Наталья Бульба - Поставить мир на кон
Впрочем, не только эта мысль терзала меня, когда я смотрел на них.
Разбудив в себе кровь даймонов, я продолжал ощущать себя человеком. Раньше я не очень-то и задумывался над тем, что значат для меня мой родной мир, Лилея, к какому роду-племени относятся те, кого я называю своими друзьями. Теперь же не мог не задаваться этим вопросом, догадываясь, что рано или поздно моим детям придется самоопределиться и сделать это будет совсем непросто. Не думаю, что в веере найдется еще кто-либо, способный похвалиться мамой полуэльфийкой-полудраконом и отцом…
Про себя мне даже вспоминать не хотелось.
– Они наши дети. – В очередной раз без труда сумев понять суть моих душевных терзаний, Альена прижалась ко мне со спины и обвила руками. – И самым главным для них будет наша любовь.
– Не уверен. – Я и сам ощутил привкус горечи в своих словах. Но так оно и было, а скрывать от жены свои сомнения я не собирался. – Им еще нет и полутора лет, а у Анжи по краешку зрачка проступает серебро, у Талраэля аура искрится золотом, и в обоих ощущается Равновесие. И не мне тебе рассказывать, насколько это рано, раз уж даже властитель в недоумении разводит руками и пытается найти учителя, который не загубит то, что им дано. Но меня волнует не это…
– А то, кем они будут себя называть? – Жена разомкнула объятия и, пройдя в центр комнаты, опустилась на пушистый ковер, подоткнув платье под босые ноги.
Не знаю, откуда у драконов этот обычай, но перед тем как войти в детские покои, она всегда разувалась. Я – тоже.
– Я не считал это важным. Но теперь…
– Теперь ты стал продолжателем рода и пытаешься осознать собственные корни. – Альена говорила спокойно, но с толикой грусти. Похоже, ее слова не были просто желанием меня успокоить.
– Наверное, ты права. – Я поправил одеяло, невольно откликнувшись на улыбку Анжи во сне. В отличие от Талраэля, в котором довольно ярко проступали черты Ксандриэля, второй мой сын был похож на мою Леру, такой же золотисто-рыженький и голубоглазый. Природа учудила так, что ему достался от даймонов блеск глаз и серебристое сияние на кончиках ресниц, а по-эльфийски белокурому брату – огонь драконов. – Но еще я боюсь заглядывать в будущее, понимая, как много сложностей добавит в их жизнь этот эксперимент.
– Я думала об этом, когда была на Земле. – Заметив мою вопросительно приподнятую бровь, она ладошкой хлопнула по ковру рядом с собой, приглашая устроиться рядом. Дождалась, когда я сяду, откинувшись спиной на стоящее рядом кресло, и легла, положив голову на мои вытянутые ноги. – Твоя бабушка для каждого из нас находила нужные слова. Ну а мы тянулись к ее теплу. И даже не вспоминали о том, что она, в отличие от нас: эльфов, драконов, оборотней, всего лишь обычная человеческая женщина, слегка разбудившая в себе магию. Вот тогда-то и пришли в мою голову те мысли. Ведь почему-то случилось так, что самое тяжелое выпало не на долю тех, кто с рождения обладал силой, а на людей. Отчего-то именно кровь землян стала тем приворотным зельем, оказавшимся способным собрать всех нас вместе.
– И ты нашла ответ? – заинтересованно уточнил я, как только она сделала паузу. Без какого-либо волнения, но с искренним любопытством. Моя жена была очень юна, но это нисколько не мешало ей находить удивительно простые ответы на очень сложные вопросы.
– Нет, – довольно легкомысленно пожала она плечами. – Но зато теперь я могу дать характеристики основных рас, проживающих на Лилее.
В ее голосе звучали игривые нотки, и я не смог отказать себе в том, чтобы не проявить настойчивость и дальше:
– Поделишься?
Я не видел устремленного в потолок взгляда Альены, но и так знал, что сейчас ее глаза лучатся весельем.
– Драконов я отнесла к сибаритам.
– К кому?! – потрясенно воскликнул я, тут же сообразив, что именно она имела в виду. Но послушать ее версию было интереснее, чем додумывать самому.
– Понимаешь, – у нее с трудом получалось сохранять серьезность, да и моя ухмылка не слишком способствовала этому, – драконы существуют сами для себя. Магия делает их практически всесильными, а чары способны привлечь любое существо, которое вызовет их интерес. У них есть все, начиная с изысканной красоты и природной утонченности, до накопленных поколениями знаний, которые в большинстве своем даются не путем длительного обучения, а через раскрытие памяти предков. Бескрайние небеса, высокие горы, неприступные крепости, мощь Порядка, весь мир под ногами, до которого им по большому счету и дела нет. Жизнь дракона созерцательна и позволяет одновременно и достигнуть мастерства, и насладиться неторопливостью бытия.
– Хотелось бы мне услышать, как оценит Тахар такую характеристику, – фыркнул я и тут же шутливо замахал руками, заметив на ее ладошке огненный шарик. – А эльфы? – Хоть ее слова и были в какой-то мере наивны, но создавали именно тот образ, который больше всего подходил крылатым. И мой интерес к ее дальнейшим рассуждениям был продиктован не только желанием ей угодить.
– Они – игроки, – с какой-то горечью и внутренним надрывом произнесла она. Похоже, в качестве объекта для изучения были избраны мои друзья, которых она одновременно и любила и жалела. – Вместо того чтобы жить, они играют со смертью, доказывая то ли ей, то ли себе, что способны выиграть. Они похожи на стрелы на натянутой тетиве. Для них существует лишь этот миг. Миг, в котором уже нет ничего, кроме жажды полета. И любовь для них тоже как схватка – бой, в котором им нужна только победа. Но как только она достигнута…
– А оборотни? – перебил я ее, уж больно мне не понравилось то, к чему она вела, пусть я и был вынужден согласиться с тем, что она права. То, что сейчас происходило с Олейором, служило для подобного вывода прекрасным примером. Лера для него была скорее целью, добычей, несмотря на то что его чувства к ней были глубокими и искренними.
– Знаешь, – осторожно улыбнулась она, вероятно догадавшись о мрачности посетивших меня мыслей, – с этими оказалось легче всего. Они не усложняют жизнь и не делают ее проще. Они просто живут, полностью отдаваясь тому, что для них существует в этот момент. Если это любовь – значит, любят. Ненасытно, словно в последний раз. Если сражаются, то полностью отдаваясь схватке. Если танцуют, то так, что невозможно не пуститься в пляс вместе с ними. И я подчас жалею, что не родилась княжеской дочерью, что лишена этой внутренней свободы, которая не противоречит у них понятиям чести и доблести.
– А люди? – подвел я ее к самому важному для себя, как только она замерла, словно растворяясь в том, о чем только что говорила. Но отложил в памяти, что надо будет деду пересказать мнение о его сородичах. Я знал, что ему будет приятно услышать подобное.
