Иар Эльтеррус - Вечер черных звезд
Ит медленно кивнул.
— И первое, и второе, и третье — норма, — жестко сказал Эрсай. — Теперь — непосредственно о твоих штанах, ну и, разумеется, о штанах твоего второго. Спать с Фэбом вы будете. Ой, ну только не надо делать таких страшных глаз, и так возмущенно трагически сопеть. Будете, будете. Не в ближайшем обозримом будущем, скорее всего, но от природы, мой дорогой, никуда не денетесь — ни вы оба, ни Фэб. Могу тебе по секрету сказать, что он в еще большей растерянности, чем ты. Поставь себя на секунду на его место, Ит. Ему больше пятисот лет. Он уже давно не молод. Он всю жизнь прожил здесь, в этом самом доме, у него была любимая жена, в доме всегда было полно детей — он сам тебе не скажет, зато я расскажу, просто чтобы ты знал, с кем имеешь дело. Гира… Господи, да её обожали все местные Встречающие, и, когда кому-то было надо куда-то, куда с ребенком нельзя, когда кто-то работал на встречах, да мало ли еще что… вся планета знала, что есть помешанная на детях тётка, к которой все волокли отпрысков на побывку, — Атон засмеялся. — Фэб всю свою жизнь прожил в постоянном счастье. Он обожал жену. Он обожал экипаж. Он очень любит детей. И, поверь, для него проблемы штанов фактически не существовало — они с женой добирались друг до друга очень редко, им было некогда, они постоянно были заняты. Любовь, Ит — она не в штанах. Она в душе. Я, конечно, имею в виду любовь настоящую…
Ит сидел, неподвижно глядя на эрсай, и молчал.
— Так вот. Всего этого Фэб лишился в одну секунду, — голос Атона мгновенно изменился. — Он оказался один на один с такой пустотой, о существовании которой даже не подозревал. И понял, что жить в этой пустоте не сумеет. До позавчерашнего дня он просто тихо угасал от невыносимой тоски и боли. Эдри пыталась говорить с ним, я приходил — всё без толку. А позавчера он, повинуясь моему приказу, взял флаер, и полетел в степь. Всё-таки он Встречающий, и знает, что приказы, особенно такого рода, нарушать нельзя. Он послушался. Знаешь, больше всего я боялся, что он разобьется — или нарочно, или случайно.
Иту почудилось, что в голосе эрсай мелькнула какая-то новая нотка — жалость?..
— Тот, кого мы все сейчас называем дьяволом, действительно поймал тебя очень изящно, — заметил Эрсай. — Вы с Ри отбивались от него замечательно, аплодирую. Но и у Ри, и у тебя оказались слабые места, которые он сумел нащупать. У Ри никогда не было проблем со штанами и с моралью — зато он, блокируясь, начисто забыл про собственную печень. А тебя поймали за штаны, просто потому, что ты о них вообще не думал. Да, это было не столь эффективно, как у Ри — к слову сказать, врачи его едва откачали — зато в своем желании унизить тебя это существо преуспело. Поскольку анатомию гермо ты посмотреть не удосужился, поясню — чтобы ты не лез с этими вопросами к Фэбу.
У гермо есть матка, но устроена она не так, как у женщины-человека. Задача этого органа — принять и сохранить чужой генетический материал для передачи его основному носителю. Матка гермо — это сложно устроенная мышца, в которой полно крупных сосудов, которая на внутренней поверхности пронизана огромным количеством нервных окончаний, и в глубине которой находится центральный нервный узел. Если ты не в курсе, то даже после смерти гермо тот генетический материал, который он носит, будет жизнеспособным почти сутки. Организм гермо — это инкубатор, очень интересно сделанный, и замечательно приспособленный для своей главной функции. Но сейчас речь не об этом. С тобой произошло следующее. Эта тварь исподволь начала тебя растормаживать — и до того момента спавшая мышца стала просыпаться, непроизвольно переходя в режим приема. Настоящий гермо отреагировал бы не так — у него пошла бы выработка эндорфинов, а ты ощутил лишь боль, но не обратил на нее внимания. Мышца, впрочем, уже работала, и дело оставалось за малым — крошечное изменение, внезапно утратившая эластичность стенка сосуда, и — опля! — сосуд рвется. Один, другой, третий. Сосуды там крупные, потом сам посмотришь. Всё, дело сделано! Собственно, это и увидел Фэб — человека с признаками гермо, в развязке, то есть с напрочь сбитым гормональным фоном, и с массивным кровотечением. Еще минут пятнадцать, и могил, которых сегодня будет две, было бы три. Да, да, да, третьей была бы твоя. Ну что, есть повод сказать Фэбу "спасибо"?
Ит снова кивнул.
— Но… — несмело начал он.
— А, ты о технической стороне вопроса? Ну, тут я тебя, возможно, разочарую. Того, что ты так активно боишься и стесняешься, не было. Фэб, да будет тебе это известно, даже не раздевался. Он бы и тебя не раздевал, если бы не было необходимости ставить повязку и спешно догонять объем крови если не до нормы, то хотя бы близко к тому.
— Как? — ошарашено спросил Ит.
— А для чего? — округлил глаза Атон. — Развязка, мой дорогой, это не тривиальный секс. И не оргазм, который получается в результате трения слизистых оболочек. Развязка — нечто совсем другое, и желание в ней явление того же порядка, как, к примеру, изменение работы коры надпочечников. Фэб знал о твоём распоряжении, поэтому обошелся собственными руками и эндорфинами, которые вводил в огромном количестве, чтобы ты, ни дай Бог, не очнулся в неподходящий момент, и не испытал шока. Даже нервные узлы он растормаживал зондами, чтобы лишний раз тебя ненароком не тронуть.
Ит потрясенно молчал. Он предполагал что угодно, только не это. Сейчас ему было невыносимы стыдно, он чувствовал, что уши горят, а лицо пылает.
— Есть такое выражение, Ит… думаю, сегодня тебе предстоит узнать, откуда оно взялось… перепутать жопу с пальцем. Вот именно это с тобой и произошло. Ты перепутал всё, что можно, со всем, с чем можно, и даже не попытался разобраться в том, что видишь. В твоём замороченном Д-35-ст погладить кого-то по голове или поцеловать в лоб — это уже почти неприлично, а для Фэба, который всю свою жизнь гладил по головам несчетное количество детей, жену, своих Сэфес — это просто проявление доброжелательности и заботы. То, что к тебе прикоснулись, та же рука на спине — это называется словом "нежность", и не является попыткой затащить тебя в постель и сделать с тобой что-то противоестественное. Хорошо хоть Скрипач не такой урод, как ты! Стрелять в людей он научился, подумать только! Велика заслуга. А теперь попробуй научиться их любить — собственно, в этом, пожалуй, и был весь смысл… впрочем, не буду опережать события. Ну что? Ты хоть что-то понял, придурок? Или так и будешь сидеть и смотреть на меня, как тупое животное, которое еще и по голове палкой огрели?
— Н-да… Вот про тупое животное я, пожалуй, соглашусь, — медленно сказал Ит. — Атон, я постараюсь. Постараюсь быть… ну… стать немножко другим. И — спасибо. Кое-что действительно прояснилось.
