Артем Каменистый - Сердце Мира
Четким, уверенным голосом, Робин приказал:
– Оставайтесь на месте, я сам поговорю с атонами!
Бойцы зароптали, а Хонда, отпустив длиннейшую фразу, заставившую бы покраснеть старого боцмана, заявил:
– Не глупи! Мы их разобьем!
– Нет! Не спорь! Мы не будем с ними драться. Я чувствую, это лишнее.
– Тебя прикончат!
– Нет! Не посмеют. Ждите, я направлюсь к Лестнице. Вряд ли мне станут мешать, но если что – атакуй немедленно.
Кивнув, Хонда серьезным тоном произнес:
– Только не вздумай погибнуть!
Робин молча направил единорога вперед, но пришлось остановиться – дорогу перегородила златовласая всадница:
– Робин!
– Не бойся, – улыбнулся он. – Я вернусь!
– Обещаешь?
Ничего не ответив, он молча склонился в седле, коротко поцеловал девушку в губы, посмотрел в тревожные голубые глаза, утвердительно кивнул и хлопнул единорога по шее. Умное создание легко снялось с места, послушно направилось в сторону Лестницы.
– Ромфаниум, почему ты молчишь?
– Робин, мне нечего сказать.
– Почему?
– Твоя дорога заканчивается, ты там, где должен был рано или поздно очутиться.
– Ты тоже думаешь, что Хранителю ничего не грозит?
– Конечно.
– Но ты смертен, хотя и волшебное создание.
– Робин, я всего лишь детская игрушка.
– Какие дети тобой играют?
– Иди своим путем, скоро ты это узнаешь.
Зардрак акх Даутор стоял перед спешно собранной толпой жрецов и солдат, он с фаталистическим спокойствием смотрел на приближающегося всадника. Робин Игнатов остановил своего единорога в нескольких шагах от жреца, спокойно и четко произнес:
– Приветствую тебя, Зардрак акх Даутор.
Атон внимательно посмотрел на воина. Вид Робина был далек от цветущего. Шлема не было вовсе, доспехи измяты, нога перемотана заскорузлым бинтом. Весь покрыт грязью и засохшей кровью, только лицо было слегка умыто и сверкало белым пятном в темной рамке. Даже выносливый единорог смотрел удивительно усталым, но по-прежнему искрящимся взором. Кивнув, жрец ответил:
– Привет и тебе, Робин Игнатов.
– Странно, – землянин покачал головой, – почему ты не участвовал в битве?
– Не верил в победу, – откровенно заявил атон. – Кому нужен такой полководец?
– Понятно. Я иду в Сердце Мира, – спокойно сообщил Робин.
– Мы будем драться, – коротко ответил Зардрак.
– Нет, – так же безмятежно сказал вождь Ноттингема. – Я не стану на вас нападать.
– Почему?
– Трудно объяснить, особенно если сам это не понимаешь. Я просто иду в Сердце Мира.
Спустившись с единорога, Робин с самым невозмутимым видом шагнул вперед. Глядя на него, толпа попятилась, все поспешно расступались с его пути.
– Нет, – крикнул Зардрак, – хватайте его!
Остановившись, Робин повернул голову и отчетливо произнес:
– Вашей армии больше нет. Все кончено. Не бойтесь, никто вас не тронет, я просто иду в Сердце Мира.
Никто и не пытался ему помешать. Его одинокая фигура внушала всем странное почтение. Все послушно расступались, давая ему дорогу, и смотрели с испугом и мистическим трепетом. Но Робин не обращал внимания на эти взгляды. Встав перед основанием лестницы, он покачал головой: взобраться наверх с его раненой ногой – немалый подвиг. Вслед ему донесся истошный крик Зардрака:
– Глупец! Одинокий Бог сейчас у себя! Ты лишишься разума, если приблизишься к его логову!
Не обернувшись на потрясенного жреца, Робин произнес:
– Я иду в Сердце Мира!
Он сделал первый шаг, поднялся на одну ступень. Ему надо было преодолеть еще семьсот сорок четыре.
Колено болело, как ошпаренное.
Сата лежала в дальнем углу маленькой пещеры. Ее ноги были связаны у колен, но руки свободны. Это не утешало, сбежать было невозможно, у выхода расположилось более десятка похитителей. Исса до сих пор не могла оправиться от потрясения после неожиданного нападения. Ее охрана билась отчаянно, многие враги нашли там свою смерть, но все было тщетно. Погибли все, а ухмыляющийся Валет с ужасной силой ударил иссу в бок прикладом автомата, скинув ее с седла. Девушка во всех деталях помнила, как упала на землю и, прислушиваясь к боли в треснувших ребрах, беспокоилась только об одном – как бы не пострадал ее будущий ребенок.
Но будущего не было. Ей нельзя попасть к Зардраку. Тот попытается использовать ее, чтобы надавить на Робина. У любимого большое сердце, но он вождь и прежде всего должен думать о своем народе. Ему придется отказаться от нее. Сата страшилась представить, что будет твориться при этом в его душе, она не должна обрекать своего Робина на такие муки. Ей надо умереть самой, это будет самым правильным. Надо торопиться, потом такой возможности больше не будет.
Девушка разжала ладонь, открыла маленькую нефритовую бутылочку, посмотрела на блестящую поверхность хрустальной жидкости. Ей было очень страшно делать последний шаг. Остановить могло бы только одно – если бы ее будущий ребенок был сыном. Сын – собственность отца, она не имеет права распоряжаться его жизнью. Но волшебница знала точно – у нее девочка, дар иссы в таких вопросах не обманывал. Дочка– это для матери, она может решать за нее. Жалко, что малышка так и не родится, если она хоть немного унаследует черты отца, то будет еще красивее матери. Сата давно забыла про местные каноны красоты, ценящие в женщине только мощные телеса. Но, впрочем, земляне быстро изменят предпочтения вертинцев, они вообще все меняли очень быстро.
Прохладная жидкость одним глотком покинула драгоценный сосуд. Сата вспомнила мать, как та разочарованно-гневным голосом кричала на нее, не сдерживая отчаяния. Дайре нужны были сильные иссы, а ее никчемная дочка оказалась полностью бесталанной. Девочке опасно было даже прикасаться к воде Источника, он быстро высосал бы ее жизнь. Сата сама не понимала, зачем набрала этот пузырек и носила его с собой, но сейчас он сыграл свою роль.
По мышцам пробежала короткая судорога, через миг волшебница почувствовала, что полностью обездвижена. Странным образом девушке показалось, что ее тело раздвоилось, одна фигура колыхалась в тисках второй, не в силах вырваться, но и не сливаясь. Перед глазами вдруг ясно показалась блестящая поверхность Источника, на дне она видела каждую песчинку. Сата странным образом совершенно успокоилась, она чувствовала, что конец близок, но он будет спокойным и безболезненным. Жаль, что ее дочка не узнает рождение.
Исса не видела, как в пещеру зашел Валет. Глядя на безвольно расслабившееся тело с закрытыми глазами, он заявил:
