Андрей Басирин - Убить Ланселота
– Что это? – одними губами спросил Харметтир. – Ну! Что это за васаби? О, скажи мне, друг мой Оки?
– Ничего не понимаю. Что здесь праздные гуляки делают, народ смущая?
– Мы, о дети Аларика… – начал было кто-то, но смутился и замолк. Из толпы вытолкался часовщик ввытертом гильдейском камзоле.
– Значит, так. Обещали Джинджеллу украсть? Так? Так. Бомонд ждет. Что, слово ваше – ку-ку?
– Давай! – заволновалась толпа. – Кради, борода! Назвался груздем – полезай в карету.
Варваров подхватило множество рук. Аларикцы пытались бороться, но безуспешно. Скоро впереди показались башенки дворца Тутти Форцев.
– Не надо, друг мой, – шепнул Оки Харметтиру. – Нас примут за мошенников. Сдерживай ярость.
– Ведем! Ведем! – заволновалась толпа. – Вот они!
– Га-а-а! – отозвался дворец. – У-лю-лю!
В деле похищения Джинджеллы все зашло так далеко, что участия варваров не требовалось. Прикормленные сторожевые собаки тяжело поводили боками. Лаять им не хотелось, лишний раз вставать – тоже. У ворот в беспорядке лежало оружие. Стражники присоединились к толпе и восторженно ревели вместе со всеми.
– Готово, – объявил Гури. – Музыка!
Грянула музыка:
Под балконом моей милой, —
выводил хор.
Я стою – веселый малый,
А любовь с ужасной силой,
А любовь с ужасной силой,
Мое сердце растрепала.
Все пути к отступлению оказались отрезаны. Мускулистый бретер крякнул, поплевал на ладони и взялся за лестницу. Раскрутил на бечеве свинцовый грузик, зашвырнул на балкон.
Снится часто облик милый,
Снятся щеки, нос и скулы.
Ведь любовь с ужасной силой,
Ах, любовь с ужасной силой
Мое сердце вдруг проткнула.
На балконе поднялась суматоха. Едва дуэньи привязали лестницу, как появилась Джинджелла – в бело-голубых шелках и небесной мантилье. Ножка в кружевных панталонах твердо стала на ступеньку. Первая красавица Циркона двинулась в путь – навстречу славе.
Вновь вступили музыканты:
Сладкозвучных переливов
Посвящу тебе довольно.
Ведь любовь с ужасной силой,
Мне любовь с ужасной силой
Сердце отдавила больно.
– Вашу руку, мужлан, – Джинджела повернулась к Харметтиру, безошибочно распознав в нем старшего. – Ведите меня к карете. И побыстрее.
– Это вы мне, сударыня?
– Кому же еще?
Голос красотки показался Оки несколько хрипловатым. Да и плечи у нее были широковаты. И походка – не по-женски тверда. Лица разглядеть не удалось, девушка стыдливо пряталась под вуалью.
– Сеньора… – учтиво начал он.
– Сеньорита, остолоп. Пошевеливайся!
Оки как-то сразу все понял и погрустнел. С тоской подумал он о «Свинцовой Чушке», о минестроне по-умилански и спагетти на сыщицкий манер. Что-то подсказывало ему, что цирконской кухни отведать придется не скоро.
Он резво вскочил на облучок. Харметтир неуклюже-галантно попытался открыть дверь, но Джинджелла его оттолкнула. Подхватила юбки, взвилась в воздух – совершенно по-ведьмински – и оказалась в карете.
…А любовь с ужасной силой, —
гремело над домами.
Ох, любовь с ужасной силой
В сердце вырезала дырку.
– Вперед, – шепнула девица. – И поторапливайтесь. Обман скоро раскроется, и нам следует быть подальше отсюда.
Оки не растерялся. Он щелкнул бичом и завопил:
– Аррррья-ха!
Лошади рванули с места галопом. Прыснули из-под копыт зеленщицы и букинисты, бретеры и цветочницы.
– Н-но-о, залетные!
Флажки на крыше кареты затрепетали. Громада дворца двинулась назад и в сторону; радостными криками огласилась толпа. В лицо Харметтира полетели шелковые тряпки. На глазах Джинджелла превращалась в одноглазого проходимца. Тальберт содрал с лица вуаль и объявил злым шепотом:
– К северным воротам, живо.
– К северным, северным, хорошо. Но кто вы?
– Неважно. Я только что из Доннельфама. Я знаю то, что вы знаете и что не хотите, чтобы знали другие.
– Ясно. Тогда в путь.
Большой Процент хотел что-то добавить, но в окошко кареты дробно постучали. Тальберт отбросил задвижку. С потоками воздуха внутрь кувыркнулся Гилтамас.
– В «Чушке»! – захлебываясь, пропищал он. – В «Чушке» засада! Офицеры тайной канцелярии!
– Мои листья, – вздохнул Большой Процент, – Плакали мои капиталы…
Колеса отчаянно загромыхали: карета вынеслась из городских ворот.
Гей-гоп, моя Зантиция,
Гей-гоп, к тебе мчу птицей я, —
доносилось снаружи.
– Ну и ладно. Так тому и быть.
Глава 14
КАЗНАЧЕЙ ПЫЛИ ОБРЕТАЕТ ИСТИННОЕ ИМЯ
Случалось ли вам проснуться, умыться, позавтракать, собраться на работу и вдруг обнаружить на столе вещь, которой там никогда не было? Куклу, изображающую раненого ребенка, человеческий череп, шляпу охотника на чудовищ?
Никакого пробуждения не было, понимаете вы. Хочешь не хочешь, а придется просыпаться еще раз. И хорошо, если по-настоящему.
Нечто похожее и произошло с Лизой. Она осторожно провела ладонью по портрету, стирая пыль.
– Значит, Эрастофен и есть тот самый Архитит?
– Да. Он стал гораздо сильнее. Люди поклоняются ему уже целый век, если я не ошибся в расчетах.
– Почему же ты не сражался? Это ведь твой храм.
– А что я могу? – вздохнул Квинтэссенций. – Я-то ослабел… Иногда я прихожу сюда и тихонько плачу в уголке. И еще, извините, вынашиваю планы мести.
– Ну я-то плакать не буду. Что надо сделать?
– Есть один рецепт, но он опасен. Если я не ошибаюсь, конечно.
– Ничего. Говори.
– Казначей Пыли – демон. Он подчиняется общим правилам. Наверное…
– Подчинится как миленький, – уверила Инцери. – Не хочешь – заставим, не умеешь – на плаху.
– Хорошо. Тогда попробуем. У нас есть алтарь Эры. Есть несколько сундуков с магическим барахлом… если оно подействует, конечно.
– Ты предлагаешь вызвать его? В пентаграмму?
– Да. Именно так.
– Хорошо! Так и сделаем.
Инцери подпрыгнула:
– Чур я зажигаю свечи! И пентаграмму черчу тоже я.
– А у нас получится? Извините. Мы ведь не демонологи.
– Справимся, – успокоила его Маггара. – Этим летом я подарила Хоакину одну очень ценную книгу.
– Вот эту? – Лиза достала из сумки «Демонологию от кофейника судьбы».
– Да. С нею мы вызовем кого угодно. Инцери, тащи свечи. Лиза, выворачивай сундуки.
