Энн Бишоп - Королева Тьмы
— Какие могут быть серьезные повреждения? Он всего лишь дал ей легкое успокоительное!
— То, чем он ее опоил, было отнюдь не легким успокоительным. — Повелитель повысил голос.
Александра помолчала, на мгновение усомнившись. Нет, он лжет. Разумеется, он лжет.
Сэйтан с любопытством посмотрел на нее, склонив голову набок.
— Признаюсь, я никак не могу понять, какую плату Доротея и Геката предложили вам, что вы сочли ее стоящей жизни вашей собственной внучки.
Она вскочила:
— Ваше предположение оскорбительно!
— Разве? — отозвался тот. Его голос приобрел раздражающую — и пугающую — мягкость.
— Я не собиралась продавать Вильгельмину Доротее! Я всего лишь пыталась спасти ее от вас!
На его лице появилось странное выражение.
— О да, это всегда кажется прекрасным оправданием, верно? Нужно забрать ребенка у меня, и плевать, что с ним произойдет потом. Жизнь, полная боли, унижений и пыток, разумеется, лучше, чем пребывание в одном доме со мной.
Александра вновь опустилась в кресло, наблюдая за Повелителем. Он, похоже, углубился в собственные размышления, думая о своем, и ей показалось, что Сэйтан говорит уже не о Вильгельмине.
— Что, по вашему мнению, должно было произойти с Вильгельминой? — спросил он.
— Освальд бы выбрался с ней из Кэйлеера, а затем мы бы все вместе отправились домой.
Сэйтан присмотрелся к Александре, и его золотистые глаза наполнились печалью.
— Значит, платы не было, — тихо произнес он. — Она должна была стать козырем в их игре.
— О чем вы говорите?!
— Каким образом вы планировали забрать Вильгельмину из Хейлля?
Александра непонимающе уставилась на Повелителя:
— Она не должна была отправиться туда.
— Должна была. Таковы были их приказы, Александра. Вильгельмина загостилась бы у Доротеи на неопределенный срок, до тех пор пока вы не согласились бы пойти на некоторые уступки. Сколько услуг вы бы согласились оказать Хейллю, прежде чем они встали бы поперек горла вашим людям, которые отказались бы и впредь признавать вас своей Королевой? Что вы могли бы предложить Доротее тогда?
— Нет, — покачала головой Александра. — Нет. Доротея согласилась помочь мне, потому что… — Потому что планировала развязать войну с этим человеком и хотела, чтобы предполагаемая сила Джанелль не была в его распоряжении. Однако она не могла сообщить ему этого. — Вильгельмина вовсе не была ничьим козырем.
Но разве Джанелль не стала бы пешкой в политической игре? Козырем в надвигающейся войне? Впрочем, это совсем другое. Джанелль уже была безвозвратно испорчена вниманием Повелителя, и если бы она оказалась «в гостях» у Доротеи…
С жестокой честностью Александра наконец призналась самой себе, что никогда бы не пошла на уступки Хейллю, чтобы сохранить жизнь Джанелль. Она бы объявила своему двору о тяжелейшей жертве, на которую пошла ее семья во благо своего народа. И, по правде говоря, принеся эту жертву, она бы даже не ощутила особой вины. Джанелль всегда была-таким сложным ребенком, такой…
— Вильгельмина — вовсе не козырь в игре, — снова повторила она.
Сэйтан тихо фыркнул.
— Как вам будет угодно.
Это небрежное разрешение, словно вопрос тем самым утратил значимость, обеспокоило ее.
— Что случилось с Освальдом? Его раны перевязали?
В золотистых глазах Сэйтана мелькнуло странное чувство, названия которому Александра не сумела подобрать.
— Он был казнен. Как и трое мужчин, ожидавших его.
Александра потрясенно уставилась на Повелителя:
— Какое право вы имели…
— Он пытался похитить одного члена Темного Двора и убил другого. Вы что, на самом деле думали, что мы будем сидеть сложив руки и покорно проглотим это?!
— Он не собирался ее похищать! — закричала Александра. — Он помогал ей покинуть это место! А то животное набросилось на него! Освальд был вынужден защищаться!
— Он уводил женщину с собой против ее воли. Это похищение.
— Он всего лишь выполнял пожелания ее семьи.
— Вильгельмина — взрослая женщина! — вызверился Сэйтан. — У вас нет никакого права принимать решения вместо нее.
— Она ментально нестабильна и не обладает способностью реша…
— Значит, вот как вы поступаете с тем, кто с вами не согласен?! — взревел Сэйтан. — Вы объявляете, что они недееспособны, а потом с полным правом запираете их на замок в месте, где будут обеспечены зверства и пытки?!
— Как вы смеете?!
— Учитывая то, что я знаю о Брайарвуде, я смею очень и очень многое.
Золотистые глаза Повелителя наполнились страшной ненавистью, которую более не считал нужным скрывать, и из легких Королевы словно вышибли воздух.
Сделав над собой неимоверное усилие, Александра выпрямилась и посмотрела ему в глаза:
— Я — Королева…
— Ты — наивная, высокомерная сучка, — ответил Сэйтан. Его голос перетек из рычания в хищное, певучее мурлыканье, превратившее слова в жестокую ласку. — Проживи долгую жизнь, Александра. Проживи очень, очень долгую жизнь и выжги остатки своего существа в ее конце, чтобы сразу вернуться во Тьму. Если же ты этого не сделаешь, если ты превратишься в мертвого демона, я буду ждать тебя.
Она не сразу поняла, что именно Сэйтан хочет этим сказать. С ней говорил Повелитель Ада.
— Роберт Бенедикт, на свою беду, не позаботился об этом и прошел трансформацию, — продолжал мурлыкать Верховный Жрец Песочных Часов. — Он уплатил свой долг мне сполна за то, что сделали с дочерью моей души.
— Я ничего вам не должна. — Александра пыталась говорить твердо, но голос жалко задрожал.
Сэйтан одарил ее мягкой, пугающей улыбкой.
Необходимо как можно быстрее выбраться отсюда, уйти прочь от него…
— Поскольку это место называется двором, полагаю, мне пора побеседовать с этой вашей таинственной Королевой. С настоящей Королевой. Я требую встречи с ней.
Он замер.
— Похоже, она тоже хочет с вами побеседовать, — странным тоном произнес Повелитель. — Вас призывают в Эбеновый Аскави. Наконец вы предстанете перед Темным Троном.
3. КэйлеерЧувствуя, как бешено бьющееся сердце пытается выскочить из груди, Александра следовала за Повелителем вниз по темным каменным ступеням. Огромные двойные двери у подножия лестницы беззвучно распахнулись, открывая чернильную тьму.
Александра запротестовала, узнав, что Леланд, Филип и ее остальные спутники также призваны в Цитадель. Однако ее возмущение ничего не изменило. Никто не подал виду, что обратил внимание на ее возражения или прислушался к ним.
