Олеся Шалюкова - Берегись принцессы
— Костя, — плавно выдохнула я. — Ты же не хочешь сказать…
— А потом ты все же позвала меня, — ответил он, поднимаясь на ноги. В серо-зеленых глазах мелькнула боль. — Я пришел, чтобы понять, что ты отдаляешься от меня все больше.
— Не-ет! — я покачала головой. — Не может быть!
— Я люблю тебя, малыш, — просто сказал Костя. — Слишком давно, чтобы этого не заметили мама или папа. Даже братья знали об этом. Только ты одна — не понимала.
Я сжалась в кресле. Но он даже не коснулся меня. Просто устало посмотрел и сел обратно в кресло. Я запустила пальцы в свои волосы, пытаясь понять, какая мысль больше всего меня зацепила.
— Мама и папа знали? — наконец, выдохнула я.
— Да.
— И что они сказали?
— Что я должен сам разбираться со своими чувствами и с тем, как убедить тебя… — он не договорил.
— Убедить в чем?
Костя поднял глаза и усмехнулся.
— Например, в том, что твои чувства ко мне — не совсем родственные, — пожал плечами Костик.
Я замерла.
— Нет, ты же не можешь так говорить на полном серьезе! — сказала я, поднимаясь.
Его движения я не заметила. Даже смазанной полосы. Просто он стоял у двери, не давая мне выйти.
— Уверена в этом?
— Вполне, — я поежилась и положила руку ему на плечо, чтобы отодвинуть. И поняла, что не могу сдвинуться с места. Застонав, я поняла, что сдаюсь. Что чувства, которые так долго меня терзали, и с которыми я пыталась справиться, вырываются на свободу.
Всего пару мгновений я смотрела в глаза Костика, а потом прижалась к нему. Дыхание сбилось, когда наши губы соприкоснулись. А потом кожа вся вспыхнула, загорелась. Мне стало все равно… все проблемы, дела — отступили на второй план. Я просто плавилась в руках своего дракона.
Пласты материи дрогнули, приходя в движение. Каждая ниточка магии задрожала, сплетаясь с соседями и неожиданно резко обрываясь.
Над спящей парой вспыхнули кроваво алые крылья. Девушка что-то буркнула и спрятала свое лицо на груди лежащего мужчины. Его сильная рука пробежала по ее волосам.
— Любимая, — тихо шепнул он.
Но она уже спала и ничего не слышала.
Глава 23. Ангел крови. Ангел света
Холодный ветер трепал длинное платье стоящей в саду Императрицы. Золотые волосы были убраны наверх, в корону. Лицо было скрыто в тени капюшона. Тяжелый бархатный плащ, подбитый белым мехом, совсем не грел. Может потому, что Лику трясло не от ветра, а от страха, который поднимался из души, от недоброго предчувствия черной патокой разливающейся в воздухе.
— О чем вы задумались, Миледи? — раздался сзади тихий голос. Лика обернулась.
— Доброе утро, Оракул.
— Доброе? — мальчишка чуть смущенно улыбнулся. — Я бы не сказал так.
— Отчего?
— Не спал всю ночь, — вздохнул Оракул. — Вначале не давал бал. А потом пришли странные сны, в которых дул черный ветер.
— И шел кровавый дождь, — тихо добавила Императрица, усаживаясь на бортик фонтана. Опустив руку в теплую воду, она подманила золотых рыбок, погладила их по спинке. Потом подняла взгляд на мальчишку. — Все, кто обладает хоть каплей магической силы, видели сегодня один и тот же сон. Пророки и провидицы в провинциях Империи бьют тревогу. Даже пророчица драконов — в панике. А ты видишь будущее?
— Да, — кивнул Оракул.
Из-под черного плаща выбилась седая прядь. Лика вгляделась в мальчишку, пытаясь понять провалилась в воспоминания. Одна ее часть кормила рыбок, поглядывая на смущенного мальчишку, а вторая часть — смотрела чужую память. Прерогатива истинной Императрицы.
На стенах полыхали черным огнем факела. В воздухе повис сладковатый привкус. От безнадежности, витающей в воздухе, хотелось выть.
В темном углу, на куче грязной соломы, съежился мальчишка. Спутанные черные волосы уже не держала лента. На плече была порвана рубашка, обнажая почти черную ссадину и полосу запекшейся крови. Глаз был подбит, губа распухла.
За дверью раздались нарочито громкие шаги, и мальчишка сделал попытку буквально зарыться в солому. Ему это не удалось. Пронзительный скрип расколол давящую тишину. Оракул тихо всхлипнул и поднял голову.
В дверях стоял черный регент. Молодой и прекрасный. Но даже Лика поежилась, увидев бешенство в холодных синих глазах. Бешенство и голод.
— Ну что, — усмехнулся Регент. — Ты готов?
— К чему? — тихо спросил мальчишка.
— К смерти, — пожал плечами мужчина.
— Почему именно я?
— Ты сирота. Твоих родителей никто никогда не видел. Но твои глаза — выдают одну нехитрую истину. Ты не отродье бедняков. В твоих жилах течет кровь хранителей. А они всегда были аристократами.
— Неправда! — Оракул дернулся, пытаясь ослабить путы, стягивающие руки.
— Не старайся, — усмехнулся Регент, присаживаясь на корточки, рядом с мальчишкой. — Веревки я заговаривал лично. Так что тебе не развязать их и не ослабить.
Оракул съежился, не желая ничего больше говорить. Он читал свой приговор в холодном взгляде. Регент усмехнулся и поднял мальчишку на руки. Укутал его в свой теплый плащ. Подросток поднял на него изумленные фиолетовые глаза.
— Не хочу, чтобы ты замерз, — пояснил мужчина, с ленивым зевком. — Чем больше у тебя будет сил, перед ритуалом, тем лучше.
Телепортационные искры заставили Оракула прикрыть глаза. А когда открыл, то понял, что они находятся в незнакомом месте. Спину холодил камень алтаря. Плащ регент даже не сдернул, но мертвенный холод проникал сквозь теплую ткань. Снег мягко сиял в багровом свете луны.
Лика огляделась. Ей это место было отлично знакомо. Да и вулкан, сейчас полыхающий жаром, не давал перепутать место.
Алтарь по кругу был очерчен небрежной линией. За ней на снегу валялись низкие приземистые твари. То одна, то другая начинала возмущенно скулить, и тогда голодный вой поднимался над поляной.
Воздух над алтарем сгустился неожиданно. Плотное облако не пропускало, а скорее даже поглощало свет луны. В середине зажглись багровым светом глаза.
Регент торжествующе расхохотался, глядя на плоды своих усилий.
— Твоя пища! — показал он на мальчишку.
— Твой договор. Свисток для призыва.
В руках мужчины появился узкий пергамент и цепочка со свистком. Регент мечтательно улыбнулся.
— Завтра я тебя призову.
Багровые глаза мигнули и погасли.
— Иди, — приказ демон.
Мужчина даже не обиделся. Полыхнула телепортационная вспышка, и он исчез.
Страх мальчишки, ничем не сдерживаемый, затопил поляну, заставив порождения сумерек торжествующе повизгивать, предвкушая добычу.
