Андрей Мартьянов - След Фафнира
– Это почему же? – лукаво прищурился Малыш.
– Где за несколько дней вы найдете двести с лишним килограммов древнего золота, камней и украшений?
– Вы представляете, сколько в Париже музеев?
– Кражу немедленно обнаружат, это станет достоянием газетчиков, тогда – пиши пропало!
– Громкую кражу с витрины – да, обнаружат, а кражу из запасников, где пылится неисчислимое множество старинных ценностей? Из тех самых запасников, которые проверяются раз в год, и то не слишком внимательно? А чтобы отвлечь внимание публики действительно придется украсть что-нибудь «с витрины» – что-нибудь очень ценное, но не имеющее отношения к вашему кладу.
– Вы действительно сможете это устроить? – более чем серьезно спросила Ева. Она использовала «волшебство», иногда позволявшее различить, говорит человек правду или лжет, – от подаренной Хагеном «волны» еще оставался небольшой запас ярко-оранжевой энергии. Мсье Анно не обманывал, вовсе наоборот – он был полностью уверен в своих словах.
– Все в наших руках, – хмыкнул Малыш. – Трудно, конечно, но не в первый раз…
– Я готов заплатить, – проявил понимание Джералд.
– Оставьте, контракт я заключил с мадам де Монброн, услуги уже оплачены. А вот накладные расходы вам следовало бы разделить на двоих. Поскольку они будут превышать сумму моего гонорара… – мсье Анно сделал секундную паузу, подсчитывая, – примерно в шесть-семь раз.
Жюстин поджала губы, сердясь более на лорда Вулси, втянувшего ее сына в безумную аферу, чем на грядущие крупные расходы. Свободные деньги (и очень большие) у мадам имелись.
– Когда вы собираетесь отправиться за океан? – вернулся к делу Малыш. – Я бы посоветовал плыть ближайшим пароходом.
– Вечером, десятого апреля, из Шербура, – оживилась внимательно слушавшая беседу Жюстин. – Корабль прибудет в Нью-Йорк уже пятнадцатого числа вечером. Джералд, я устроила билеты на трансатлантический рейс, как вы и просили. Свободны каюты первого класса на «Титанике», телеграмма с подтверждением от компании «Уайт Стар» пришла всего полтора часа назад, я забыла сказать… Робер, конечно же, останется дома.
Глава одиннадцатая
«ИЗ ЛИВЕРПУЛЬСКОЙ ГАВАНИ
ВСЕГДА ПО ЧЕТВЕРГАМ…»
Робер де Монброн оставаться дома не желал категорически.
Как всякий избалованный ребенок, он всеми силами пытался избавиться от родительской опеки, совершенно не понимая при этом, что мадам Жюстин желает ему добра, что она старше, опытнее, искушеннее и благоразумнее. Больше того, без опеки матери (по крайней мере до женитьбы – точно) Робер являлся человеком недееспособным – исчезни вдруг твердая и уверенная в себе хозяйка дома, на которую всегда можно спихнуть внезапно возникшие проблемы и отдать ей право принятия решений, Монброн-младший оказался бы не у дел. Ему всегда требовался человек, на которого можно положиться, человек, который защитит или поможет.
В концессии дела обстояли так же: командовал Джерри, Тимоти был одновременно защитником и слегка грубоватой нянькой, покойный мистер Роу – строгим воспитателем. А Робер являлся исполнителем – безоговорочно преданным, вдумчивым, очень въедливым и дотошным, но все-таки исполнителем. Он с восторгом воспринял идею найти клад Нибелунгов, очень многое сделал для ее реализации, но если бы Монброну выпала тяжкая доля руководителя концессии, доморощенные археологи не смогли бы даже пересечь границы Германского кайзеррейха, не то, что приблизиться к Вормсу и сокровищам Фафнира. Робер не умел быть ответственным перед собой, всегда надеясь, что кто-нибудь – мама, друзья или счастливые обстоятельства – придет на помощь!
Неприятные приключения в Германии заставили Монброна отчасти пересмотреть некоторые привычки – оказавшись в тюрьме Вормса, он в кои-то веки повел себя более чем достойно и чуточку поверил в себя. Той жуткой ночью, на дороге из Страсбурга на Саар, Монброн перепугался насмерть, поняв, что именно сейчас его никто не защит – все в равном положении. И, разумеется, первым схватил пулю. Было очень больно, оценить эти страдания способен только человек, который был ранен из огнестрельного оружия!
Все последующее Робер воспринимал через туман морфия – доктор Шпилер не жалел этого драгоценного снадобья не только из желания облегчить страдания мсье де Монброна, но и пытаясь оградить всех прочих от беспрестанного хныканья самого юного и чувствительного члена шайки невезучих кладоискателей: Робер, с детства отличавшийся большими талантами, был на полтора года младше лорда Вулси и Тимоти (это не помешало ему поступить в колледж наравне со всеми), и сейчас более молодой возраст сказывался. Просыпаясь, наследник банкирского дома осознавал, что находится в железнодорожном вагоне, что болит предплечье и начинается жар, но послушно жевал поданные Тимоти теплые пироги с ветчиной и сыром, запивал пахнувшей апельсином водой из бутылочки и снова проваливался в сон – кошмарный сон, главенствовала в котором морда чудовищного зубастого ящера.
От наркотического морока Робер очнулся дома, в свой постели. Рукой не пошевелить – наложена лангета. Два знакомых голоса – доктор Лаваль и доктор Шпилер, эскулапы, похоже ссорятся:
– Коллега, вы с ума сошли! – сердился мсье Лаваль. – Сколько инъекций вы сделали? Да, я понимаю, обстоятельства, но все-таки…
Курт Шпилер оправдывался, говоря с кошмарным акцентом, присущим только бошам. Итальянцев или уроженцев Российской империи по выговору почти не отличишь, для русских французский язык второй родной – Робер ездил в Санкт-Петербург и мог с чистым сердцем это подтвердить, – но чертовы германцы коверкают благородную речь невозможно…
Окончательное пробуждение состоялось днем 4 апреля, причем назвать его «благополучным» язык не поворачивался. Сиделкой оказалась домоправительница, мадам Борж, в арсенале которой были утоливший жажду теплый глинтвейн, масса пилюль, которые следовало незамедлительно принять, и крепкий бульон с гренками. Голова болела нестерпимо, иногда бросало в пот, здоровая правая рука вздрагивала, под повязкой на левой саднило. Отвратительно!
Пообвыкнувшись и уяснив, что реальный мир никуда не исчез, Робер начал вспоминать, что произошло, и к вечеру достиг больших успехов – этому способствовали обильное питье и, конечно, доставляемые с кухни легкие блюда: у Монброна проснулся невероятный аппетит. Предписания мсье Лаваля тому не препятствовали – если больной хочет есть, значит, он выздоравливает.
