Наталья Бульба - Открыта вакансия телохранителя
Но удручает не только это – несмотря на наше явное численное преимущество и присутствие среди нас дракона и демона, перевес все больше на их стороне, и это не может не настораживать. Та опасность, которую представляют для Лилеи даймоны, сейчас видна невооруженным глазом – лишь Тамирас и Радмир способны противостоять более чем одному противнику. Да и количество эльфов (среди которых, правда, нет ни пятерки телохранителей, ни самого Дер’Ксанта, считающихся лучшими воинами Камариша) за те несколько минут, что продолжается наша радушная встреча, уменьшилось едва ли не вполовину, наводя на мысль о том, что если не предпринять чего-нибудь кардинального, ее исход будет совершенно не таким, каким его хотелось бы видеть.
Пока я исполняю танец с кинжалами, потому что меч у меня уже успели выбить, брату удается разделаться с парочкой, которая не пропускала его в сторону дракона. Их кровь густо заливает присыпанную серой пылью пожухлую траву, а Радмир, кидается на подмогу Тамирасу, трансформируясь прямо в прыжке и ломая шею неудачно подвернувшемуся ему под руку даймону.
И ведь не скажешь, что это зрелище не для таких хрупких и нежных, как я. Потому что мое состояние тоже весьма далеко от благодушного и совершенно не способствует мирным способам разрешения конфликтных ситуаций. Так что тот воин, что совершает большую глупость, подойдя к Элизару ближе чем на дистанцию, которую я определила как безопасную, без какой-либо жалости с моей стороны отправляется к предкам. Вслед за неудачником, которого спровадил туда парой мгновений раньше граф, воспользовавшись тем, что боевая форма демона внесла некоторую сумятицу в ряды стремящихся как можно быстрее покинуть этот негостеприимный для них город.
Следующие несколько минут явно не располагают к тому, чтобы со стороны оценивать действия других. Нас с Элизаром так плотненько взяли в коробочку, что, несмотря на раздувшееся самолюбие, желание позвать на помощь брата становится уже нестерпимым: левая рука графа висит плетью, да и моя рубашка мало напоминает ту белоснежную и украшенную кружевами, в которой я сегодня утром покинула свою комнату.
Увы, умные мысли имеют обыкновение запаздывать, и, вместо того чтобы криком напомнить Радмиру о своем существовании, я вынуждена бросаться наперерез очередному чернокожему красавцу, в глазах которого явное намерение лишить жизни моего подопечного. И этого мне удается перехватить, вонзая ему в плечо лезвие кинжала, который словно живой, тянет меня к чужой плоти. Но я не замечаю другого… И Элизар, замерев на мгновение, глядя на меня мутнеющим от боли взглядом, опускается на колени, окрашивая в алый цвет серый камень тропинки к которой нас оттеснили.
– Нет!
Я кидаюсь к нему, но передо мной встают четверо. И мои губы сами, не спрашивая позволения, шепчут то, что кажется сейчас совершенно неуместным, но произносится само:
– Ты мне нужен, Закираль…
Рука тянется к амулету, ограничивающему мои способности, а взгляд за тот короткий миг, который был мне нужен, чтобы сорвать цепочку, успевает охватить все, что происходит вокруг. Словно пеплом присыпанные серым лица Тамираса и брата, которые замерли, не сводя с меня глаз; раскрывшийся зев портала, и в нем исчезает тот самый третий, до которого пытался добраться дракон; кровь Элизара, заполняющая собой, словно рисуя узор, неровную каменную кладку.
– Всем отойти. – Голос Радмира перекрывает визг клинков, крики воинов и стоны раненых.
И хотя я вижу на многих лицах недоумение, пример Тамираса, который первым реагирует на слова брата, становится для остальных сигналом, чтобы как можно дальше оказаться от меня.
Не знаю, как много ласковых слов я услышу, когда все это закончится, но меня успокаивает мысль о том, что то, что я собираюсь сделать, даст мне шанс вытащить из этой переделки графа.
Кончики пальцев начинают искрить сразу, как только моя магия ощущает свободу, и я стараюсь не думать, что произойдет, когда она встретится с отголосками Пустоты, что клочьями тумана продолжают висеть вокруг. Капли пламени скатываются с ладоней, продолжающих сжимать рукояти кинжалов, струйками стекают по лезвиям, становясь морозно-голубыми, и падают на землю, разбиваясь в искрящуюся пыль.
Трудно представить, о чем думают черные воины, в глазах которых мелькает недоумение, сменяющееся ужасом. Возможно, о том, что языки пламени, что стеной встают между нами, не могут быть настолько обжигающе-холодными. А возможно, понимая, что я не смогу, да и не захочу даже пытаться удерживать контроль над тем, что вырывается на волю, сквозь сброшенные барьеры.
Но я осознаю лишь одно: стоит ему откликнуться на мой призыв, и то, что сейчас станет выжженной пустошью, могло бы по весне зацвести.
Вот только… Мой зов остался без ответа.
И я отпускаю все, что во мне накопилось. Всю свою боль, все свои страхи, недоверие, мечты, надежды, то желание, в котором сгорало мое тело, чувствуя его тепло, ту сладость на губах, от которой туманились мысли. Я отпускаю себя… Которой я хотела стать.
И я уже не вижу, как спущенная с цепей магия, в которой сплелись ослепительный жар огня, мощь ураганного ветра, чарующая пустота небытия и мое безумие неконтролируемой волной сметают собой все, на что указывает моя рука, продолжающая удерживать подарок жениха. Я не вижу, но я чувствую, как стирается под этим натиском то, что совсем недавно было развалинами дома, в котором Закираль устроил свою базу, как обрываются жизни уходящих в пустоту даймонов, как у стоящих за моей спиной воинов вызывает благоговение то, что творится перед их глазами, как в сердце брата рождается боль, потому что лишь он знает, почему это происходит.
Все перед моими глазами окрашивается в два цвета и меркнет под натиском слабости и темноты…
Я прихожу в себя от понимания того, что то, на чем я лежу, не доставляет удовольствия моему телу. Прежде чем открыть глаза, стараясь отстраниться от идущего на повышенных тонах разговора, пытаюсь оценить свое состояние. Не могу сказать, что то, что я ощущаю, внушает мне оптимизм, хотя я готова радоваться уже тому, что воспринимаю себя живой. Правда, насладиться этой мыслью мне в полной мере не удается, потому что в беседе, которую ведут Тамирас и Радмир и которая меня так раздражает, не давая сосредоточиться на себе, уже несколько раз звучит одно и то же имя.
– Среди этих Закираля точно не было. – Голос Карима, который во время схватки был хорошо заметен на фоне изящных эльфов, звучит пусть и не очень бодро, но без отголосков, что могли бы натолкнуть на мысль о ранении.
– И это служит в твоих глазах оправданием произошедшему? – Ну от Тамираса трудно было ожидать чего-либо иного. Хотя… в своем нынешнем положении мне трудно с ним не согласиться.
