Ричард Адамс - Обитатели холмов
— Значит, «хомба» поймала кого-то из них?
— Наверняка. Понимаешь, я вывел ее точнехонько на чужаков, хотя и не собирался вовсе. Но сам я не видел, что там случилось.
— А где они теперь?
— Понятия не имею. Наверное, удрали.
— Понятно, — задумчиво произнес Орех. — Что ж, может, все это и к лучшему. Но смотри мне, Шишак, чтобы до поры до времени никаких больше дурацких шуток, — слишком многое поставлено на карту. И лучше держись меня или Серебряного — мы не дадим тебе заскучать.
Тут к ним подошел Серебряный.
— Орех, — сказал он, — я только сейчас понял, куда мы попали, мы почти возле самой Эфрафы. Похоже, надо убираться отсюда, и чем скорей, тем лучше.
— Я хочу обойти ее кругом, — сказал Орех. — Как ты думаешь, ты сможешь выйти к той дороге из железа, про которую рассказывал Падуб?
— Наверное, смогу, — ответил Серебряный. — Но слишком большой круг делать не стоит — все вымотаются.
— Что ж, тогда придется рискнуть, — сказал Орех. — Если доберемся до рассвета, тогда хоть отдохнуть успеем.
В ту ночь ничего больше не произошло, кролики спокойно бежали по межам, отыскивая дорогу в слабом сиянии тонкого месяца. Ночь была полна звуков и шорохов. Желудь нечаянно вспугнул ржанку, которая шарахнулась у него из-под ног и пронзительно верещала, пока наконец кролики не выбрались из кустов. Потом где-то поблизости мерно закричал козодой — ровный, спокойный, без всякой угрозы голос его постепенно замер у них за спиной. Потом позвал кого-то коростель, пробиравшийся в высокой траве по краю поля. (Песня его напоминает скрип, который получается, когда человек проводит ногтем по зубьям расчески.) Хищников не было. Наши друзья все время ждали появления эфрафских патрулей, но по пути им попадались лишь мыши да ежики, которые охотились в канавах за улитками.
Наконец первый жаворонок поднялся высоко-высоко, навстречу первому лучу солнца, и Серебряный, чья светлая шкурка намокла и потемнела от утренней росы, подошел к Ореху — тот пытался подбодрить Плошку и Колокольчика.
— Воспрянь духом, Колокольчик, — сказал Серебряный. — По-моему, мы рядом с железной дорогой.
— На дух мне наплевать, — отозвался Колокольчик, — ноги вот слишком уж устали. Хорошо слизнякам — у них ног нет. Вот бы я был слизняк!
— А я — ежик, — вставил Орех. — Ну и задал бы ты деру!
— Какой же ты еж, — отвечал Колокольчик. — У тебя блох мало. Правда, у слизней их вовсе нет. Нет, замечательно быть слизняком — под одуванчиком, с милым дружком!..
— Да, когда к тебе дрозд подберется тишком, — добавил Орех. — Ладно, Серебряный, мы готовы. Но где эта твоя железная дорога? Падуб говорил про крутой, заросший подъем. А я что-то такого не вижу.
— Подъем выше Эфрафы, а здесь дорога идет прямо по земле. Ты что, запаха не слышишь?
Орех принюхался. В прохладном влажном воздухе он тотчас же различил неестественные запахи металла, угля и нефти. Приятели двинулись вперед и очень скоро вышли к кустам и чахлым деревьям, которые росли вдоль железнодорожного полотна. Стояла тишина, и, пока компания отдыхала в кустах, только несколько ласточек опустились на шпалы и затеяли свару. Ничего тревожного кролики не заметили.
— Переходим, Орех-рах? — спросил Черничка.
— Да, — отозвался Орех, — и немедленно. Когда между нами и Эфрафой ляжет железная дорога, мы хоть поедим спокойно.
Осторожно они подошли поближе к полотну, все время невольно ожидая, что вот-вот из сумрака вылетит огненный и гремящий ангел Фрита, но ничто не нарушало тишину. Вскоре они все уже паслись на лугу за дорогой, слишком измученные, чтобы прятаться или думать о чем-то, кроме отдыха и еды.
В вышине среди жаворонков показался Кехаар — он скользнул вниз, опустился на землю и сложил свои длинные светло-серые крылья.
— Местер Орех, как дела? Не останетесь стесь?
— Все очень устали, Кехаар. Нам необходимо отдохнуть.
— Стесь нелься. Кролики итут.
— Но ведь пока никого нет. Мы только…
— Та, та, уше итут, ищут фас! Они плиско!
— Ох, паршивые патрули! — воскликнул Орех. — Все — за мной, через луг, вон в тот лесок за полем! Да, Плющик, и ты тоже, если не хочешь, чтобы тебе отъели уши в Эфрафе. Пошли-пошли, быстро!
Они проскакали по пастбищу и, окончательно выбившись из сил, повалились на ровную, голую землю под елками. Орех и Пятик еще раз поговорили с Кехааром.
— Дальше их гнать без толку, Кехаар, — сказал Орех. — Ты же знаешь, им пришлось бежать целую ночь. Сегодня поспим здесь. Ты и вправду видел патруль?
— Та, та, он шел по тругой стороне дороги. Фы ушли как раз фофремя.
— Ты спас нас. Но послушай, Кехаар, а ты не мог бы посмотреть, где они сейчас? Если их нет, я бы тогда приказал всем спать, — впрочем, тут и приказывать не надо, ты только взгляни!
Вернувшись, Кехаар сообщил, что патруль вернулся, не переходя дороги. Он предложил посторожить до вечера, и Орех с облегчением немедленно приказал всем отдыхать. Кто-то уже спал, прямо на голой земле, завалившись на бок. Орех хотел было разбудить приятелей, чтобы они перебрались в траву, но, не додумав до конца этой мысли, уснул и сам.
33
БОЛЬШАЯ РЕКА
День выдался жаркий, тихий. На деревьях сонно ворковали лесные голуби, да время от времени слышался голос кукушки. В поле не было никого, кроме стада коров, которые мерно помахивали хвостами да переходили с места на место за движущимися тенями. Никогда в жизни не доводилось ему видеть такой реки — ока похожа была на лоснящегося, гладкого извивающегося зверя… Дрожащий и неспокойный, он мерцал, переливался под солнцем, шелестел, кружился, шептался и бормотал.
Кеннет Грэм. «Ветер в ивах»Проснувшись, Орех тотчас вскочил, ибо лес был полон охотничьих криков какого-то зверя. Он быстро оглянулся, но ничего тревожного не заметил. Наступил вечер. Кое-кто из его команды уже проснулся и мирно жевал траву на окраине леса. Орех сообразил, что все эти тревожные, настойчивые вопли слишком слабы и слишком пронзительны, чтобы так кричал хищник. Доносились они откуда-то сверху. Сквозь ветки пронеслась над ним, не задев листвы, летучая мышь. За ней — другая. Орех понял, что здесь их целая стая — мыши ловили на лету мошек и мух и отчаянно верещали. Человек едва ли расслышит крик летучей мыши, но кроличье ухо воспринимает его прекрасно. За лесом в поле еще сияло заходящее солнце, а под елками стояли сумерки — излюбленное время охоты летучих мышей, — и быстро темнело. Смолистый запах стволов смешивался с другим — сильным, свежим и резким запахом незнакомых Ореху цветов. Стараясь выяснить, что это такое, Орех вышел на опушку. Запах шел от нескольких кустиков мыльнянки, которая росла на краю пастбища. Цветы распустились не все — кое-где торчали в бледно-зеленых чашечках остроконечные бутоны, но большинство раскрылось, и от маленьких этих звездочек шло сильное благоухание. Оно привлекало множество мошек и мух, за которыми и охотились мыши. Орех присел и, оставив кучку помета, принялся за еду. Вдруг заныла раненая нога, отчего Орех не на шутку встревожился. Он решил уже было, что с ней все в порядке, но, видно, для простреленной лапы такое путешествие вниз-вверх по холмам оказалось слишком тяжелым испытанием. Орех не знал, далеко ли река, про которую говорил Кехаар. Если да, неприятностей не оберешься.
