибары, и невольно ускорил шаги.
Яльмар не замедлил подтвердить его опасения.
— Что она там, совсем сдурела? Дом же выстудит! — Он посмотрел на Жугу и добавил встревоженно: — Уж не случилось ли там чего? Зерги! — крикнул он и смолк в ожидании ответа.
Ответа не было.
В молчании оба подошли ближе и переглянулись. Яльмар нахмурился и потянул из-за пояса топор.
— Глянь, что внутри. Я пока тут посмотрю, — вполголоса распорядился он и скрылся за углом.
Жуга кивнул согласно, вынул нож и переступил порог хижины.
Внутри царил беспорядок. Кровать была опрокинута. Повсюду на полу валялись черепки, вода из разбитого горшка загасила костер. Ни самой девушки, ни одежды ее в доме не было. Исчезла и висевшая под потолком старая рыбачья сеть. Запасы снеди и воды остались нетронутыми.
— Черт… — выругался Жуга и закусил губу. — Накаркал…
Яльмар с топором в руках возник в дверях бесшумно, словно привидение.
— Нет никого снаружи, — объявил он. — Что у тебя?
Жуга покачал головой и обвел рукой разгромленное помещение:
— Сам видишь.
Что— то звякнуло у викинга под ногой, Яльмар присел и поднял с пола подкову. Повертел ее в руке, пожал плечами, огляделся и подобрал еще две. Посмотрел с вопросом на Жугу.
— Чепуха какая-то… Что все это значит?
Он нахмурился, и вдруг, прислушавшись, бросил свою находку и вскочил с топором наготове. «Яльмар, Жуга!» — послышалось снаружи, и в раскрытую дверь, как палый лист на крыльях ветра, ворвался Янко-цыган. Влетел и замер на пороге, наткнувшись на Яльмара. В руках у него был большой — не по росту, кедровый посох, тот, что сладил для себя вчера Жуга. Грудь мальчишки ходила ходуном — видно, бежал всю дорогу.
— Вы тут? Гляньте, я чего нашел… — он повел посохом и осекся на полуслове. Окинул взором разгром в доме и медленно переменился в лице. — Что стряслось?
— Зерги не видел? — спросил вместо ответа Яльмар.
— Нет…
Жуга поднял голову, посмотрел на викинга, на Янека и опустил взгляд. Взъерошил пятерней нечесанные рыжие волосы, вздохнул.
— Три подковы, — глухо сказал он и, отвернувшись, повторил негромко, больше для себя, чем для других: — Три подковы…
* * *Всю ночь Жуга не сомкнул глаз, а наутро, взяв с собою только посох и нож, вместе с Яльмаром направился в город. Янко увязался было с ними, но Жуга отослал его. Викинг был с ним согласен — толку от цыганчонка и впрямь будет немного, да и хватит его на один чих, если драться придется. А в том, что предстоит драка, Яльмар не сомневался; он ни о чем не спросил товарища, лишь взял топор и двинулся следом.
А ветер, между тем, крепчал. Дикий, порывистый, он с хохотом и свистом проносился узенькими улочками, срывая ставни с окон, черепицу с крыш, и бешеным вращением терзая флюгера. Было слякотно и сыро, ноги скользили в снежной каше. Почти все лавки и мастерские по причине плохой погоды были закрыты, прохожих было мало, и Яльмар с Жугой пробирались к Трем Подковам в одиночестве.
— Ты что делать-то надумал? — спросил варяг, в молчаньи прошагавши полпути.
Жуга помрачнел.
— Поверишь ли, Яльмар — сам не знаю… Снова я на распутье, и что бы я ни сделал — все не так! Посмотрим, как дело обернется.
— А по мне так — думать нечего. Главное — ввязаться в драку, а там видно будет.
Тот покачал рыжей головой:
— Запретный это путь…
— Нет запретных путей, есть малодушные люди. А боги помогают сильным.
— Не лучше ли будет на суд дело вынести?
— Нет на них правого суда, — нахмурился Яльмар. — Не станет градоправитель свое время на чужие свары тратить — хватило бы со своими разобраться. Только и осталось нам — по шее немцу навалять. Боги! Да ты запросто можешь их спалить со всеми потрохами, ворлок! Ведь можешь же!
— Могу, наверное, — Жуга пожал плечами. — Да только все это не по мне. Должна же быть на этом свете хоть какая-то справедливость! Не по божески это.
— Один! — Викинг сжал кулаки. — Какая может быть надежда на ваших богов, если даже сами вы себя баранами зовете и все пастуха себе ищете?! А с баранами, ты знаешь, что делают? Режут!
Наконец, показалась вывеска с тремя подковами на ней. Дверь отворилась без скрипа, Жуга вошел, отряхивая снег, осмотрелся, и с первого взгляда заметил, что очень уж сегодня много здесь собралось моряков. В Галлене, как и в любом другом портовом городе, было предостаточно всяческих питейных заведений, но корчма корчме рознь, а тем более — эта, при постоялом дворе. Моряки предпочитали то, что поближе, а здесь все больше останавливались возчики, крестьяне, купцы с охраной из торговых поездов, да разный прочий сухопутный люд. Но сейчас…
Жуга пригляделся и мысленно поправил себя — здесь были одни лишь моряки, и никого больше. Десятка полтора. Ни рыбаков, ни мастеровых с соседних улиц, ни заезжих купцов, ни сговорчивых на ласки девчонок из местных — никого. И даже человек, шагнувший затворить за ними дверь, оказался ни кто иной, как тот самый пропавший Курт. Он молча задвинул засов и повернулся к Яльмару.
— Тебе не стоило приходить, норвег, — сказал он и кивнул на Жугу. — Капитан хочет говорить только с ним.
— А ты мне не указывай, щенок! — огрызнулся Яльмар. — Или забыл, как предо мной на брюхе ползал, пощады просил? Рано радуешься. Не видать мне Вальгаллы, если я с тобой не поквитаюсь!
И Яльмар плюнул ему под ноги. Матрос отскочил, словно ошпареный.
Жуга не сказал ни слова. Цепкий, внимательный взгляд его голубых глаз скользил по серым угрюмым лицам немецких мореходов, по узкому проему деревянной лестницы, по запертым дверям и окнам.
Из— за столика у камина, столь любимого когда-то Яльмаром, поднялся еще один старый знакомец — щербатый долговязый Гельмут. Левую щеку его украшали четыре длинных кровавых полоски. Жуга невольно усмехнулся про себя — ногти у Зерги были что твоя бритва.
— Стой, где стоишь, варяг, — сказал тот, подойдя ближе. — А нет, так дай сюда топор.
— А пуп не треснет? — с ухмылкой поинтересовлся Яльмар.
— Дай, говорю. А не то — никакого разговора не будет вовсе.
— Отдай ему топор, — бесцветным голосом сказал Жуга и шагнул вперед, не дожидаясь, пока Яльмар исполнит его просьбу. Он прошел вдоль столов и остановился у камина, где в компании двоих мордоворотов сидел за кружкой пива дородный немец, одетый в хорошо пошитый синий полукафтан дорогого сукна, из-под которого выглядывала белая рубашка. Все в корчме притихли.
