Роберт Сальваторе - Воин
Обзор книги Роберт Сальваторе - Воин
Роберт САЛЬВАТОРЕ
ВОИН
ВСТУПЛЕНИЕ
Темный эльф сидел на оголенном склоне горы и не отрываясь глядел на красную полосу, разраставшуюся над восточной стороной горизонта. Наверное, вот уже раз сто он встречал зарю, и ему была хорошо знакома острая боль, которую ослепительный свет солнца причинял его лиловым глазам – глазам, более четырех десятилетий знавшим только мрак Подземья.
Однако когда верхний край пылающего светила показался над горизонтом, дров не отвернулся. Он воспринимал свет как очищение, как мучительную необходимость, сопровождающую его намерение следовать избранным путем и стать обитателем поверхности.
Серый дымок проплыл перед лицом темнокожего дрова. Даже не глядя, он знал, что это такое. Пивафви, волшебный плащ дровов, который столько раз защищал его в Подземье от проницательных глаз врагов, в конце концов не выдержал дневного света. Несколько недель назад волшебная сила стала уходить из плаща, да и сама ткань просто таяла на глазах. Огромные дыры казались заплатами на износившейся одежде, и дров крепко обхватил себя руками, чтобы спасти хотя бы то, что еще осталось.
Впрочем, он понимал, что это ничего не изменит: плащ обречен на гибель в этом мире, столь непохожем на тот, для которого он был предназначен. Дров отчаянно вцепился в него, находя в судьбе волшебной одежды сходство с собственной участью.
Солнце поднялось выше, и из прищуренных лиловых глаз дрова потекли слезы.
Он уже не видел этого дымка, он вообще ничего не мог видеть, ослепленный блеском этого ужасного огненного шара. И все же он сидел и смотрел прямо на свет зари.
Чтобы выжить, надо было привыкнуть.
Он больно уперся носком ноги в острый каменный выступ, заставляя себя забыть о рези в глазах и головокружении, которое грозило лишить его равновесия.
При этом он почувствовал, как истончились его искусно сплетенные сапоги, и понял, что они тоже вскоре превратятся в ничто.
А потом, наверное, настанет очередь. Неужели изумительное оружие дровов, поддерживавшее его в стольких испытаниях, перестанет существовать? А какая судьба уготована Гвенвивар, его чудесной подруге-пантере? Дров бессознательно опустил руку в карман и коснулся безупречно выполненной волшебной фигурки, с помощью которой он призывал пантеру. В этот миг сомнения надежность вещицы успокоила его, но что, если исчезнет и эта фигурка, тоже сделанная руками темных эльфов и насыщенная магией, действующей только в их владениях? Неужели тогда он потеряет и Гвенвивар?
– Каким же жалким существом я стал! – посетовал дров на своем родном языке. Уже не в первый и наверняка не в последний раз он засомневался, таким ли уж мудрым было решение покинуть Подземье, тот мир, где обитали его злые сородичи.
В голове у него гудело, пот заливал глаза, усиливая жгучую боль. Солнце продолжало свое восхождение, и дров больше не мог терпеть. Он встал и направился к маленькой пещере, служившей ему домом; рука его снова рассеянно легла на фигурку пантеры.
Пивафви висел на нем лохмотьями и плохо защищал тело от порывов ледяных горных ветров. В Подземье не было ветра, если не считать слабых воздушных потоков, рождавшихся над озерами магмы; не было там и обжигающего холода, кроме, разве что, леденящих прикосновений какого-нибудь чудовища, не подвластного смерти. В наземном мире, с которым дров познакомился несколько месяцев назад, обнаружилось много отличий; порой ему казалось, что даже чересчур много.
Однако Дзирт До'Урден не собирался сдаваться. Подземье было миром его народа, его семьи, и в этой тьме он не мог обрести покой. Следуя своим убеждениям, он восстал против Ллос, Паучьей Королевы, богини зла, которую его народ чтил превыше самой жизни. Темные эльфы, сородичи Дзирта, не простили ему отступничества, а в Подземье не нашлось достаточно потаенных мест, чтобы укрыться от их длинных рук.
Даже если бы Дзирт знал, что солнце сожжет его плоть, как сожгло сапоги и драгоценный пивафви, и что ему суждено превратиться в бесплотный серый дымок, который развеет холодный горный ветер, он и тогда не отрекся бы от своих убеждений и чувства собственного достоинства-тех качеств, которые наполняли его жизнь смыслом.
Дзирт сбросил с себя остатки плаща и швырнул их в глубокую расселину.
Ледяной ветер щипал его лоб, покрытый бисеринками пота, но дров гордо шагал, не опуская головы, сжав челюсти и широко раскрыв свои лиловые глаза.
Эту судьбу он избрал сам.
* * *
На склоне другой горы, неподалеку от убежища Дзирта, наблюдало за восходом солнца еще одно существо. Улгулу тоже покинул место своего рождения отвратительные дымящиеся ущелья, прорезавшие уровень Гехенны, но этот монстр ушел оттуда не по своей воле. Таков был рок Улгулу, его предначертание – расти в этом мире до тех пор, пока он не наберется сил, чтобы вернуться в свой дом.
Предназначением Улгулу были убийства – он питался жизненной силой слабых смертных, окружавших его. Он уже почти достиг зрелости, огромный, сильный и ужасный.
Каждое убийство делало его сильнее.
Часть 1
ВОСХОД
Оно сжигало мои глаза и причиняло боль каждой клетке моего тела. Оно уничтожило мой пивафви и мои сапоги, лишило магической силы доспехи и ослабило мощь верных сабель. И все-таки каждый день я. непременно приходил туда, садился на выступ скалы, как на скамью подсудимых, и ждал восхода солнца.
Каждый раз оно действовало на меня странным образом. Несмотря на острую боль в глазах, я не мог не восхищаться красотой этого зрелища. Краски мира перед самым появлением солнца захватывали мою душу. Подобного чувства не вызывали у меня никакие тепловые узоры Подземья. Сначала я думал, что эта восторженность порождена необычностью картины, но даже сейчас, много лет спустя, мое сердце вздрагивает с первым проблеском, возвещающим приход зари.
Теперь я понимаю, что наблюдение за солнцем, мое ежедневное наказание, было больше чем простым желанием привыкнуть к образу жизни на поверхности.
Солнце стало символом различия между Подземьем и моим новым домом. Общество, из которого мне пришлось бежать, мир тайных сделок и предательских заговоров, не могло бы существовать на открытых, пространствах при. свете дня.
Вопреки всем причиненным мне физическим страданиям, солнце стало символом моего отречения от другого, темного мира. Кучи этого разоблачительного света укрепили мои убеждения в той же мере, в какой ослабили действие волшебных предметов, сделанных дровами.
