Роберт Сальваторе - Воин
– Что? – вскрикнул Тефанис, стремительно выбираясь из своего мешка. В первый раз за все время скорость подвела квиклинга. Не успел он осознать, что говорит, как слова вылетели сами:
– Этого-не-может-быть! Дракон...
Пылающий взгляд Родди упал на Тефаниса, словно тень грозовой тучи.
– Я-хотел-сказать-что-предполагал... – зачастил Тефанис, но ему сразу стало ясно, что Родди, который знал туннель лучше, чем он, а также имел представление о том, как Тефанис управляется с замками, разгадал его обман.
– Ты сам решил убить дрова, – холодно сказал Родди.
– Пожалуйста-хозяин, – умоляюще произнес Тефанис. – Я-не-хотел...
Я-боялся-за-вас.Этот-дров-сущий-дьявол, говорю-вам!
Я-отправил-их-в-туннель-дракона. Я-думал-что-вы...
– Заткнись, – прорычал Родди. – Что сделано, то сделано, и хватит об этом.
А теперь отправляйся в свой мешок. Если дров еще жив, может быть, нам удастся исправить то, что ты наделал.
Тефанис кивнул с облегчением и юркнул обратно в мешок. Родди подобрал его и подозвал собаку.
– Уж я-то заставлю монахов разговориться, – мрачно пообещал он, – но сначала...
Родди размахнулся мешком и со всей силой шмякнул его о скалу.
– Хозяин! – раздался сдавленный возглас квиклинга.
– Посмел украсть у меня дрова, – фыркнул Родди и немилосердно ударил мешком о безжалостный камень.
Первые несколько ударов из мешка слышались пронзительные крики Тефаниса, который даже попытался распороть ткань своим крошечным кинжалом, Но затем мешок потемнел и стал влажным от крови, и квиклинг перестал подавать признаки жизни.
– Жалкий урод, – пробормотал Родди, отбрасывая прочь злосчастный сверток.
– Пошли, пес. Если дров жив, монахи знают, где его искать.
* * *
Плачущие монахи были орденом, посвятившим себя страданиям, и кое-кто из братьев, в особенности Янкин, безусловно, натерпелись в своей жизни мучений.
Однако никому из них даже не представлялась та степень жестокости, которую они познали, попав в руки озверевшего Родди Макгристла. Не прошло и часа, как Родди уже направлялся на запад вдоль южного гребня горного хребта.
* * *
Холодный восточный ветер пел свою бесконечную песню. Дзирт постоянно слышал ее с тех пор, как обогнул с запада Гребень Мира, повернул на север, а затем на восток и оказался на бесплодной земле, названной в честь этого ветра Долиной Ледяного Ветра. Он благосклонно относился к заунывному вою и яростным ударам урагана, потому что для Дзирта поток воздуха всегда являлся символом свободы.
Другим символом этой свободы стало для дрова зрелище бескрайнего моря, открывшееся перед ним, когда он обогнул горный хребет. Однажды Дзирт уже был на побережье, когда направлялся в Лускан, и сейчас ему захотелось задержаться и несколько миль пройти по берегу. Но холодный ветер напомнил ему о надвигающейся зиме, и он понял, каким трудным будет переход через долину, когда выпадет первый снег.
Дзирт увидел Пирамиду Кельвина, одинокую гору, высившуюся в тундре к северу от основного хребта, в первый же день, как вошел в долину. Он с волнением направлялся туда, воспринимая этот острый пик как путевой столб по дороге к месту, которое он сможет назвать своим домом. Всякий раз при взгляде на эту гору в его душе рождалась робкая надежда.
Пока он приближался к Десяти Городам с юго-запада, следуя по караванному пути, ему встретились несколько небольших групп, состоявших из отдельных повозок или из горстки наездников. Тусклое солнце низко висело над горизонтом, и Дзирт надвинул капюшон плаща, чтобы скрыть темную кожу. Он учтиво кивал. каждому встреченному путешественнику.
В этой местности было три озера, вытянувшихся в одну линию с Пирамидой Кельвина, на тысячу футов возвышавшейся над суровой равниной и украшенной снежной шапкой даже в течение короткого лета. Из десяти городов, давших название этому краю, только главный, Брин Шандер, находился в отдалении от озер. Он располагался чуть выше долины, на небольшом холме, и его знамя гордо развевалось на ветру. Караванная дорога, по которой двигался Дзирт, вела именно к этому городу, где находился главный рынок всего края.
По дыму отдаленных костров Дзирт мог судить, что в нескольких милях от города на холме располагаются и другие селения. Некоторое время он размышлял, не направиться ли в какой-нибудь другой, менее оживленный город.
– Нет, – твердо сказал дров, опуская руку в карман, чтобы прикоснуться к фигурке из оникса.
Ударив пятками в бока лошади, он направил ее вперед, вверх по склону холма, где виднелись неприступные ворота.
– Торговец? – спросил один из двух стражей, стоявших перед створкой, окованной железом. – Для торговли в этом году поздновато.
– Я не торговец, – тихо ответил Дзирт, волнуясь, как всегда в подобных случаях, и медленно потянулся к капюшону, пытаясь унять дрожь в руках.
– Тогда из какого ты города? – спросил другой стражник.
Дзирт отдернул руки от капюшона, теряя остатки мужества из-за прямоты вопроса.
– Из Мирабара, – честно ответил он, и затем, чтобы не передумать и пока стражи не задали очередной смущающий вопрос, он протянул руки и откинул капюшон.
Две пары глаз широко открылись, а руки немедленно потянулись к подвешенным к поясу мечам.
– Нет! – поспешно воскликнул Дзирт. – Пожалуйста, нет!
В его голосе и во всем облике чувствовалась непонятная для стражников усталость. У Дзирта не оставалось сил на бессмысленные битвы или, на преодоление непонимания. Если бы перед ним появилась орда гоблинов или грабитель-великан, сабли мгновенно очутились бы в его руках, но эти люди обнажали против него оружие только из-за превратных представлений о нем, поэтому сабли становились неимоверно тяжелыми.
– Я пришел из Мирабара, – продолжал Дзирт, и голос его с каждым словом звучал все увереннее, – пришел в Десять Городов, чтобы жить здесь в мире и согласии. – И он широко развел руки, показывая, что не собирается никому угрожать.
Стражники не знали, как поступить. Они никогда не видели темных эльфов (хотя сразу поняли, что Дзирт – один из них) и не знали об этой расе ничего, кроме дедовских сказок о древней войне, которая привела к расколу эльфийских народов.
– Жди здесь, – прошептал один стражник другому, которому не слишком понравился этот приказ. – Я поставлю в известность советника Кассиуса.
Он гулко стукнул в стальные ворота и проскользнул внутрь, как только они открылись достаточно широко, чтобы он мог протиснуться. Оставшийся стражник пристально смотрел на Дзирта, не снимая руку с рукояти меча.
– Если ты убьешь меня, сотня стрел уложит тебя наповал, – заявил он, тщетно стараясь, чтобы его слова звучали как можно убедительнее.
