Дмитрий Скирюк - Осенний Лис
— Зерги?! — Он сел, порываясь встать. Голова закружилась. — Я…
— Лежи, дурачок, лежи, — улыбнулась та. — Мы одни. Яльмара и цыганенка я услала — пусть до рынка сходят, может, хоть поесть чего-нибудь купят.
— Но почему… ты…
— Иначе бы ты не отогрелся — море, оно не шутит.
— Где мы?
— В рыбачьей хижине.
— А что ж хозяева?
— Нет хозяев, — девушка помрачнела. — И видно, уж давно нет.
Жуга вздохнул и откинулся на подушку. Его знобило.
— Сколько времени прошло? — спросил он.
— С тех пор, как мы разбились? Ночь и еще полдня.
— А с кораблем что?
— Нет больше корабля.
— А немец?
— Не знаю, — Зерги пожала плечами. — Сбежал, наверное. Когда на берег вылезли, он еще с нами был, а после пропал куда-то…
Жуга помолчал.
— Как вы меня вытащили?
— Волны выбросили. Считай, что второй раз родился.
Левое запястье все еще чесалось. Жуга выпростал руку из-под одеяла. Браслет был на месте.
— Я не стала его снимать, — перехватив его взгляд, пояснила Зерги. — Хотя все остальное — пришлось.
Жуга покраснел. Близость юного девичьего тела опьяняла, исподволь, потихоньку разжигая огонь желания. Зерги улыбнулась:
— Ну, я гляжу, ты совсем уже оттаял.
— Извини, — Жуга сел и принялся выпутываться из одеяла.
— Глупый, — легкая рука легла ему на плечо и потянула обратно. — Иди сюда…
* * *Когда Яльмар, навьюченный как ишак, сквозь дождь и ветер добрался наконец до хижины, то обнаружил дверь запертой изнутри, и, поразмыслив, решил не стучать.
* * *— Как же тебя все таки зовут?
— А тебя? — вопросом на вопрос ответила Зерги. — Или хочешь, чтобы я поверила, будто так и звать тебя — Жуга?
Жуга пожал плечами.
— Когда-то звали по-другому, а потом… Я сам так решил.
— Опасная эта вещь — прозванья всякие, — девушка нахмурилась. — Нельзя с ними играть — как назовешься, так и жить будешь.
— На себя посмотри. Зерги — а! о! куда бежать… Тоже мне, имечко…
— Молчал бы уж, дурак.
— Уж и сказать нельзя… И все таки, почему — Зерги?
— Просто так… — Девушка села, обхватив колени руками, и зябко поежилась. Покосилась на очаг — поленья в нем почти прогорели. — Вообще-то это Веридис придумал. Я часто раньше под мальчишку рядилась, если куда-нибудь идти надо было — все безопасней. Попробуй по имени разбери — парень или девка… Вот. — Зерги вздохнула. — Арбалет жалко. Для меня сработан был, особо, на заказ. Веридис за него двести талеров отдал…
Жуга нахмурился.
— Ты говоришь о нем, как говорят об отце. Или — о любимом.
— Ну, как сказать… — Зерги огляделась. — Я родилась в семье рыбака. Вот в такой же хижине росла. А потом… Отец как-то раз в море ушел, да так и не вернулся. Я его почти уж и не помню. Сколько-то лет мы с матерью пробавлялись тем, что море выбрасывало. Потом и мать померла. А Веридис… он был для меня всем. Понимаешь? Отцом, братом… Всем.
Тряхнув головой, она встала и подбросила дров в очаг. Пощупала сохнущие на веревке свои куртку и штаны, поморщилась недовольно: «Сырые!»— пробежала на цыпочках обратно, юркнула под одеяло и завозилась там, устраиваясь поудобнее. Жуга придвинулся ближе и подложил руку ей под голову.
— Брр! холодина… — Взгляд ее упал на браслет. — Помнишь, ты говорил мне, будто он меняет тебя? Расскажи мне, как.
— Да мало ли, как… — пожал плечами Жуга. — По-разному. Сразу даже и не поймешь, а может, и вовсе — только кажется мне. Нюх, вон, острее стал, раны быстрее заживают… А то еще, вроде как наговоры легче творить стало. Раньше, бывало, слов не напасешься, а сейчас сами на место так и лезут, — Жуга задумался на секунду и прибавил с усмешкой. — Глядишь, и вовсе скоро станут не нужны. Да, кстати! Все хотел спросить… Не трудно тебе было мальчишкой притворяться?
— Не очень, — уклончиво ответила та.
— А труднее всего что?
— Ругаться!
Они глянули друг на друга и рассмеялись.
Дверь вздрогнула от мощного удара — похоже было, что там, снаружи этот смех кому-то очень не понравился.
— Эй, вы! — грохотал Яльмар. — Ну может, хватит там? Холодно ведь, зашиби меня Мьельнир!
— Черт! — Зерги подпрыгнула и ошеломленно посмотрела на Жугу. — Мы же про него совсем забыли!
Она прыснула, и оба снова покатились со смеху.
* * *Ближе к вечеру Зерги обнаружила в куче хлама большущий, со сколотым краем горшок и тотчас загорелась идеей вымыться целиком, вытолкав вон ради такого дела уже обоих; что до цыганчонка, то он как ушел вчерашним вечером проведать своих, так и не воротился до сих пор.
Продрогнув на холодном ветру, Яльмар и Жуга решили пройтись.
— Совсем с ума сошла! — ворчал викинг, шагая вдоль кромки прибоя и поддавая сапогом мелкие камни. — Только-только из моря — и снова мыться! Делать ей нечего… А ну, как еще сварится в этом своем котле?! Хоть бы ты присматривал за ней, что ли.
— Присмотришь за ней, как же… — усмехнулся Жуга. — Она сама за кем хочешь присмотрит. И чего ты, Яльмар, на нее так ополчился?
— Ничего я не ополчался, — хмыкнул тот. — Баба — она баба и есть. Что с нее взять? ее дело — дома сидеть, детей нянчить, да мужа из похода ждать. И нечего тут командовать.
— Слушай, Яльмар, — спросил вдруг Жуга, — а тебе лет-то сколько?
— Двадцать третья мне зима идет, — ответил тот и почему-то покраснел.
Некоторое время они шли молча. Ветхая лачуга скрылась из виду, и вскоре впереди неясным силуэтом замаячил выброшенный на берег остов ганзейского корабля — без мачты, без руля и носовой башенки, разбитой в щепки.
— А вообще-то боевитая девчонка, — несколько неохотно признал вдруг Яльмар. — И стреляет здорово, и плавает… Это ведь она тебя, дурака, из воды вытащила, когда ты искупаться решил.
— Зерги?! — Жуга остановился.
— Она, она, — кивнул варяг и усмехнулся. — А то ты не знал? Мог бы и догадаться. А иначе зачем ей одежду-то сушить?
У Яльмара был такой вид, словно он сам, лично запихнул обоих под одеяло. Жуга меж тем помрачнел.
— Слишком уж складно все выходит, — задумчиво пробормотал он. — Как по-писаному.
— А что?
— Да беспокойно что-то мне, — Жуга поежился и глянул на браслет. — Помнишь, как разбилась она?
— Зерги? Ну, помню. А что?
— Что-то страшное идет за нами, Яльмар. И я никак не разберу, что. Далеко ль до беды…
— Да ну тебя! — фыркнул тот. — Сам себя изводишь, почем зря.
— Как знать… — Жуга поднял ворот полушубка и посмотрел на небо. — Ого! Уже темнеет. Пойдем-ка назад, что ли?
— И впрямь — пора. Чего ей там размываться-то? и так чистая… Пошли.
