Юрий Самусь - Полынный мёд. Книга 1. Петля невозможного
– Ура!!! – завопил Витька Шубин, перекрикивая довольный гул толпы. – Шамошвалова – в президенты Волопаевской республики!
Доцент по-отечески положил руку на плечо Витьки.
– Рано! – сказал он внезапно затихшей площади. – Не торопитесь, молодой патриот! На крайние меры мы пойдем только, если нас к этому вынудят. Но я обещаю вам, сограждане, – Шамошвалов возвысил голос, – я клянусь, что вам не будет стыдно за свое доверие ко мне!
– Это что ж получается, – Бубенцов толкнул Алексея локтем. – Волопаевск теперь отдельным государством станет?
– Я уже ничему не удивлюсь, – пробормотал Никулин.
– Во блин, – почесав затылок, сказал Серега. – А может, это и к лучшему?
– Ага, давай еще каждый суверенитет свой квартиры объявит… Ладно, пойдем отсюда. Делать тут больше нечего.
– Пошли, – согласился Бубенцов.
Кощей и Баба-Яга наотрез отказались заходить к Алексею в гости, сославшись на неотложные дела. Впрочем, Серега тоже не настаивал, и потому Никулин отступился.
– Как знаете, – сказал он. – Но если вам негде будет переночевать, то милости прошу к нашему шалашу. Место всем найдется.
Старички ушли, но тут же вместо них появился Леонард.
– Фу, – выдохнул он. – Вот вы где!
– А ты где пропадал? – спросил Алексей. – Мы пешком от самой дачи протопали.
– Прости, – развел руками черт. – Все таксисты на митинге. Даже мне не удалось никого уговорить. Все ждут раздела общего пирога, и каждый боится упустить свой кусок.
– Да не извиняйся, – усмехнулся Никулин, – ты ведь не обязан.
– А почему бы для хорошего человека не сделать доброе дело?
– Странно из твоих уст… – начал было Алексей, но запнулся, покосившись на Серегу.
Тот во все глаза рассматривал вчерашнего «иностранца», зная со слов Возня, что под его личиной укрывается черт.
В квартире было по привычному уютно и тихо. Лишь группы довольных горожан, расходящихся с митинга, шумно предвкушали что-то, проходя под балконом. Алексей бросил сумку под вешалку и направился в свою комнату посмотреть, не нужно ли навести порядок, прежде чем приглашать туда Серегу. Но на пороге он внезапно остановился.
Незнакомый мужчина спокойно сидел на диване. Рядом жался здоровенный рыжий кот, то и дело смущенно поправлявший солнцезащитные очки, съезжающие с его короткого носа.
– Так! – вдруг сказал Леонард, аккуратно отодвигая Алексея от дверного проема. – Вот и гости. Замечательно.
– Привет, Люцифер, – хмыкнул Возень, – как поживаешь?
– Ну уж не твоими молитвами, Гермес.
– Какой Люцифер? – непонимающе пробормотал Алексей. – Его Леонардом зовут, а в детстве Чучилл… Чукчи…
– У него много имен, – перебил Алексея Возень. – Как и обликов. Но от этого суть не меняется. Сатана и есть Сатана.
– Сатана! – Алексей растерянно посмотрел на Леонарда, разглядывающего неожиданных посетителей.
Серега подошел к Никулину, встал рядом и похлопал по плечу.
– Вот такие дела, – сказал он дрогнувшим голосом – Не жизнь, а сплошная аномальщина.
А «аномальщина» тем временем выясняла отношения.
– Ну, и что ты здесь делаешь? – поинтересовался Леонард.
– Или нельзя? – делано изумился Возень.
– Можно, – спокойно ответил Владыка ада. – Можно все, что не выходит за рамки достигнутых ранее договоренностей. Ладно. Думаю, пришла пора побеседовать с твоими… соратниками. Зови.
– Всех? – спросил Возень.
– Ну, Род, пожалуй, не явится, – ухмыльнулся Сатана. – Опять решит, что не дело демиургу до беседы с наместником опускаться. Макошь он тоже не пустит, да и не любитель я с женским полом переговоры вести. Зови, кого хочешь. Перуна только не нужно – опять поцапаемся.
Возень согласно наклонил голову. Тотчас посреди комнаты засветился мерцающий овал. Бог торговли шагнул туда, следом за ним без промедления сиганул Боюн.
– Вот такие дела, – ни к кому не обращаясь, произнес Леонард.
– Значит, ты и есть сам Сатана, – констатировал Алексей. – Зачем врать-то было?
«Дурацкий вопрос», – подумал Серега, чувствовавший себя лишним.
– Это что-то изменило? – усмехнулся предводитель демонов. – Могу привести массу причин: желал сохранить инкогнито, не хотел тебя пугать, не люблю выставлять на показ свою силу и возможности… Хватит? Выбирай, что больше нравится.
– Да уж. Наводить тень на плетень ты мастак, – укоризненно произнес Алексей.
– Ошибаешься, – возразил Леонард. – Никогда не умел врать по мелочам. Так что приношу тебе тройное извинение: за обман, за то, что, не спросясь, назначил встречу в твоей квартире, и за то, что сейчас придется мне приобрести вид, соответствующий моменту – у нас принято проводить переговоры в парадном мундире.
Облик человека в летней рубашке и модных джинсах размазался, в комнате заклубилось дымное облако, и из него шагнула огромная – под потолок – черная фигура, облаченная в плащ цвета крови. Точеные копыта с золотыми шпорами плотно ступали по вытертому паркету. Властность проступала в каждой черте лица, красота которого дышала скрытой угрозой.
Бубенцов охнул.
– Заявись я к тебе в таком облике, – произнес Сатана, обращаясь к Алексею, – вряд ли получился бы у нас разговор.
– Не знаю, – признался ошарашенный Никулин. – Но Витька с Гогой точно не рискнули бы за тобой гоняться.
– Да уж! – расхохотался Сатана. – И я бы упустил немало веселых минут.
– Может быть, хоть сейчас скажешь правду, – попросил Алексей. – Зачем ты появился?
– А я уже тебе говорил, только услышать ты не захотел. Ладно. Повторю еще раз, – Верховный дьявол серьезно посмотрел на Никулина. – Меня беспокоит, что с каждым годом дорога в ад становится все более торной, а тропа, ведущая в рай – все уже и уже. Хочу разобраться, что все-таки происходит с людьми. Вот потому я здесь со своими подручными, которые помогают собрать информацию.
«Уза и Азаэль», – догадался Бубенцов и робко поинтересовался.
– А они кто?
– Демоны, – пояснил Сатана. – Или, если хочешь, падшие ангелы, некогда наказанные за чувства к земным женщинам.
Он подошел к креслу и, покачав его когтистой лапой, осторожно уселся. В этот момент мерцающий овал вновь возник посреди комнаты. Из него вышли Триглав, при виде которого Алексей захлопал глазами, Ярило и Возень. Увидев облик Сатаны, Бог торговли щелкнул пальцами и, вместо неказистого мужичка, предстал стройный атлет в короткой тунике. Трепетали крылышками золотые сандалии, красовавшиеся на его ногах, в руке Гермес сжимал тонкий жезл, обвитый змеей, то и дело выбрасывавшей из пасти раздвоенный язык.
Разглядев змею, Бубенцов побледнел – он и ящериц-то боялся чуть ли не до судорог.
