Ксения Татьмянина - Связующие нити (СИ)
А ведь мне тоже не хотелось баламутить жизнь переменами. Сила привычки коварна тем, что её недооцениваешь. Геле думала, что я превращусь в росток из семечка, а я застыла на десять лет, и даже сейчас не было ничего страшнее, чем взять и изменить привычный уклад… взять и признаться Тристану в том, что чувствую. Всё рухнет, жизнь изменится, мы расстанемся… но даже, если бы кто‑то подошёл ко мне сейчас и сказал, что всё будет хорошо — Тристан ответит мне взаимностью, он тоже меня любит, мы будем вместе по — настоящему, — кинулась бы я немедленно на шею Триса, выражая свою любовь? Нет. Этих перемен я отчего‑то боялась не меньше, чем перемен в худшую сторону. Нужно было преодолевать свой страх и менять свою жизнь. Делать то, что хочется делать. Нельзя сразу, так постепенно.
Уменьшив в духовке огонь, я ушла в комнату и стала рыться в шкафу. Новое льняное платье висело на вешалке вместе с поясом и браслетами, после прачечной выглядевшее совсем нарядно, но снова его мне одевать не хотелось. У него теперь был шлейф с воспоминаниями, аура того корпоративного вечера ещё не скоро сойдёт. Я достала своё старое, чуть выцветшее платье, померила, с радостью отметив, что до сих пор помещаюсь в него, и достала старые босоножки. Хорошо бы обновить гардероб, но пока я остановилась на этом, — отгладив все складочки, почистив на обуви ремешки, я решила, что сегодня на работу в агентство пойду так, — а волосы подколю на заколку.
Тристан к ужину не появился, не появился и к четырём. Я легла спать, надеясь, что ничего не случилось и где‑то среди ночи он всё же появится, но и к десяти вечера Триса не было. Я позавтракала ещё раз, как поужинала, и ушла на работу.
Едва я появилась в дверях, как Вельтон сказал:
— Ой — ой, никак за окнами снег!
— Ты чего такая нарядная сегодня? — спросила Зарина.
— Я не нарядная, я просто давно так не одевалась. Ты вот всё лето в одних сарафанах, а мне что, нельзя?
— Можно, — ответила на мой весёлый тон Пульхерия, да с такой двусмысленностью, что мне стало не по себе. — А ты сегодня не с Трисом?
— Нет, у него дела, он не из дома.
Трис не опоздал, появился к полуночи. Варёный от недосыпа, и, увидев моё переодевание, сказал почти точь — в-точь как Зарина:
— Ты сегодня нарядная.
Я лишь улыбнулась.
Эвелина обещала прийти завтра, а я обещала ей найти её человека. Нил опять ушёл, и опять не смог найти двери, и теперь сидел за своим столом мрачнее тучи, погружённый в листы пулиной рукописи и перечитывая всё снова слово за словом. Когда я собралась за обедом, Тристан поймал меня у выхода за руку и сказал:
— Только без жульничества. Дай слово, что не сунешься ни в одну дверь, не будешь ничего искать сама.
Мне не хотелось давать такого слова, и я ответила:
— С чего ты вдруг так распереживался за меня? Тот случай был давно, пора уже забыть, и я уверенна, что подобного не повторится. Никуда я не денусь. Здание не причинит мне вреда.
— Здание… Здание, — мрачно произнёс Трис, и мне почудилось, что что‑то он недоговаривает. — Я бы не зарекался, здесь может случиться всё, что угодно. Дай мне слово, пожалуйста.
Моё сердце дрогнуло, и я пообещала. Честно спустившись вниз, дойдя магазина, закупив всё, что нужно и возвратясь обратно, я поднималась наверх, лавируя между появившимися на ступеньках телефонами, и не могла не смотреть на двери, выискивая знак. Я бы не стала стучать, но если бы что‑то заметила, то могла бы помочь Нилу подсказкой. Ничего не было.
За то когда я зашла в комнату я моментально почувствовала, что что‑то было. Ещё секунду назад, пока не открыла и не вошла, мне казалось, что я слышала оживлённый разговор внутри, а как только повернула ручку, как попадала уже во внезапную тишину. Зарина, Вельтон и Нил смотрели на меня, а Пуля и Трис друг на друга не отрываясь. И молчание. Даже радио не работало, которое мы включили незадолго до обеда.
— Что‑то случилось? Ты нашёл дверь? Он… он живой? — спросила я Нила, но тот покачал головой и снова открыл папку. Значит, он никуда не ходил в моё отсутствие. — Что, Эвелина была?
— Нет, — Зарина забрала у меня пакет и стала доставать еду, — всё в норме.
Я почувствовала себя не в своей тарелке и пожалела, что одела сегодня свой гаряд, мне казалось, что что‑то происшедшее в моё отсутствие было связано со мной. Неужели из‑за одежды? Они меня обсуждали, а теперь делали вид, что заняты своими делами.
Нил, отложив свой обед, кивнул Трису и тот нехотя вышел вместе с ним на лестничную площадку.
— Да что стряслось? Ничего не в норме, я же вижу.
— Пуля с Тристаном опять повздорили, — решил признаться Вельтон, — припомнились порванные рукописи, и пошло поехало… настроение у всех сейчас натянутое.
Я посмотрела на Пулю, а та, никак не реагируя на слова о себе, отклеивала все свои стикеры от стола, складывая их в одну стопочку. Сжевав печенья с соком, не дождавшись возвращения Триса и Нила, не дождавшись никакого разговора или даже повторного включения радио, я обеспокоено ёрзала на своём стуле, и было всё равно не уютно. Чтобы хоть как‑то отвлечься, я подсела к столу Архивариуса.
— Вельтон, а ты знаешь, сколько лет существует "Сожжённый мост"?
— Да, уже шестьдесят семь.
— А кто и когда были сотрудниками — как‑нибудь фиксируется на бумагах, в личных делах, например?
— Нет, ничего такого у нас нет, даже правила о вещах нигде не записаны. А зачем тебе?
— Любопытно… мне внезапно подумалось, когда я смотрела на твой архив, что здесь, должно быть все случаи с самого открытия агентства, а если ты говоришь, что оно существует почти семьдесят лет, их должно быть гораздо больше.
— Здесь за последние двадцать, остальные сложены в твоей каморке.
— Да? — я удивилась, — Где?
— У тебя там полно всякого, скорее всего каким‑нибудь хламом завалены.
— Я достаточно хорошо знаю свою каморку, нет там ничего!
Вельтон пожал плечами и выпятил нижнюю губу в знак того, что он этому объяснения не даст. Для уверенности, я даже зашла к себе и стала рыться между старых картин, стопок связанных книг и рулонов разномастных остатков обоев.
— В конце каждого года, — донёсся до меня громкий голос Вельтона, — я собираю все дела двадцатилетней давности и уношу к тебе, ставлю у стенки за какие‑нибудь вещи, чтобы не видно было новым посетителям, кто к тебе на реставрацию ходит, и потом о них и не вспоминаю.
— Здесь нет ни одной папки!
— Значит, нет. Значит, Здание куда‑то девает их. А что, тебе захотелось произвести расследование какого‑то старого — старого случая?
