Александр Прозоров - Война магов
Андрей намек понял и на глаза царю больше не совался. Зато он в подробностях рассказал дьяку Ивану Кошкину о том, как снимать порчу, и дал все нужное, посоветовав для «изгнания беса» использовать «Отче наш». Дядюшка царицы был единственным мужчиной, которого пропускали на «женскую половину» великокняжеского дворца. Кроме самого государя, конечно же.
Иван Юрьевич вернулся с массой впечатлений: увидеть своими глазами «беса» доводится не каждому смертному. Анастасия же ощутила немедленное избавление от недуга и потому с легким сердцем помогла дядюшке провести обряд очищения и с дочкой. К Дмитрию же родичи не попали: он лежал больной и слабенький, в окружении повитух, священников и заморских лекарей. Какие тут «очищения»?! Тем более – вопреки царской воле.
Князя угнетал один момент, о котором он дьяку Кошкину говорить не стал. Если землю с духом, «оседлавшим» Иоанна, Зверев высыпал на кладбище, на освященной земле, выбраться на которую из своего узилища магический хищник не мог, то землю царицы Иван Юрьевич высыпал просто во дворе, в Кремле – чтобы освободить емкость для очищения Марии. Это означало, что порча рано или поздно до молодой женщины все же доползет и сядет обратно. Хорошо хоть, землю царевны дьяк вернул вместе с мешочком и почти догоревшими свечами.
Кроме того, ученик чародея попытался устроить новую облаву на Белурга. Молодые боярские дети из сотни Поливанова получили метлы, смоченные в заговоренном зелье, и приказ привязать их к седлам и ездить по улицам Москвы из конца в конец ради «выметания измены». Развлечение юнцам понравилось. Они еще и собачьи головы надумали привязывать – чтобы не только «выметать измену», но и «выгрызать ее». Через неделю, однако, баловство наскучило, собачьи головы и метлы оказались на помойке – но свое дело опричники сотворили, расчертили Москву на кусочки непреодолимыми для некроманта магическими стенами. Древнего врага оставалось только найти и добить – но Зверев, несмотря на все старания, выследить Белурга не смог. Либо тот хорошо спрятался, либо опять успел вовремя сбежать. Но в любом случае вход в стольный град был для колдуна надолго, надолго закрыт. А если регулярно возобновлять линии – то и навсегда.
Второго апреля до Москвы добралась Полина. В тот же день из столицы вышел, направляясь к обители святого Сергия, Иоанн Васильевич, правитель всея Руси. Царь с царицей шли босые, в рубищах, с ребенком на руках. Сзади тащился поезд со всем двором и скромной, необходимой в паломничестве, утварью. Царский обоз – это не пожитки провинциального князя, в дорогу три недели снаряжать пришлось! Такое вот выдалось государево «немедля».
Дворец возле Успенского собора наконец-то наполнился жизнью. Везде забегала дворня, наводя порядок и чистоту, зазвучали веселые голоса, девичьи визги и мужская перебранка; с кухни запахло варевами и пирогами, во дворе наконец-то закудахтали куры, заблеяли козы и барашки. Полина со всей юной искренностью наслаждалась столичной жизнью: службами в великих храмах и колокольным звоном, шумными торгами и монастырской красотой. Здесь же она впервые принимала званых гостей: Михайло Воротынский с супругой прибыли по приглашению князя Сакульского. Более взрослый воевода решил и в этот раз не держать обиды на своего протеже. Такие дела в начале марта творились, что едва брат на брата не пошел. Тут и лучшего друга в измене недолго заподозрить.
О политике не говорили – больше о видах на урожай и небывалой жаре. Только раз Михаил Иванович мимоходом помянул:
– Выздоровел и уехал. То ли есть государь, то ли нет….
Андрей не ответил – на том про Иоанна и забыли.
Правитель всея Руси вернулся в столицу уже в июне. Вернулся без сына – Дмитрий умер во время паломничества в монастырь Кирилла Белозерского. Только это событие и побудило молодого царя прервать покаяние и обратиться к делам. Так что княгине удалось увидеть Иоанна, сына великого князя Василия, собственными глазами – на литургии в честь святого Кирилла Александрийского в Архангельском соборе. Пока жена наслаждалась прекрасным хоровым пением и росписью церкви, Зверев не мог оторвать взгляда от свиты стоявшего в первом ряду государя. Все люди, входившие в нее, были так хорошо ему знакомы, что Андрей узнавал их даже с затылка: дьяк Алексей Адашев, духовник Сильвестр, князь Владимир Старицкий, Серебряный-Оболенский, Петр Шенятин.
– У меня, что, глюки пошли? – непонимающе прошептал он. – Откуда здесь этот выводок предателей и убийц?
После службы, усадив сомлевшую от восторга Полину в сани, князь Сакульский проводил ее до ворот Кремля и, сославшись на дела, повернул обратно, направился в великокняжеский дворец. Спросил у рынд, где находится Иоанн, привычным путем поднялся наверх, в скромные, но теплые личные комнаты. Охрана дворца не препятствовала – князя теперь знали практически все. А тем, кто не знал, показывали пальцами, шепотом поясняя: «Вошел к царю, а тот сей же час и исцелился».
В светелке с печной изразцовой стеной дьяк Адашев, перекладывая из стопки в стопку развернутые грамоты, что-то рассказывал стоящему лицом к окну государю. Что именно, Зверев прислушиваться не стал – взял писца за шиворот и выкинул за дверь.
– Что здесь делают эти подонки, Иоанн Васильевич? – громко спросил он. – Какого хрена вокруг тебя шастают все, кто всего месяц назад прилюдно тебя предал, пытался отравить, сжить со света вместе с семьей? Ты чего творишь, государь? Почему сохранил в собственном доме весь этот гадюшник?
– Это ты, Андрей Васильевич? – проведя пальцем по слюде, удивился Иоанн. – Не заметил, как ты появился, княже.
– Почему эти уроды здесь, а не развешаны по осинам? Измена Родине – высшая уголовная статья любого государства. Кто заставил тебя сохранить им жизнь?
– Все они раскаялись в грехах своих, Андрей Васильевич, и пред святыми образами поклялись более супротив меня не злоумышлять.
– Кто? Кто поклялся? Подонки, которые искали твоей смерти? Мародеры, ждущие возможности захапать трон и разорить твое добро? Думаешь, от их клятвы изменятся правила родства и наследования трона? Им твоя смерть выгодна, а потому нужна!
– Они дали клятву именем Христовым и на его кресте. От них никакой измены можно более не опасаться, князь.
– Черт побери! – взорвался Зверев. – Они уже изменяли тебе, они пытались убить тебя самого, они извели твоего сына, они за горсть польского серебра хотели разрушить твою страну – а ты даже не выпорол никого, как порют холопа за пролитый стакан?! Ты все это – тьфу и забыл?
– Заветы Христовы просты, но мудры и возвышающи. Они заставляют страдать, но очищают душу и делают тебя равным святым сподвижникам. – Правитель всея Руси наконец-то повернулся к князю лицом. – Бог велел прощать. И я простил им страдания свои, Настины и муки сына моего. В умении прощать сокрыта сила истинного христианина. Я простил обидчикам моим и благословил их на честную жизнь.
