Анна Дашевская - Лицо под маской (СИ)
— Ты… сомневаешься? — дрогнувшим голосом спросила я. — Ну, хочешь, мы все отменим, уедешь куда-нибудь…
— Нет, ну что вы. Как я могу сомневаться? Я бы за Карло все отдала! Просто я хочу почувствовать вот эти последние минуты старой жизни, перед тем, как закрыть дверь. Понимаете?
— Понимаю.
Мы помолчали. Потом Беатриче аккуратно, чтобы не размазать макияж, промокнула слезинку, посмотрела на себя в небольшое зеркало на стене и поправила какой-то стебелек в букете.
— Ну… я готова.
Жрица прочитала положенные молитвы к Ниале, попросив для новой семьи счастья и истинной любви. «И удачи, дай им удачи, светлая богиня, — добавила я мысленно. — Хватит уже приключений этим детям!». Венчальные браслеты заняли свое место на левой руке, и поцелуй завершил церемонию.
Когда Карло оторвался от губ своей жены, высокие своды молельни вдруг залило светом, который стянулся к сцепленным рукам и словно впитался в них. Проморгавшись, присутствующие обнаружили, что тонкие золотые браслеты исчезли, их место занял сияющий золотом сложный рисунок: виноградные ветви, перевитые цветущим вьюнком. В полном молчании мы смотрели, как рисунок этот медленно потускнел, погас, оставив только легкий контур на запястьях.
— Поздравляю вас! — раздался негромкий голос жрицы. — Вы получили истинное благословение Ниалы. Да осенит богиня ваш путь.
В огромном бальном зале уже толпились гости; к молодым потянулась вереница поздравляющих. Я взяла с подноса бокал с шампанским и отошла в сторонку, осматриваясь. Вон Лавиния, рядом с Джан-Марко, о чем-то тихо переговариваются, цепко оглядывая присутствующих. Впрочем, в такой толпе можно даже и не особо понижать голос, все равно кроме твоего соседа никто ничего не услышит… Увидев поблизости графиню Боттарди, я подошла поздороваться. Старая дама, к счастью, не поддалась общей романтической лихорадке, и мы провели несколько приятных минут, потихоньку злословя о знакомых. Потом мою собеседницу отвлекли, а я взяла новый бокал взамен опустевшего, подумав мельком, что пора уже переходить на лимонад. Тут у себя за спиной я услышала мужской голос и чуть не подавилась. Неужели Джокер? Повернувшись, увидела фиолетовую мантию, обширный живот и веселые глаза, и вздохнула с облегчением: монсиньор Паоло Гвискари, архиепископ Венеции, Фриули и Альто-Адидже.
— А вы ведь ждали увидеть кого-то другого, синьоар Хемилтон-Дайер, — проницательно заметил прелат.
— Тем больше моя радость от встречи с вами, монсиньор! — ответила я искренне. — Хорошо, что вы здесь.
— Почему?
— Ну, это означает, что ваши разногласия с Контарини так или иначе решены. А я люблю, когда симпатичные мне люди пребывают в согласии.
— Да, действительно! — Тут он расхохотался, колыхнул чревом, наклонился ко мне поближе и прошептал, — Я гляжу на невесту, и понимаю, почему мерзкая старуха хотела ее уморить. Мыслимое ли дело, каждый день видеть такую красоту, а потом смотреть в зеркало, и обнаруживать там гадкую физиономию.
— И что, — поинтересовалась я с холодностью, — мерзкая старуха все еще морит остальных монахинь?
— О, нет. Было проведено тщательное расследование, я лично выезжал в монастырь святой Авеллии. — Тут он стал серьезен. — За неуставные действия, неподобающие лицу такого звания, бывшая настоятельница монастыря пожизненно отправлена в одиночную келью, без права выхода. Она лишена магии, и на уста ее наложена печать молчания.
Он провел рукой по лицу, и суровый пастырь исчез, вновь сменившись весельчаком и гурманом:
— Честно говоря, последнее было вынужденной мерой. Когда Прокопия узнала, с какой целью я приехал… в общем, я узнал о себе много нового, а уж сколько неизвестных словосочетаний услышал!
Прием был в самом разгаре. Наступил тот момент, когда голоса начинают звучать всё громче, глаза блестят, а улыбки становятся адресными. Иначе говоря, веселье достигло пика, и младшие члены клана Контарини, заменившие сегодня лакеев и хостесс, с улыбками стали разносить кофе, шоколад и пирожные. Очередная юная синьорита дотронулась до моего рукава:
— Синьора Хемилтон-Дайер, вас просят пройти в кабинет мессере Джакомо. Это в жилой части дома, вас проводить?
— Проводи, пожалуйста, — попросила я, отставляя бокал с лимонадом, которым я все-таки заменила шампанское. Не знаю уж, что заставляло меня даже здесь, в самом сердце клана, держаться настороженно.
Мы прошли по нескольким коридорам, остановились возле высокой двери темного дерева, и девочка постучала.
— Войдите! — раздался оттуда голос Пьетро.
Я открыла дверь и шагнула через порог.
Мессере Джакомо сидел за своим столом и улыбался чему-то, что говорила ему Маргарет, поглаживая руку супруги. Пьетро присел на край стола и, тыча пальцем в грудь Карло, давал ему какие-то наставления. Франческа и Чинция шептались с Беатриче, Витторе наливал вино в бокал Катерине, жене Пьетро. Джакомо-младший гладил пальцем книжные переплеты, что-то рассказывая стоящей рядом Лючии. Тесный семейный круг, все свои.
Хотелось бы мне знать, я теперь тоже член семьи?
— А, Нора! — Маргарет обогнула стол и быстро пошла мне навстречу. — Как хорошо, что девочки быстро нашли вас. Входите, прошу. Вина?
— Да, спасибо. Немного, мне кажется, я сегодня и так превысила дозу.
— Ну, вот, все в сборе, — сказал мессере Джакомо, беря бокал. — Итак, здоровье молодых, и ждем вас домой после свадебного путешествия!
Карло и Беатриче, уже переодевшиеся в повседневные джинсы и куртки, подхватили небольшие сумки; глава клана повел рукой, и на месте стены засиял сиреневый овал портала.
— Ну, вперед! Медиоланум, Лютеция, Амстердам — и вы в Христиании.
Беатриче подбежала ко мне, поцеловала в щеку и последовала за Карло. Портал медленно погас.
— Интересно, куда отвезет их принц Хольгерд? — спросила Франческа.
— Думаю, у наследного принца Дании и Норсхольма есть пара — тройка загородных домов, — усмехнулся Пьетро.
Наши мини-совещания уже стали традицией.
Снова я сидела в кресле в малой гостиной Ка'Контарини с чашкой кофе на столике рядом со мной. Лавиния устроилась на подоконнике и глядела в окно, не знаю уж, на что — окно выходило во внутренний двор этого огромного комплекса зданий, и любоваться там можно было, разве что, небольшой клумбой с тюльпанами.
Братья Торнабуони доедали вторую дюжину бутербродов, поскольку, по словам Джан-Марко, поесть им в прошлый раз удалось вчера утром.
— Итак, — сказал Пьетро, закрывая дверь гостиной и ставя звуконепроницаемый щит, — Мы хотели обсудить нашего Джокера.
