Наталья Бульба - Открыта вакансия телохранителя
– Прости меня за то недоверие, которому я позволил появиться между нами. – Его голос хриплый, словно все им увиденное сдавливает ему горло.
Его руки с загнутыми когтями осторожно трогают мое лицо, словно заново узнавая, едва касаясь, скользят по волосам, гладят меня по рукам, спине, успевая быть одновременно везде и одаривать меня теплом и лаской. Он окутывает меня взглядом, который ищет прощения в моих глазах и наполнен радостью от того, что это именно он был неправ, и болью раскаяния от того, что заставил меня еще раз это пережить.
Но я вынуждена отстраниться, отвечая на его волнение горестной улыбкой.
– Ты не узнал самого главного. – Несмотря на то что ему довольно того, что он почувствовал и увидел, я знаю – это еще не конец и недосказанность, неожиданно вернувшись, может ударить сильнее, чем могла бы это сделать ложь. А я больше не хочу рисковать тем, что у меня есть. Я не хочу рисковать им и дочерью. – Я хочу тебе рассказать, кто я. И чем мы с Наташей можем быть для тебя опасными.
Я поднимаюсь с пола, выскальзывая из его объятий, которые он с видимым усилием раскрывает, и отхожу к окну, за которым сгустилась мгла, словно драгоценной вышивкой украшенная узором из россыпи ярких звезд.
И начинаю говорить, удивляясь, как глухо и безжизненно звучит мой голос, и понимая, что те слова, которые я произнесу, могут изменить очень многое. И не только в моей и его жизни, но и в жизни еще двух, не менее дорогих мне существ.
– Этот мир знает, кто такие даймоны. И даже знает, что основой для этой расы явились демоны, возможно даже и Лилеи. По крайней мере, ни у кого не возникает вопросов, почему так близко звучат эти два слова и откуда то множество признаков, делающих вас похожими друг на друга. Но мало кто знает, когда, как и почему это произошло. Для меня многое также осталось неизвестным, но я расскажу тебе все, что мне в свое время удалось узнать.
Я не слышу, но каждой клеткой своего тела ощущаю, как он останавливается в нескольких шагах от меня, ничем не выдавая не только своего присутствия за моей спиной, но и отношения к тому, о чем я говорю.
– Мир Дарианы относился к технологическим мирам до тех пор, пока там не заинтересовались возможностью продлить жизнь за счет скрещивания с расами магических миров, доступ к которым они каким-то образом получили. Начались генетические эксперименты, но достичь того, чего они хотели, никак не удавалось: два-три поколения, и способности к магии, и напоминающее бессмертие долголетие сходили на нет. Так было до тех пор, пока они не добрались до драконов, а затем уже и до тех, кого можно было бы отнести к твоим предкам. Меня никогда не считали опасной, и лишь поэтому мне довелось увидеть записи одной из лабораторий, где велись эти опыты над появлением существа с антрацитово-черной кожей и странной магией, которая проявилась с первого дня его рождения. Но то, что они посчитали магическими способностями, на самом деле таковым не являлось – это была совершенно иная энергия, и подчинялась она любому желанию того, кого назвали даймоном. Правда, такие тонкости их не интересовали, хотя и зря, больше беспокоили те ограничения, что проявились несколько позже, – в мире, который был одной большой войной, он не мог быть воином. Не потому, что не мог убивать, а потому, что осознание им мира было таковым, что в нем не было таких понятий, как смерть, боль, унижение других. Для него мир, как это ни странно звучит, был местом, в котором он жил и с которым составлял единое целое. Но это лишь мои выводы, которые могут быть и ошибочными.
– Равновесие? – Аарон подходит ко мне ближе, и теперь я могу видеть его отражение в окне. Прикрытого лишь длинными прядями черных волос, шелком струящимися до его ягодиц. Суровая морщинка меж бровей, взгляд, в котором нет ни тени сомнения. И прежде чем я успеваю ответить, его сильные руки обхватывают меня, прижимая к себе, и его дыхание обжигает мою кожу, изгоняя тень застарелой тоски, что держит в тисках мое сердце.
– Нет, это не было равновесием. Никто, ни тогда, ни позже, не смог определить, чем же было то, чем обладали эти существа, и дать этому название. Впрочем, результат, который они получили, их не устроил, и эксперименты, теперь уже с одними демонами, продолжились. И однажды они добились своего, вытянув Хаос и сделав его стабильным. Ну а дальше случилось то, чего никто не предвидел: раса даймонов оказалась не только живучей и магически одаренной, но и способной захватить власть на Дариане, жестоко расправившись с теми, кто их сотворил. Было лишь одно «но»: их женщины оказались мало приспособленными к материнству, а дети от смешанных союзов в следующем поколении уже теряли свою тягу к Пустоте. Тогда-то и были разработаны генетические блоки, которые сделали невозможным рождение не-даймонов, независимо от того, кем был спутник. Правда, и здесь вышло не все гладко: женщины иных народов, особенно обладающие магией, в момент рождения ребенка, когда происходила инициация на Хаос, не выдерживали этого и погибали.
– Разве их нельзя было спасти? – Он старается говорить так, чтобы бушующий в его груди огонь не коснулся меня, но не это вызывает у меня внутреннюю дрожь, которую я с трудом удерживаю в себе, – я все еще не произнесла самого главного.
– Можно. Для этого достаточно было выставить щиты, изолировав мать, или замедлить раскрытие возможностей ребенка. Но это никому не было нужно – обретя свою силу, чернокожие воины потеряли способность любить. И если дети для них являются ценностью, то те, кто дал им жизнь, – нет.
– И… все они погибали? – Не надо быть телепатом, чтобы понять, чье имя всплыло сейчас в его сознании.
– Ты умеешь задавать правильные вопросы. – Я пытаюсь отстраниться, не желая принимать его теплоту до тех пор, пока не закончу свой рассказ. Но он пресекает мою попытку очень осторожно, словно опасается поранить меня, но достаточно жестко для того, чтобы я могла осознать – лишь он один будет решать, когда выпустить меня из своих объятий. И я сдаюсь, надеясь лишь на то, что судьба будет ко мне благосклонна. – Нет, не все. И одна из таких женщин – моя мать. – И все-таки он не теряет контроль, и его когти впиваются в мою кожу остриями кинжала. Но я не позволяю себе даже вздрогнуть, едва ли не наслаждаясь этим мгновением боли, перед которой отступает тяжесть воспоминания. – Она была человеческой магичкой с Лилеи, а моим отцом стал даймон. Когда я узнала, что под моим сердцем зародилась жизнь, во мне возник страх. Больше всего я боялась, что в моем ребенке может проявиться его кровь, и я сделала то, что однажды удалось ей. Правда, мне повезло больше, потому что я знала, где мне могут помочь, а она, сумев покинуть Дариану, оказалась здесь одна.
