Ольга Климова - Сильная кровь
Осень накрыла землю пеленой дождей. Дождь лил вот уже несколько дней, то переходя на морось, то усиливая свой поток.
То чихая, то кашляя, Тáйга куталась в непросыхающий вонючий плащ, оттягивающий плечи. И проклинала воду с небес, мечтая о сухом теплом месте. Их скудные запасы подходили к концу, а людей они не встречали уже дней пять. Ула тоже явно питала отвращение к сырости, так как и ее не было видно. Зэсс упрямо топал вперед, даже не возмущаясь своей мокрой долей, но Тáйга представляла, как в душе он ругает все почем есть.
На третий день кашель перешел в серьезные хрипы, грозящие вынуть легкие и почти не давал отдыха. Тáйга шаталась, чувствуя слабость во всем теле и никак не могла согреться.
Когда впереди в пелене сырости показались очертания первых домов, она с радостью ускорила шаг и тут же свалилась в грязь, теряя равновесие. Зэсс подхватил ее подмышку и понес как грязный мокрый тюк.
Деревня оказалась брошенной. Пустующие дома под серым дождем приводили в уныние, но там оставалась еда, были дрова и множество вещей.
Усадив девушку перед очагом в одном из домов, Зэсс пошел собирать снедь.
Тáйга смотрела, как от мокрого плаща идет пар и млела от тепла. Потом послушно переоделась в сухую чужую одежду и послушно съела горячую похлебку, приготовленную Зэссом.
— Еды тут много. С собой все не увезешь на одной телеге. Грабителей тоже еще не было, — он рассказывал, что увидел в деревне, но Тáйга заметила, что он чем-то недоволен и озадачен, хотя не хочет этого показывать. — Можем тут хоть до весны жить. Знаешь, какая самая глупая птица?
— Курица? — Тáйга с трудом улыбнулась потрескавшимися губами.
— Угу. Они меня не боятся, — он потряс грязной тушкой. — На ужин будет пир.
Забавно было смотреть, как Зэсс занимается хозяйством: он ощипал и выпотрошил птицу, натопил в доме так, что стало жарко, согрел воды и заставил кашляющую Тайгу сидеть в ней, потом завернул ее в одеяло и уложил спать.
Она мгновенно отключилась, сморенная теплом, едой и временно прекратившимся от горячего кашлем. Тронутая заботой и вниманием, она готова была остаться жить тут с ним не только до весны, но и на всю оставшуюся жизнь.
А ночью начался жар и бред. Проснувшись, она увидела комнату при свете лампы. Со лба ручьем стекал пот, хрипы в груди не давали толком дышать, и ей казалось, что стены колышатся. Где-то рядом спал Зэсс. Она слышала его дыхание, но не решалась разбудить, понимая, что ей все мерещится. Сквозь плывущую стену показалась темная тень, робко и медленно высовываясь в комнату, тяжело, густо просачиваясь через камни дома. Тáйга мотнула головой, стараясь отогнать видение и тень исчезла, втянувшись назад.
Ладони стали липкими от пота, а голова словно горела.
Тáйга закрыла глаза, пытаясь успокоиться и подняться. Нужно сбить жар, иначе она до утра так не доживет.
Открыв глаза она снова увидела тень, уже наполовину просочившуюся через стену. Бред продолжался. Дом заплясал, ломая свои очертания. Свет стал нестерпимо резок, а пот залил глаза.
Когда она открыла их, в ушах стоял гул, она, шатаясь, сидела на кровати, а по комнате метался ее спутник, махая подаренным мечом направо и налево, кромсая сочившуюся из стен темноту. Она осыпалась темным бархатистым пеплом, затрудняя дыхание, оседала на стенах и кровати.
— Зэсс, — жалобно позвала Тáйга. — У меня бред.
Пространство над ней заволокло темным туманом, тянувшим свои щупальца. А затем туман осыпался, покрывая ее мягкой пеленой пепла. И перед ней возник Зэсс, взмыленный и взъерошенный, вставляя ей в руку легкий кинжал Улы.
— Режь вокруг себя! Махай рукой! — его крик резко ворвался в ее надуманную картину и вдруг она осознала, что это не горячечный сон. Ей все это не кажется. Их действительно накрывают тени!
Она навсегда запомнила эту картину: не в силах толком махнуть ножом, она сидит на мокрой, пропитанной потом кровати, с ужасом глядя на протянутые к ней со всех сторон щупальца мрака, и Зэсс, словно излучающий свет, разрезающий их на части, он не даст им коснуться ее. А из стен ползли все новые и новые тени, окутывая пространство цветом вечернего неба.
Еще один меч разрезал это небо прямо рядом с кроватью. Ула, яростная, прекрасная, с искаженным лицом появилась в образовавшемся проеме.
* * *Столица встретила их оживленными улицами и запахом свежей выпечки. Сквозь ставшие грязными тонкие занавеси на окнах кареты, Дэя с упоением вдыхала этот запах и радовалась возвращению. Словно ребенок, сжимая худую руку Илты, она улыбалась грязным, заполненным толпой улицам, торговкам вдоль домов, тощим собакам и носящимся за ними детям, шлюхам и проходившим мимо стражникам.
Ее восторг был вызван не только долгожданной возможностью спать в прекрасной мягкой постели, чистой водой и одеждой. Ей казалось, что с окончанием этого пути уйдут все те мерзкие впечатления, что она испытала. Развеется тягость, уйдет груз, что тянет вниз и мешает спокойно спать ночами. И король, ее дар снова станет прежним. Ведь хорошие новости, что ждут его в столице, наверняка отразятся и на ней тоже. Жизнь ее наладится, все успокоится и встанет на свои места, как и должно быть.
И многие ее ожидания оправдались.
Поначалу, радость приезда и возможность всех тех удовольствий, которых она была лишена в дороге, напрочь затмили все тяжелые воспоминания. Дэя купалась, позволяла служанкам делать все за себя, нежилась в постели и предавалась обжорству. Она раздала свои ненавистные одежды и заказала кучу новых нарядов. Даже в постели с королем, казалось, вернулась прежняя ее страсть.
Дар был всем доволен, Дэя была довольна и полыхала с прежней яростью, даря ему удовольствия.
Она все же спросила про его хорошее настроение, в ответ на что получила два новых следа от укуса. Король, смеясь, сжал ее сосок и ответил, что все удается тем, кто рожден для этого. Что именно удалось королю так хорошо, кроме всего, что уже знала Дэя, она так и не поняла, но тут же забыла об этом, с восторгом глядя, как новая тонкая золотая сетка, унизанная жемчугом, спускается струей из руки дара.
Король был щедр.
Он разрешил ей тратить направо и налево, даже разрешил перестроить некоторые комнаты и сад.
Дэя решила сделать это еще в дороге. Будущей королеве пристало все знать о своих владениях и получать удовольствие, глядя на окружающее.
Она бродила с Илтой по дворцу, указывая, что нужно изменить, сдирала старые ненужные гербы и вещи прежних владельцев, которые за два года так никто и не удосужился убрать из некоторых комнат. Затем она перебралась в королевский сад и часами пыталась представить себе его новый вид.
