Анатолий Герасименко - Тотем Человека
— Ох, мать твою!! — услышал он голос Стокрылого. Черный удивился: кажется, впервые ворон открыто проявлял при нем эмоции. То есть, раньше эмоции за Стокрылым водились, но были процентов на девяносто актерской игрой, а на десять — просто враньем. Теперь же он был взаправду испуган. Стокрылый попятился в коридор, продолжая глядеть в окно спальни, хотя, кроме серого, затянутого тучами неба, там ничего не было видно.
— Чего такое? — спросил Черный и встал, внимательно прислушиваясь к собственным коленкам. Коленки были недовольны, но бунтовать пока, вроде, не собирались.
— Приехали за тобой, — сказал Стокрылый. — Я сейчас из окна видел. Повезло нам, что окна во двор…
— Где повезло-то, — сказал Черный ошарашено. — Как мы теперь проскочим?
Стокрылый, пыхтя, возился с замком.
— Сейчас… — от натуги лицо его стало гвоздичного цвета. — Может… еще разок повезет… только тихо.
Он отворил дверь и прислушался.
Черный тоже прислушался.
Где-то далеко внизу грохнула дверь. Спустя несколько секунд взвыли моторы лифта. Стокрылый перевел дух.
— Побежали! — велел он.
— По лестнице? — на всякий случай уточнил Черный.
— Нет, по воздуху! — каркнул Стокрылый. — Придется потерпеть, раз уж они такие придурки, что на лифте поехали. Это же удача, шанс один на миллион… — последние слова он договаривал уже на бегу, резво топоча по ступенькам. Черному ничего не оставалось, как последовать за ним. 'Ни хрена не выйдет, — думал он. — Дверь не заперли даже. Сейчас они ворвутся внутрь, увидят сразу, что никого нет, и погонятся за нами…' Черный представил спецназовцев, которые бегут за ним по лестнице, и припустил вдвое быстрей. Колени зверски болели, но пока держались. И — о чудо — за Черным и Стокрылым все еще никто не гнался. Задыхаясь и хрипя, они вывалились во двор. Двор был безлюдным и промозглым.
— А… машина-то ваша… — прорычал Черный. Он согнулся, держась за колени, радуясь мгновенной передышке, но Стокрылый потянул его за рукав:
— За домом, близко, побежали скорее! Думаешь, я у всех на виду брошу…
Пришлось опять бежать. Ноги болели так, что бег Черного по скорости приближался к прогулочному шагу. Черный с размаху наступал в лужи, разбрызгивал грязь, шатался, сопел и постанывал. Стокрылый, видно, понимая, старался бежать медленнее, делал множество мелких шажочков, поминутно оглядывался, сверкая очками. Помощь, однако, не предлагал. Да и какая от него была бы помощь — не на себе же он Черного понес бы…
Спорткар действительно стоял за углом. При появлении Стокрылого автомобиль приветственно вякнул сигнализацией. Хлопнули двери — со стороны водителя, и потом, с большим запозданием, со стороны пассажира. Оказавшись в машине, Черный перестал сдерживаться, схватился за колено и стал вполголоса ругаться страшными словами. Стокрылый не мешал ему: заведя мотор, протирал очки, запотевшие в тепле после утреннего холода…Больно-то как, Тотем. А уж как ковылял враскоряку, стыдоба. Хоть и перед вороной, а все равно стыдно. Так стыдно, кажется, никогда не было. А, нет, вот еще было один раз…
….было один раз, да. Картинка, смазанная, будто смотришь старый телевизор со слабым сигналом. Черный, пятнадцатилетний, стоит в кругу одноклассников, пьет пиво, смеется и рассказывает. Тонька? Да, сладенькая. Было пару раз, потом бросил. Целуется клево. Только уламывать долго. И не страшно Черному, что к новенькой Тоньке он даже не успел ни разу подойти — ведь никто из приятелей тоже с ней еще не знаком, и проверить его слова невозможно…
Стокрылый, выматерившись, рванул с места. На лобовом стекле поползли в стороны жирные капли, придавленные встречным ветром. Занесло влево. Занесло вправо. Тонко заверещали покрышки. Черный схватился за ручку двери и принялся обхлопывать куртку в поисках обезболивающих таблеток. А, да — в нагрудном кармане. Вот они, бриллианты, лучшие друзья девушек. Не забыл-таки. Таблетки были ужасно горькие, и от них немел язык, словно от уколов, какие делают стоматологи. Но это были настоящие бриллианты, и с ними не подружился бы только дурак. Только счастливый дурак, у которого ничего не болит…
— Сейчас заедем ко мне, — говорил Стокрылый, не отрывая взгляда от дороги, и закрутил руль, поворачивая под немыслимым углом, — проведем последний сеанс, соберемся с силами, и вперед. Лекцию я назначил на полдень. Как закончим — сразу в аэропорт.
Вот это дело, подумал Черный весело. Язык онемел совершенно. Бриллиант опустился по пищеводу в желудок и начал свое искрометное действие. Черному стало легко и отрадно. Сейчас все и закончится. Стокрылый получит свой куш, а я смоюсь. И пусть только попробует мне недодать хотя бы евро: знает ведь, падла, с кем имеет дело. Это же я, великий, могучий и беспощадный. Черный поймал свое отражение в зеркале заднего вида и задиристо подмигнул. Все было на мази. И от бабушки ушел, и от дедушки ушел, а от тебя, ворона припадочная, и подавно уйду… Все было о'кей. Только вот…
….только вот кто-то один нашелся тогда. Один смелый, наглый мудак, который в тот же день подвел к Черному новенькую — ничего не подозревающую, вежливо улыбающуюся — и сказал: 'Ну-ка, повтори, куда ты ее…' И Черный смотрел, как новенькая перестает улыбаться, а тот мудак, наоборот, улыбается все шире, все гаже, и Черный ничего не сделал — не дал ему в морду, не сказал ни слова девушке. Только стоял, глядя в землю, пока они не ушли.
— Зараза! — заорал Стокрылый. Спорткар вильнул, Черного бросило грудью на ремень. Хорошо, что пристегнулся. — Смотри, куда прешь!
Старик — плешивый, с головы до пят мокрый от дождя — вытаращил глаза, покрутил у виска пальцем и пошел своей дорогой. Стокрылый опять ругнулся и резко перебросил рукоятку передач.
Что это со мной, подумал Черный с удивлением и страхом. Зачем я все это вспоминаю? Ну, молодой был, ну дурак. С кем не бывает. Зачем это мне? Я ведь — великолепный кот, само совершенство, первый среди равных. И от бабушки ушел, и от дедушки ушел, что было — то прошло… грех молодости гения… Он потряс головой. Наверное, все таблетки чертовы виноваты. Не надо было столько их жрать, иногда стоило и потерпеть. А может, не только в таблетках дело. А может, и вовсе не в них.
— Лео, — сказал он, — слушайте, хрен с ней, с практикой сегодня. Не будем, хорошо? Я и так готов.
Стокрылый бросил на него злой, косой взгляд.
— Ты с биноклем тренировался?
Черный потер колени. Опять заболели, что ты поделаешь. Из-за одной мысли о бинокле.
— Нет, — сказал он.
Стокрылый заворчал невнятно.
— А, ладно, — сказал он. — И так времени в обрез. Сейчас все равно ко мне, переодеться надо.
