Керстин Гир - Изумрудная книга
Он провёл рукой по лбу и мимолётом поглядел на маму.
— Мне жаль, что наш сегодняшний разговор… что ты вынуждена была узнать об этом таким образом. Это не было частью плана, поверь мне, — он снова поглядел на маму. — Такие важные вещи надо сообщать после предварительной осторожной подготовки.
Мама молчала, изо всех сил стараясь сдержать слёзы.
Гидеон сжал мою руку Фальк вздохнул.
— Мне кажется, вам с Грейс есть о чём поговорить. Наверное, будет лучше, если мы оставим вас вдвоём, — сказал он. — Перед дверью ждёт адепт, который проведёт вас наверх, когда вы будете готовы. Гидеон, ты идёшь?
Гидеон нехотя отпустил мою руку и поцеловал меня в щёку. При этом он прошептал мне на ухо:
— У тебя всё получится, Гвен. А потом мы поговорим о том, что спрятано у тебя дома.
Я с огромным трудом сдержала себя, чтобы не вцепиться в него и не закричать: «Прошу тебя, останься со мной».
Не проявляя никаких эмоций, я ждала, пока они с Фальком покинут комнату, и дверь за ними закроется. Затем я повернулась к маме и попробовала, было, улыбнуться.
— Очень странно, однако, что они впустили тебя в святая святых.
Мама поднялась. Заваливаясь на один бок, как старушка, она подошла ко мне и улыбнулась в ответ.
— Они завязали мне глаза. Этот, круглолицый. У него лопнула губа и, думаю, именно поэтому он сделал такой тугой узел. Повязка ужасно давила, но я не решилась никому пожаловаться.
— Как мне это знакомо, — лопнувшая губа мистера Марли нисколечко меня не растрогала. — Мам…
— Знаю, сейчас ты меня ненавидишь, — мама не дала мне договорить. — И я тебя хорошо понимаю.
— Мам, я…
— Мне так жаль! Я не должна была позволить этому зайти так далеко, — она сделала шаг ко мне, протянула руки, но тут же беспомощно опустила их. — Мне всегда было так страшно представлять себе этот день! Я ведь знала, что когда-нибудь он наступит, и чем старше ты становилась, тем больше я его боялась. Твой дедушка…
Она осеклась, глубоко вздохнула и продолжала:
— Мой отец и я, мы думали рассказать тебе об этом вместе, когда ты будешь достаточно взрослой чтобы понять и выдержать правду.
— Лукас об этом знал?
— Конечно! Это он спрятал Люси и Пола в Дареме, и это была его идея разыграть перед всеми ложную беременность, чтобы никто не сомневался, что ребёнка — то есть тебя — родила я. Люси наблюдалась у врачей в Дареме под моим именем, они с Полом жили у нас в Дареме почти четыре месяца, пока твой папа разъезжал по всей Европе, заметая следы и оставляя ложные знаки для сыщиков ложи. В сущности, наш дом был идеальным укрытием. Моя беременность никого не интересовала. Предполагалось, что роды будут в декабре, поэтому ты и вся наша семья была для хранителей совершенно не важна.
Мама смотрела мимо меня на ковёр, висевший на стене, взгляд её будто замер.
— Мы до самого конца надеялись, что не придётся посылать Люси и Пола вместе с хронографом в прошлое. Но один из частных детективов хранителей стал следить за нашей квартирой… — вспомнив об этом, она вздрогнула. — Мой папа успел нас вовремя предупредить. У Люси и Пола не было другого выхода — они должны были бежать, а тебя они оставили у нас — тебя, крошечную малютку с клочком смешных торчащих на голове волос и огромными голубыми глазами, — по её щекам побежали слёзы. — Мы с Николасом поклялись защищать тебя, мы полюбили тебя с первой секунды так сильно, будто ты была нашим собственным ребёнком.
Сама не замечая, я снова заплакала.
— Мама…
— Знаешь, мы ведь не хотели иметь детей. В семье Николаса столько наследственных болезней, а я никогда не считала себя подходящей на роль матери. Но всё изменилось, когда Люси и Пол доверили нам тебя, — слёзы катились по её щекам, не переставая. — Ты сделала нас такими… счастливыми. Ты перевернула всю нашу жизнь и показала, как замечательно иметь ребёнка. Если бы не ты, Нику с Кэролайн наверняка не суждено было бы появиться на свет.
Она не могла говорить от давивших её всхлипов. Я больше не в силах была этого вынести и заключила её в свои объятия.
— Всё хорошо, мама! — попробовала сказать я, но вместо этого смогла выдавить только хрип. Мама, кажется, всё равно меня поняла и крепко обняла в ответ. Довольно долгое время мы стояли вот так, не в силах ни заговорить, ни перестать плакать.
Пока из стены не высунулась голова Химериуса.
— Ах, вот ты где! — сказала голова. Химериус протиснул остальные части своего тела в комнату, перелетел на стол и уставился на нас полными любопытства глазёнками.
— О, ну что ты будешь делать! Теперь у нас целых два комнатных фонтана! Передвижная модель Ниагарского водопада, наверное, продавалась сегодня со скидкой.
Я нежно отстранилась от мамы.
— Нам пора идти, мам. У тебя, случайно, нет с собой салфетки?
— Давай поищем, — она порылась в сумочке и передала мне бумажный платочек. — Как у тебя получилось не размазать тушь по всему лицу? — спросила она, слабо улыбнувшись.
Я громко высморкалась.
— Боюсь, вся тушь осталась на футболке Гидеона.
— Он производит впечатление по-настоящему приятного юноши. Но должна тебя предостеречь… эти де Виллеры всегда приносят нам, девушками из семейства Монтроуз, сплошные неприятности, — мама открыла пудреницу, глянула в маленькое зеркальце и вздохнула.
— Ох, ну и ну, вид у меня. Как у мамы самого Франкенштейна.
— Да, поможет разве что половая тряпка, — сказал Химериус. Он перескочил со стола на сундук, стоявший в углу, и поглядел на нас, наклонив в бок голову. — Кажется, я успел-таки кое-что пропустить! Кстати, там наверху царит полнейшее оживление. Всё сплошь важные особы в чёрных пиджаках и Марли, старая метёлка, крутится среди них с таким видом, будто только что получил по морде. И, вот ещё, все обрушились на твоего приятного юношу, кажется, он как следует испортил их планы. Он успешно доводит каждого из них до белого каления, потому что всякий раз, когда к нему обращаются, лишь улыбается про себя самой идиотской на свете улыбкой.
И хотя у меня не было на это, объективно говоря, никакой причины, я немедленно сделала то же самое — подарила Химериусу идиотскую улыбку.
Мама оторвалась от зеркальца и поглядела на меня.
— Ты меня прощаешь? — тихо спросила она.
— Ах, мамочка, — я обняла её так сильно, что сумочка вывалилась у неё из рук. — Я так сильно тебя люблю!
— О, прошу вас! — простонал Химериус. — Только не надо начинать всё сначала! Тут и так уже достаточно мокро!
— Так я представляю себе Небеса, — сказала Лесли и покрутилась вокруг своей оси, чтобы почувствовать, как на неё действует атмосфера костюмерной мадам Россини. Её взгляд скользил по полкам с туфлями и сапогами разных эпох, затем переместился на шляпы, а оттуда к бесконечным шеренгам платьев, и снова возвращался к мадам Россини, которая открыла нам двери в этот райский сад.
