Андрей Басирин - Убить Ланселота
Он не успел. Тальберт резко выбросил вперед левую руку. В ладони лежала горка серого порошка. Белесые клубы расплылись в свете факела.
Оки, Гилтамас, Харметтир, Истессо – все принялись чихать. Устоял один Тальберт, да и то, потому что его лицо было обмотано шарфом. Бродяга дал знак, и варвары бросились на Истессо. Скрутили, обмотали веревками и поволокли к карете.
– Тут мелкими буквами написано. Читать?
– Читай.
– «…Облик, в котором существа других миров предстают перед вызывателем, порой отличается экстравагантностью. Так, например, Амон появляется в виде волка с огненным дыханием и змеей вместо хвоста. Баэль любит облик огромной мерзкой жабы с рогами, а Углюниспик Слююн… Впрочем, в семье не без урода.
Ни в коем случае не теряйтесь при виде демонов. Помните: вы в их глазах выглядите гораздо страшнее».
Лиза вытерла пот со лба. У алтаря становилось душно. Подземелье плохо проветривалось. Даже мрачные силы – те, что собирались к алтарю, привлеченные заклинаниями, – казалось, задыхались от нехватки воздуха.
– Ом абракадабра, – прочла Лиза. – Ом сатор… арепе?
– Арепо, блин.
– Здесь литера смазалась. Нечетко пропечатано… А, вот, в конце список замеченных опечаток. Камень, посмотри: все в порядке?
Первобатерий выкатился к краю пентаграммы и близоруко прищурился:
– Н-ну… если учесть все прецеденты… сравнить и взвесить…
– Что ты бубнишь? Похож на Эрастофена или не похож?
– Не знаю. Его еще никто не вызывал таким образом. Извините.
Стена тумана в пентаграмме поредела. Из алтарного камня вырастал узорчатый тотемный столб. Его покрывали оскаленные рожи и танцующие фигурки. Лизе очень хотелось думать, что они танцуют. Иначе придется приказать Инцери отвернуться, а это нехорошо. За демоном глаз да глаз нужен.
У подножия столба сидел уродливый деревянный божок. На коленях его лежала книга. В одной руке божок держал бутерброд, в другой – бутыль вина. Сделан он был из белого дерева и своим видом напоминал истощенного дождевого червя.
«…Само собой, никто вас не принуждает общаться с демоном, находящимся в облике огромной раздувшейся рыбы-шара или остановившегося во времени извержения вулкана. Эти формы достаточно утомительны для самого демона, поэтому всегда можно и нужно стремиться к компромиссу. Не поленитесь, потратьте немного времени и заставьте чудовище принять обыденный вид. Ниже мы дадим около двухсот примеров неправильного ведения ритуала, приведших мага к смерти или тяжелым увечьям…» Лиза перелистала страницы:
– Какая мерзость. Особенно с пятьдесят третьего по сто седьмой. А тут еще и иллюстрации…
Инцери вытянула шею, стараясь заглянуть в книгу;
– М-дя. Перед обедом лучше не смотреть.
Прошелестела еще одна страница. И еще. Лиза мужественно заставила себя дочитать до конца. Потом передала книгу Квинтэссенцию.
– Дальше ты. Я устала, у меня глаза слезятся. Не дай бог перепутаю слова.
– А почему я?
– Ты же все-таки бог. И это твой храм.
В глазах Квинтэссенция отразилась паника. Он покосился на пентаграмму и начал:
– Могущественный Эрастофен! Я знаю Ирату и Мать Лошадей Эпону. Честно. А еще у меня есть слово… этого… Йоги-Лотоса? – Он заглянул в книгу. – Нет, этого я читать не буду. Это неприлично.
«…особенно гибельным является заискивающий, умоляющий тон или чрезмерное нагромождение имен силы. Это дает демону понять, что вызвавший его маг не уверен в себе (см. примеры 18, 47 и 153) и сомневается в своей способности к удержанию иномирянина в повиновении (примеры 165, 166, 168). Помните: вежливость хороша только при разговоре равных по положению».
– Может, развоплотим его и отправим обратно? – Маггара устало прижалась к плечу Фуоко. От страха у нее стучали зубы.
– Ни за что. Лучше поищи топор. В случае чего изрубим его на дрова.
– Или огнем, – поддакнула элементаль. – Попомнит огненную стервочку Инцери. Вулканическую красотку Фиориоуннагиоли.
«…Уже лучше, но не увлекайтесь. Вы можете перегнуть палку, а ведь вам еще надо будет договариваться с демоном об услугах, которые он обязан оказать. Ведь не из спортивного же интереса вы его вызываете! Начинающим рекомендуется приводить демона в нормальную форму путем упоминания имени Убе Блезбе. Метод действенный, апробирован в сотнях случаев…»
– Убе Блезбе! – хором воскликнули все четверо.
– Давно бы так.
Столб качнулся, расплылся клубами черного дыма и перетек в философа-альбиноса.
– Так-так. – Демон оглядел собравшихся. – Самоотверженная Фуоко. Маггара, Инцери. Все здесь. И бог-неудачник тоже.
– Да. – Фуоко откинула со лба взмокшую прядь. – Мы вызвали тебя, Эра. Теперь ты в нашей власти.
– Вижу. И чего же ты хочешь?
– Сними заклятие с Хоакина. Верни его мне.
– Если б ты знала, девочка, как я этого хочу… Но Ланселот не из таких. Твоим он не будет никогда.
– Посмотрим!
– Конечно, посмотрим. На что ты готова ради него?
– На все. Разве ты не видишь, демон?
– Тогда выпусти меня. Ради Ланселота.
Маггара нервно рассмеялась:
– Тоже мне аппетитики. Выпусти его, надо же!
– Вам все равно ничего не светит, девушки. Его преосвященство узнал о вашем побеге и идет сюда. Я слышу его шаги.
Багровое сияние пульсировало среди шкафов, сундуков и столов. Маски на стенах кривлялись в дрожащем свете. Эрастофен продолжал:
– Если выпустишь, спасу Хоакина. Клянусь.
– Лиза, стой! – закричал Квинтэссенций. – Это обман! Ты что, не видишь: тайник превращается в логово зверя?
Лиза не слушала. Взгляд девушки был устремлен на лицо демона. Шаг. Еще один. Пальцы почти коснулись преграды, отгораживающей Эрастофена от мира живых.
– Имя, имя! – заметалась под потолком Маггара. – Назовем его имя! Он будет в нашей власти.
Ладонь Фуоко оделась искрами, продавливаясь сквозь барьер. На лестнице грохотали шаги жрецов.
– Эра! сто! фен! из! Чудо…
Маггара вскрикнула. Демон-философ поймал девушку за руку.
– Я знаю! – закричала феечка. – Знаю! Это неправильное имя! На самом деле ты – Эра Чудови…
Рука брата Люция схватила фею. Сжала в кулаке.
– Все в порядке, ваше преосвященство. Она поймана и больше не опасна.
Острая боль пронзила палец жреца. Растерявшись, он разжал кулак. Маггара вырвалась на свободу и закружилась над головами жрецов.
– Нет, Люций, ты ее упустил. Но это уже неважно.
Линии пентаграммы вспыхнули ослепительно-белым и погасли. Инцери бросилась к свечам, но опоздала. Ошметки воска разлетелись в разные стороны. Чья-то нога в грубой жреческой сандалии обрушилась на чаши и подсвечники и растоптала их.
