Пола Вольски - Жена чародея
Фал-Грижни, как всегда, оставался невозмутимым; он никак не выразил ни ненависти, ни презрения, ни хотя бы тревоги. Глядя на него, нельзя было догадаться о том, что недавно могущественный предводитель Избранных узнал о грядущей гибели. И сказал он только:
— Хотите что-нибудь добавить, маг Уэйт-Базеф?
— Да, ваша непревзойденность. Саксас Глесс-Валледж позаботился о вашем уничтожении, а я был его лазутчиком. Он стремится занять ваше место и по этой причине хочет заполучить ваши записи, предметы и приборы. Нынче ночью гвардия герцога возьмет штурмом дворец Грижни. Чтобы скрыть кражу вашего имущества, дворец решено сжечь, а всех его обитателей уничтожить. Включая леди Грижни. — На лицо Грижни упала легкая тень, однако Бренн не заметил этого и, не заметив, удивился: неужели у этого человека каменное сердце? А сам продолжал: — Вас они намереваются взять живьем. Предстоит публичный суд и публичная казнь.
Фал-Грижни не выказал ни гнева, ни страха. И заговорил не спеша, словно время, яростно работавшее сейчас против него, не имело ровным счетом никакого значения.
— А почему вы решили служить Глесс-Валледжу, маг?
— У меня было много причин. — Бренн не отвел взгляда. — Разочарование, ревность, ожесточение, невежество. Позднее — ощущение того, что я в долгу перед Валледжем. А потом — страх. Я стыжусь всего этого.
— А почему вы предупредили нас сегодня?
— Мне хочется искупить хотя бы часть вреда, который я принес. Я надеюсь, мне удастся спасти ваши жизни.
— Вам это и впрямь удалось.
— И у меня есть еще одна надежда. Я надеюсь заслужить ваше прощение.
На протяжении нескольких намеренно долгих секунд Грижни всматривался в лицо молодого человека. Потом сказал:
— Вы его получили, маг.
— Тогда мне добавить нечего. Гвардейцы герцога с мечами и факелами спешат сейчас к вашему дворцу. Если вы хотите оказаться там раньше, чем они, вам не следует терять времени.
— Я поспею вовремя.
— Что вы собираетесь предпринять, ваша непревзойденность?
— Многое. И предлагаю вам составить мне компанию. — Лицо Бренна вспыхнуло от изумления, и Фал-Грижни добавил: — Я простил вас, но ведь найдутся люди, которые не смогут или не захотят простить. А нечисть, насланную на вас Глесс-Валледжем, нельзя уничтожить без долговременного обращения к высшим тайнам Познания. Вы ослабили позиции ее хозяина, и теперь эта тварь жаждет отмщения. Даже сейчас ее сдерживает только мое присутствие. Оставить вас наедине с нею означало бы подвергнуть вас весьма серьезной опасности.
Бренн посмотрел в угол, где витало Присутствие, подобно ночи, вот-вот готовой опуститься на землю. Он увидел, что Присутствие стало гораздо темнее и, пожалуй, увеличило свои размеры. Из тумана проступали теперь довольно определенные очертания. Это было безголовое туловище с гигантскими руками, которые алчно тянулись к Бренну.
— Ваш контроль над Присутствием, которое меня терзает, требует от вас расхода энергии Познания, а она нужна вам сейчас полностью для решения других задач. Так что вам будет лучше отправиться отсюда в одиночестве. А я останусь здесь.
— Вы вполне осознаете последствия?
— Ваша непревзойденность, я к ним только и стремлюсь.
— Что ж, пусть так оно и будет. — Фал-Грижни посмотрел на молодого: мага всепонимающим взглядом. — Я оставляю вас. Только не ошибитесь, судя себя с чрезмерной жестокостью. А что касается наших общих врагов, то не сомневайтесь, что им за все воздается. Они или их потомки заплатят страшную цену. Прощайте, Уэйт-Базеф.
Фал-Грижни вышел из комнаты — и лишь необычайная длина его шага свидетельствовала о том, что он осознает: время яростно работает против него.
— Прощайте, ваша непревзойденность.
Но Грижни уже ушел. Бренн остался наедине с Присутствием. Он повернулся лицом к нему. Теперь, утратив малейшую надежду на спасение, он вместе с тем освободился и от страха и в результате оказался способен следить за развитием событии с отстраненным, чуть ли не научным интересом. Конец пришел быстро. Присутствие, пришедшее в неописуемую ярость из-за вероломства «подопечного», в результате чего оно само попало во временное заточение, начало действовать без промедления. Туман, из которого оно состояло, заклубился по комнате тяжелыми грозовыми тучами. Чудовищно широкоплечее безголовое туловище было сейчас отчетливо видно и чуть ли не осязаемо на ощупь. Великанские руки вытянулись, натолкнулись на сопротивление, обрушились на незримую стену. Но барьер, воздвигнутый Познанием, оказался без труда сломлен.
И Присутствие обволокло Бренна. Ледяной холод парализовал его, боль ужалила еще острее, чем прежде. Его агония, хоть и чрезвычайно мучительная, оказалась недолгой. Так неистов был натиск Присутствия, что жизнь в страхе перед ним бежала. Молодой человек почувствовал, как иссякают его жизненные силы, и в эти последние мгновения обрел покой. Через несколько секунд труп Бренна Уэйт-Базефа неподвижно застыл на полу.
Какое-то мгновение нечисть парила в воздухе над неподвижным телом, в своем безмыслии ожидая, что сейчас к нему вернутся энергия и тепло. Гнев Присутствия прошел, оно стало светлее, внешние контуры начали расплываться. Скоро оно превратилось в едва заметное облачко, да и это облачко уже начало таять. В конце концов каким-то таинственным органом восприятия оно припало к останкам своей жертвы. Завершив свое предназначение, креатура Валледжа, казалось, подрастерялась. Поплыла по комнате то туда, то сюда, начисто лишившись несокрушимой воли. Время от времени Присутствие возвращалось к трупу, но не находило в нем ничего интересного. И наконец оно совершенно растаяло. И уже в растаявшем виде вылетело из окна, оставило трактир, было подхвачено свежим морским ветром и рассеяно окончательно.
Глава 18
Кратчайший и самый быстрый маршрут из «Головы чародея» во дворец Грижни пролегал по суше. Террз Фал-Грижни шел по залитым лунным светом улицам шагом, скорее напоминающим бег. Многие замечали высокорослого мага и провожали его удивленным взглядом, но почти никто не узнавал. Вопреки своей славе, Грижни не любил показываться на публике. Он проходил или пробегал мимо садов с высокими стенами, за которыми в глубине прятались особняки, какими застроены окрестности лагуны Парниса, он проходил мимо статуй, общественных скверов и великого множества фонтанов, которыми славится Ланти-Юм, и каждый его шаг был исполнен суровой решимости. А вот выражение лица то и дело менялось — от ледяного гнева до сомнения, — словно Грижни вдруг поставил под вопрос собственную мудрость или же справедливость принятого им решения. Колокол на башне Ка-Неббинон пробил час, и Грижни пошел еще стремительнее.
