Ольга Григорьева - Стая
– Конунг, – послушно согласилась рассказчица, – по имени Агдай, захотел напасть на своего соседа – тоже очень могучего конунга. У него, как и у Агдая, было большое войско, и он тоже слыл отважным воином. Агдай опасался, что в битве он не сможет одержать верх. Тогда он поехал к старой сновидице, положил к ее ногам мешки с золотом и сказал: «Скажи мне, старуха, что ждет меня в предстоящей битве?» Но сновидица не притронулась к золоту и отказала Агдаю. Однако конунг был упрям. На другой день он вновь пришел к сновидице и привел с собой множество рабов, которых поставил на колени подле ее избы. «Нет!» – опять сказала старуха. Агдай очень рассердился, Спустя еще день он пришел к старухе со всем своим войском. Воины окружили ее дом и вытащили старую сновидицу на двор. Конунг взял в руки факел и сказал: «Ты скажешь мне все, что увидишь в своем сне, или ты будешь испытывать этот огонь на своем теле!» Старая женщина очень испугалась. «Хорошо, – – сказала она, надеясь протянуть время. – Три ночи я буду смотреть сны, а на рассвете третьего дня я приду к тебе, конунг, и расскажу о них». Но Агдай не захотел покидать ее дом. Он подумал, что когда он уйдет, старая сновидица сможет убежать «Я буду ждать твоего рассказа тут!» – сказал он и остался возле ее маленькой хижины, вместе со всем своим войском…
Подле себя Гюда различила чье-то сопение. Разлепив глаза, княжна увидела Рагнхильд. Красавица проснулась – сидела, обхватив руками колени, и внимательно вслушивалась в речи темноволосой Айши. Ее брат спал, уютно свернувшись калачиком в ямке во мху. Отблески костра плясали по лицу Рагнхильд, отражались в хитро сузившихся глазах. Сторож Рагнхильд, как и усевшиеся вокруг костра берсерки, тоже внимали речам Айши.
– Первая ночь прошла спокойно, – продолжала, будто не замечая их внимания, темноволосая. – Конунг хорошо выспался, его люди отдохнули, но несчастная старая сновидица никак не могла уснуть. Она ворочалась с боку на бок, закрывала и открывала глаза, но сны не приходили к ней. Утром, уставшая и несчастная, она вышла из своей избы на двор, чтобы умыться и испить воды. Но там ее уже дожидался конунг Агдай. «Ты видела сон, старая ведьма?! Я жду тебя, и мой факел пылает! » – закричал он. Испугавшись, старуха влезла обратно в избу и забилась в самый дальний угол. Там она сидела до ночи, забыв о еде и питье. На вторую ночь она вновь не заснула, прислушивалась к шорохам снаружи, пугалась любого щелчка. В ее доме стало холодно, очаг погас, но она не разводила огня, объятая страхом. Утром она даже не попробовала выйти во двор – так она боялась конунга. «Наверное, старая колдунья спит и видит сны обо мне», – решил Агдай и не стал тревожить старуху. Однако старуха не спала. Не заснула она и в третью ночь. Теперь она все время думала об огне, которым будет пытать ее конунг, о боли, которая измучает ее бедное старое тело. Она проклинала свой дар и в ужасе царапала землю ногтями. Ночь катилась к утру, и страх пожирал ее рассудок. Кончилась ночь, и исчез рассудок старой сновидицы. Утром безумица сама вышла к конунгу. Он ждал ее, нетерпеливо прохаживаясь перед хижиной. За его спиной выстроились воины. «Ну, что, ведьма, я сумею победить врага?» – закричал старухе Агдай. В ответ обезумевшая сновидица заулыбалась и сказала изменившимся голосом: «Быки выйдут на поля, чтоб вырастить урожай, и коровы затяжелеют от волков…» «Что это значит, старуха?! » – завопил князь и ткнул в живот сновидице факелом. Но она не перестала улыбаться. «Маленькая змея проглотит большую птицу, а огонь сожрет воду», – сказала она, улыбаясь. «Что же все это значит?» – принялся спрашивать у своих подданных Агдай, не замечая, что сновидица стала блажной[173]. А надо сказать, что был средь его людей некий Рами. Он был стар и слыл очень мудрым человеком. Пораскинув мозгами, он принялся толковать речи блажной старухи. «Она улыбается, значит, сон сулит удачу» – сказал он Агдаю. «Твои воины – быки. Мы возьмем богатую добычу, то есть урожай, – объяснял он. – Коровы понесут от волков – означает, что мы обрюхатим всех женщин твоего врага. Маленькая змея – ты, князь, у тебя змеиная мудрость, поскольку сперва ты пожелал узнать исход битвы, не ринулся в нее очертя голову. А большая птица – твой враг, который чувствует себя вольно, как птица в небе, и не подозревает о нападении. Огонь – нападение, а вода – защита. Если ты нападешь, то победишь…» – говорил конунгу Рами. А сновидица улыбалась.
– А ведь он верно растолковал знаки, – перебил рассказчицу кто-то из слушателей.
Айша повернулась к нему, откинула с лица волосы:
– Агдай тоже так решил. Он поднял свое войско и напал на соседнего конунга.
Она замолчала. В тишине потрескивал огонь, сопели заснувшие пленники, тяжело пыхтели, ожидая конца истории, берсерки. Первым не выдержал самый молодой – Ингъяльд. Он уже забыл, что опасался речей Айши. Поднялся, потянулся к ней через пламя костра:
– Агдай победил?
– Нет.
Ответ Айши вызвал дружный громкий вздох. Казалось, даже притихшие в ночи старые ели выдохнули разочарованно.
Айша покопалась в костре палкой. Красные всполохи озарили ее тонкое лицо.
– Он потерпел поражение. Уцелевшие воины очень разозлились на старуху, солгавшую им. Они побежали и нашли ее в петле на суку большой березы. Страх и безумие загнали ее туда. Но даже после смерти она улыбалась…
Наступило тяжелое молчание. Айша потянулась к раненому Хаки, прикрыла шкурой его оголившееся плечо, улыбнулась, когда Берсерк цепко поймал ее за запястье.
– О чем твой рассказ? – сипло сказал он.
– О тебе, хевдинг. Обо мне. О страхе, рождающем безумие. О безумии, рождающем ложь. О зле, всегда порождающем зло. О ничтожности слов. Ты просил меня рассказать твое будущее, если я колдунья. Но на самом деле, колдунья я или нет, скажу я правду или солгу, – это не будет иметь никакого значения. Это будут просто слова, которые ты станешь поворачивать, составляя из них совсем не то, что я хотела сказать, как принялся поворачивать слова безумной старухи мудрый Рами. Твои слова останутся похожими на мои, но мои мысли от этого не станут твоими. А будущее все равно свершится так, как должно, скажу я о нем или нет. Знаешь, как говорят о будущем в моих краях? «Всегда побеждает молчание». Вот так, хевдинг.
– Всегда побеждает молчание, – откидываясь на спину, повторила Гюда.
Весь конец осени Хаки пролежал в своей постели, в своем хереде[174], на берегу озера Ренд[175]. Несмотря на старания лекаря – старого раба-травника, он не выздоравливал, Едва начав подживать, его раны вновь нагнаивались, и, после временного улучшения, опять наступали дни болезни.
