Иней Олненн - Быль о Холодном Огне
Несколько минут Ковчень слушал лес, потом отрицательно покачал головой.
— Хьярги?..
— Ничего.
И они пошли дальше и шли до самого вечера, и никто им не встретился, кроме волка-одиночки, да и тот перебежал дорогу и скрылся в зарослях.
Для ночлега Ковчень выбрал крохотную поляну у ручья, развел костер, набрал веток для постели и отправился на охоту — припасов у них совсем не было.
— Хьярги, расскажи мне историю, — попросил Дим.
Теперь каждый день заканчивался именно так, и Хьярги терпеливо и обстоятельно рассказывал, пока усталость не брала верх над юным телом и мальчик не засыпал.
— Почему Долина называется Долиной?
— Потому что она долина и есть, а еще нашу страну иногда зовут Семиречьем…
— Почему Семиречьем? — сразу спросил Дим. — Ведь рек не семь, а три — Согдива, Вигрил и Сигрув.
— На самом деле рек не три и не семь, а гораздо больше, потому страна и зовется Долиной Великих Рек. С севера и запада стоят горы, имя их — Сильявала…
— Я там был!
— …что означает Нехоженая Земля, а на древнем языке — Магранна, что означает Подпирающая Небо. Далеко на юге плещется море, на востоке лежит Древний лес. В Долине три княжества…
— Четыре! А Экбор?
— Три, и не перебивай меня! Скавера — на западе, Лигрия — на востоке и на юге — Оквита. Экбор никогда не был княжеством, Экбор — это долгий и особый рассказ.
— Расскажи сейчас!
Подперев кулаком подбородок, Дим лежал у огня, укутанный в теплый плащ. С того дня, как он побывал в страшной гибельной Яме, он изменился. Сущность, что векам складывалась в роду, была дарована ему при рождении, но открылась лишь после объявления подлинного имени. И хотя его пока звали как и прежде, это имя сияло в глазах и светом исходило от него. Хьярги знал, что этот мальчик будет хорошим королем. Он вырос в деревне, где работают от зари до зари, полюбил людей, научился у них добру, справедливости и труду. Он был в Окале и видел Высокий Огонь, он доказал, что у него храброе сердце. Это о нем вещала эльма Судьбы: 'Ищите потомка всеми проклятого рода, ему суждено искупить вину своих предков и возродить древнюю родину аврисков'. Под проклятым родом она разумела Нронов, к которым юный король принадлежал по матери.
— Сейчас тебе спать пора, — Хьярги подбросил сучьев в костер и прислушался, не возвращается ли Ковчень? Но все было тихо.
— Ну тогда расскажи немножко про что-нибудь, — не унимался Дим.
— Скоро, когда на твою голову возложат королевский венец, а на ладони твоей появится веинн — Руна власти, и руки твои возьмут посох и меч — передаваемые из поколения в поколение знаки силы и мира, ты станешь королем, и князья будут тебе советом и опорой. Самый главный из них — Тим Брандив, он правит горцами. Горца сразу узнаешь в толпе — они высоки ростом, темноволосы, сероглазы. Если кто-то красиво запел — знай, это горец. Они одинаково красиво обрабатывают камни, будь то драгоценные или строительные, и возводят замки на скалах, похожие на орлиные гнезда. Брандив значит Орел. Скавера — небольшое княжество, а Оквита — еще меньше. Скавера — сплошь горы да холмы, а Оквита — пойменные луга. Светловолосые оквитяне не любят воевать, им больше по душе строить красивые города и корабли, ведь море у них рядом. Когда-нибудь ты побываешь в Лекире — самом главном и самом прекрасном городе Оквиты.
— А Лигрия? — спросил Дим.
— Да ведь ты вырос в Лигрии.
— Все равно расскажи.
— Лигрия — самое большое княжество. Далеко на востоке к нему примыкают обширные топи, поэтому лигрийцы никогда не расширяли земли на восток. На юге Лигрия соседствует с Древним лесом, в сердце которого обитает Шогут — его покорный, но не покоренный дух. Лигрийцы рассудительны, чуть медлительны, немного скрытны.
— Вик Редмир совсем не такой.
— В нем больше от матери, она была горянкой.
— Расскажи про Заморье.
Хьярги немного помедлил, прислушиваясь, не возвращается ли Ковчень, но услышал лишь, как Белоухая пофыркивает и хрустит травой. А когда обернулся к мальчику, тот уже спал.
Ковчень вернулся за полночь, принес двух зайцев и куропатку.
— Я кое-что нашел, наставник, — сказал он. — Хочу, чтоб ты взглянул. Находка нерадостная.
Хьярги посмотрел на спящего Дима, потом на луну, что сияла над головой в красной дымке, и сказал:
— Идем.
Ковчень привел его на прогалину, еще не заросшую после лесного пожара. На прогалине чернело что-то бесформенное.
— Что это? — встревожился Хьярги.
— Подойди поближе, наставник.
На выжженной земле лежал мертвый орел. Его огромные крылья, размах которых в небе был могуч и красив, при падении изломались о ветви деревьев. Из груди птицы торчала стрела, стрела тихо светилась, не то сама по себе, не то отражая лунный свет.
— Это Месгиор, — прошептал Хьярги. — Сын Кугуна.
— Это большая беда, наставник! Кому и зачем понадобилось убивать его?
И тут они услышали крик и поняли ответ.
Ковчень был моложе и сильнее, он первым бросился к костру, и Хьярги отстал. Невидимый сильный удар настиг его у самой кромки деревьев, он увидел, как опрокинулась луна, и упал на землю, застланную пеплом недавнего пожара.
…Пепел был в его сердце, пепел был в его мыслях. Его тело, и без того худое, едва угадывалось под одеялом. Хьярги угасал на глазах.
Уже несколько часов вместо дыхания Риэл слышала тяжкий хрип. Она неотлучно сидела возле старика, иногда ее сменял Кирч. Огдалим суетился с целебными травами, но они не помогали, и на его румяном лице все чаще появлялись слезы, которые он не в силах был удержать. Не произнося, как обычно, ни слова, появлялись Хокрам и Грумвор, хмуро переглядывались и снова исчезали.
— Оставь свои зелья, Огдалим. Они мне не помогут. Где Ковчень? Где Дим?..
Каждое слово давалось Хьярги с трудом. Риэл водой и вином смачивала его губы, и глаза старика благодарно улыбались ей, потому что губы улыбаться уже не могли.
— Ковчень погиб, наставник. А Дима мы отыщем, клянусь.
Старик долго лежал в лесу без помощи, один. Атака, которой он подвергся, была столь внезапной и мощной, что он не смог защитить ни Дима, ни себя. Риэл и Кирч наткнулись на него случайно, потом обнаружили остывшее кострище и возле него — изрубленного Ковченя. О том, что с ними был Дим и Дим оказался наследником Эрлига, они узнали только в Кибале, куда принесли умирающего Хьярги.
— Не уходи, Хьярги, пожалуйста! — просила Риэл, сжимая его неподвижную высохшую руку.
— Я виноват, — Хьярги закрыл глаза, чтобы никто не видел, в каких муках корчится его душа.
— Ты ни в чем не виноват! — подбородок Огдалима дрожал от еле сдерживаемых рыданий. — Это я, я должен был догадаться, кто есть Дим на самом деле, и оставить его в Кибале!
