Юрий Иванович - Путь Невменяемого
Но не стоило исключать и того, что некую гадость для «недовольных парламентариев свободы» новые советники царя подстроят на обратной дороге. Именно это и сказал Кремон своим друзьям, посматривая в спину министру обороны. Тот уже привычно наложил лапки на створки, и…
Обе створки неожиданно оказались маленького размера. Они раздвинулись, и в образовавшуюся щель вьюдораш буквально ввалился. Тотчас странные створки вернулись на место, а по всему помещению ударил вздох непонятного выхлопа, погас свет, и на голову Невменяемому рухнуло нечто тяжеленное.
«Никак Спин свалился? – родилась первая мысль в возвратившемся сознании. Причем сознание было уверено, что отсутствовало не больше десятка секунд. – Ну да, магических сил нет, а вот голова-то еще крепкая… Та-а-ак, и что мы тут имеем?.. Неужели все-таки ловушка? Хм! Как ни крути, но похоже на то… Причем на ногах никого не осталось, парализованы все… Даже Лазан! И если не ошибаюсь… даже болары? Вот уж не думал, что на древесину действуют те же лучи, что и на нас! Но я-то вроде как могу двигаться… Или нет? Не приведи судьба, позвоночник сломан! Надо бы разобраться с ощущениями. Что-то очень знакомое… Мм? Но уж точно не позвоночник…»
После чего узнавание все-таки пришло. Точно так же себя чувствует разумное существо, когда его допрашивают под Сонным покрывалом. Ни единой мышцей двинуть не может, кроме как дышать и только правдиво отвечать на вопросы. Правда, в данном случае, кажется, и говорить никто не может.
Но зато о себе Невменяемый знал точно: в него навечно, на гипнотическом уровне внедрена система защиты против любого допроса. И это уже не раз проверялось, хотя бы в той же Ледонии, когда его десятки часов мурыжили на допросах после похищения трактата «Установки», а потом и в царстве огов, перед Великим походом через Гиблые Топи. Точно так же себя чувствуешь: тело не подвластно, зато разум работает с изумительной ясностью и четкостью.
«Но почему у меня такое ощущения, что я и двигаться могу? Хм! И пальцы вон на руках пусть и еле-еле, но шевелятся… Уже хорошо! Теперь голос проверим…»
– Кхе, кхе! – пусть тихо, но кашель гортань из себя выдавила.
А тут и слух заработал еще лучше. В странном шипении над самым ухом стали прослушиваться слова:
– Кремон!.. Если меня слышишь, кашляни еще раз…
– Да я и вслух сказать могу, – прошептал он.
– Надо же!.. А у меня что-то сломалось… Я тебя не сильно пришиб? Отодвинуться не могу, только центральный, сердечный корешок остался подвластен, но я им себя не стащу…
– Ага! Так вот почему у меня ощущение сломанного позвоночника! А что с Лазаном?
– Лежит и бессмысленно пялится в темень…
– То есть ты хорошо видишь?
– Лучше бы я ослеп! Так глупо попались!
– Прекрати паниковать! Мы живы – и это главное! Что с остальными?
– Печальная картина… Полный паралич… Разве что наши могут сердечный корешок поднимать, вон Караг мне им машет…
Упомянутым корешком болары помогали себе во время еды. То есть вытаскивали у себя из пасти мелкие косточки или иные неприятные им кусочки пищи. Длиной всего лишь сантиметров пятьдесят, он у разумных растений и не просматривался в кусте остальных свисающих кореньев, и всегда утверждалось, что этот рудиментарный орган живет своей обособленной жизнью. Кажется, в данной ситуации он потому и оказался не парализованным, что имел совсем иные биоритмы.
А вот еще две особенности зеленючек продолжали действовать отменно.
– Я не только вижу внутренним зрением все живое и теплое, а также неживое и холодное, но и прекрасно слышу… – прошептал Спин. – Вон за той стенкой, слева от тебя, бегают вьюдораши. Она тоненькая, чуть ли не из бумаги… Вот они там бегают и радуются, что у них все удачно получилось… Ждут главных советников… ага, тех самых: Кауле и Моцца. Если увижу этого подлого министра, тоже смогу его отличить от остальных…
Пока они так шептались, в мыслях у них держался тот факт, что надо бы как можно быстрей подать сигнал своим, оставшимся на Пути. Казалось бы, чего сложного: достать Маяк Жизни и просигналить нужную комбинацию. И судя по усердному сопению болара, он как раз и пытался это сделать.
Но время шло, и он только со скорбью констатировал:
– Маяк у меня – в самой верхней полости, никак не могу достать своим сердечным! Вот напасть! Да и Караг устройство держит в такой же полости… М-да… вон и сигнал подает, что у него ничего не получается…
– Что же делать?
– Будем надеяться, что разведчики и сами догадаются, что с нами беда. Ни сигналов от нас нет, ни сами не возвращаемся, так что додумаются идти на штурм.
– Ага! И сколько им времени понадобится, чтобы догадаться? Такой вариант не устраивает! Нас тут за это время могут поколоть как спящих кур в сарае. Как бы мне начать шевелиться, а? Ты до моей руки достаешь?
– До правой.
– Начинай тогда пальцы мне массировать. Может, начну их лучше чувствовать…
Тотчас сердечный корешок болара принялся давить, мять и даже стегать не только пальцы, но и всю кисть лежавшего в неудобной позе человека. И улучшения кровообращения Спин добился.
Они продолжили шепотом обсуждать основную странность: почему все валяются бездушными куклами и даже не шепчут, а Невменяемый и тут умудрился выделиться? Ответ на этот вопрос крылся в мутациях, которые произошли после употребления молока Топианской Коровы. Именно благодаря этим преобразованиям в теле Кремону удавалось пропускать через себя и уводить в землю убийственную силу магических атак. Причем делать он это умел, не только обладая магическими силами, но уже и после утраты способностей Эль-Митолана. Вспомнить хотя бы отчаянные сражения в Менсалонии, когда после прямого попадания огненных шаров те, не причиняя телу ущерба, просто уходили в землю или рассасывались в окружающем пространстве.
В последнее время подобного не случалось, но еще во время пребывания у Галирем в царстве огов эти феноменальные умения проявлялись. Значит, и в этой западне парализующий удар, а скорей всего постоянно контролирующая это помещение структура подавления движений тоже не достигала поставленной перед ней цели. Невменяемый мог разговаривать и двигать пальцами.
Вскоре к вьюдорашам, устроившим и поддерживающим эту западню, прибыли их высокие покровители. Разговаривали они громко, так что Спин сумел расслышать каждое слово, а потом передать товарищу.
Среди троицы пришедших он сразу опознал министра обороны царства. Но тот все время скромно помалкивал, сразу классифицируя себя как прислужника. А спрашивали и раздавали приказы двое, скорей всего, те самые Моцц и Кауле, которых лидер боларов постарался запомнить.
