Виктория Дьякова - Наследники Борджиа
Великий магистр говорил веско, но доброжелательно. Утраченное спокойствие вернулось к Алинор. Она поклонилась де Сент-Аману:
— Слушаю, сир. Прошу простить мне мою слабость.
И, созвав своих растерявшихся без предводительницы монахинь, принялась за дело. Вскоре уже были разбиты на площадях Дамиетты тамплиерские шатры для нуждающихся, где кипела в котлах горячая похлебка, раздавались лечебные отвары, перевязывались раны.
За жаркой работой аббатиса забыла о своих переживаниях. Ночь пролетела быстро. Разбои по городу постепенно утихли.
А под утро в ее шатре появился Командор Аквитан. Резко встала перед аббатиссой увиденная ею накануне неприглядная сцена, и она отвернулась от своего возлюбленного.
— Вы не хотите говорить со мной, мадам? — спросил ее Командор с некоторым удивлением в голосе. — И отворачиваетесь. Почему? Не забывайте, я старше вас по рангу, и вы подчиняетесь мне.
— Увы, — откликнулась Алинор, не поворачиваясь к нему. — Вы командуете воинами, сеньор, а не монахинями. Аббатисса монастыря святой Бернардины подчиняется только Великому Магистру Храма. И больше никому.
— Тогда мне остается стать им! — шутливо воскликнул Гильом, усаживаясь на лавку напротив Алинор.
— Кем? — повернулась Алинор. — Великим Магистром? Это похвальное желание. Уверена, что с вашим рвением, мессир, — в ее голосе прозвучал нескрываемый сарказм, — вы быстро преуспеете на этом поприще. Одна только незадача: месье де Сент-Аман еще молод и находится в полном здравии, а Великого Магистра избирают пожизненно.
— О! Саладин! — воззвал Гильом, подняв руки к куполу шатра.
— Саладин? А причем здесь Саладин? Вы решили перейти в ислам, мессир? Какая жалость…
— Нет, мадам, вы не угадали, — лукаво ответил Командор, — я имел в виду, что мне остается только уповать на египетского султана, ведь он очень быстро помогает нашим Великим Магистрам долго не задерживаться на их высоком посту.
— Но став Великим Магистром, вы подвергнетесь той же участи, сеньор, — разгадав его игру, парировала графиня, — как вы посмотрите на это?
— Подвергнусь, — тряхнул черными кудрями Аквитан. — Но только вы тогда, мадам, не сможете сказать, что вы мне не подчиняетесь.
— О, Саладин! — воздела руки Алинор. — Надеюсь, он и мне поможет не дожить до столь прекрасного момента моей жизни…
Гильом засмеялся. А затем встал и подойдя почти вплотную к ней, спросил, неотрывно глядя в ее вишнево-черные глаза, в которых перламутровой нитью сквозила обида:
— А где у вас кормят голодных, мадам?
— А кто голоден, мессир? — разыгрывая удивление, осведомилась аббатисса, чувствуя как под его взглядом дрожь и жар охватывают все ее тело.
— Я, — признался он, не отводя взгляда. — Командор ордена голоден, мадам.
— Час назад закончилась братская трапеза, где Командор обязан был присутствовать, — напомнила ему Алинор, с трудом подавляя волнение.
— Он не присутствовал, мадам, — с улыбкой заявил Гильом.
— Я знаю, — вдруг согласилась Алинор.
— Откуда? — удивился он.
— Однако полагаю, — продолжала юная графиня, не отвечая на вопрос, — что Командор плотно позавтракал, а также пообедал и поужинал у смазливой сарацинки, с которой я его недавно видала.
— Фи, мадам, — без тени смущения отмахнулся от ее предположений Гильом. — Еда неверных слишком изысканна. А по уставу ордена Храма рыцари должны держать себя в строгости.
— Еще бы, — съязвила, отстраняясь от него Алинор, — изысканная еда — это самый тяжкий грех, который мог случиться с Командором в доме сарацинки. И длился он, я полагаю, целые сутки.
Власы как злато, брови как эбен,
Чело — как снег, в звездах очей угрозы
Стрелка, чьим жалом тронутый — блажен;
Уст нежных жемчуг и живые розы —
Умильных горьких жалоб сладкий плен…
— ответил ей трубадур стихами. И, не дав опомниться, снова спросил:
— Так, все же, где у вас кормят голодных, мадам?
— Голодных пилигримов — в том шатре, что рядом, — немного помедлив, ответила ему Алинор. — Ну, а голодных Командоров, так и быть, — здесь.
— Я прощен? — спросил он, наклоняя к ней лицо. — Скажите, мадам, я прощен?
— Устав моего монастыря предписывает мне не отказывать в пище нуждающимся, — уклонилась от его жарких губ Алинор.
— О, да! Устав нашего общего монастыря, мадам, весьма милосерден. Вы не находите? — прошептал Гильом, захватывая графиню в объятия.
Алинор почувствовала, что стала небезразлична ему, что пламенные чувства и вдохновение снова приходят в его опустевшее оскорбленное сердце.
Но по-настоящему она стала ему близка только несколько месяцев спустя, во время опасной охоты на льва в пустыне.
Устав тамплиеров, составленный еще в 1118 году святым Бернаром Клервосским и утвержденный римским первосвященником, запрещал рыцарям Храма распылять свои силы на праздные развлечения, например, на охоту за птицами или мелкими животными. Достойным храмовника почитался только один хищник — царь зверей, лев. После захвата Дамиетты и незадолго до выступления армии на лагерь сарацинов Мансур, Великий Магистр де Сент-Аман решил дать своим воинам возможность немного отвлечься от войны и устроил охоту на львов, пригласив короля Людовика и его супругу Марго стать свидетелями охотницкой доблести тамплиеров. Местом охоты выбрали черные скалистые холмы над долиной Нила, а жертвой — старого, мощного самца, часто нападавшего в этой местности на крестьянский скот.
Лев оказался бывалым бойцом — все тело хищника покрывали шрамы от прошлых драк. Его черная грива волновалась с каждым его мощным шагом, как пшеница на ветру, а рев оглушал всю округу. Завидев хищника, Эд де Сент-Аман повелел спустить на него свору гончих. Собаки бросились за хищником и преследовали вплоть до вершины узкого оврага, где загнали его в тупик. Все участвовавшие в охоте, в напряженном молчании скакали за сворой, и только невыдержанный, нервный брат короля Робер д'Артуа, громко заулюлюкал и тут же осекся, сам испугавшись своей дерзости.
Главным охотником за самцом Великий Магистр выбрал Аквитана. Тот славился своей смелостью и ловкостью. И у него было особое оружие, перед которым, как утверждали, не устоит и самый могучий зверь. Это был египетский лук, сделанный из склеенных в единый прут четырех редкостных материалов: сердцевины оливы, черного эбена, слоновой кости и рога носорога. Его тетиву составляли разрезанные на полосы кишки льва, продубленные и переплетенные в шнурок. Сверкающий шедевр древних мастеров, добытый тамплиерами в одной из схваток с египетскими мамелюками, представлял собой чудо совершенства силы и упругости. И натянуть его мог далеко не каждый. Стрелять приходилось, встав боком к мишени и глядя на нее через левое плечо. Необходимо было резко вскидывать руку и одним движением натягивать тетиву со стрелой, пока оперение не касалось губ лучника. В тот момент, когда лук был натянут полностью, он выпускал стрелу, почти не целясь.
