Анатолий Герасименко - Тотем Человека
Боб посмотрел на нее.
— И тебя, — сказала Дина Саше, — за то, что чудище из него сделала. Ты и вся ваша кодла. И тебя, — это уже Бобу, — просто так, за компанию… когда эту ее опергруппу будет на куски рвать. Всех.
— Успокойся, — сказал Боб, и она замолчала.
— Что ты предлагаешь? — спросил Боб.
Дина в несколько глотков выхлебала остывший кофе. В голове словно зажгли прожектор. Самое страшное было позади. Самое страшное оказалось самым стыдным, самым противным. Теперь можно было и впрямь успокоиться.
— Сейчас, — сказала Дина, — Сашка едет на работу. Не спеша, вовремя. По дороге ей придется придумать красивую историю про то, как она нашла Черного. Как — неважно, главное, чтобы все сходилось. На первый взгляд хотя бы. Едет, значит, приезжает… и собирает группу захвата. Небольшую, без шумихи, без начальственного ведома. Сумеешь? — спросила она Сашу, и Саша кивнула.
— Возьмите на всякий случай сеть какую-нибудь, — посоветовала Дина. — Или шокеры. Только не переусердствуй… те. Если с Максом что-нибудь случится — ответишь.
— Потом… на пару слов, — ответила Саша. И что ей эта далась эта пара слов, подумала Дина. Может, заклинание какое знает…
— Так, — продолжила она. — Значит, Саша не спеша — не спеша! — едет на работу, берет там нескольких людей и отправляется к Максу. А мы с тобой, Боб, тем временем тоже едем к Максу. Только очень быстро. Очень-очень быстро. И чем быстрее выедем, тем будет лучше.
— Зачем? — спросил Боб. — Прощаться будете?
— Дурак ты, пес, — сказала она, не сдерживаясь. Боб никак не отреагировал, только сморгнул. — Я его уговаривать буду. Чтобы вы все живы остались.
Воцарилось молчание.
— Спасибо тебе, — неожиданно сказала Саша.
Дина заглянула на дно кружки. Кружка была пуста.
— Поехали, — сказала она. — Скорее.
— На пару слов, — напомнила Саша. Боб поднялся — жалобно скрипнула табуретка.
— Пойду, мотор прогрею.
Дверь захлопнулась. Дина осталась сидеть, Саша осталась стоять.
— Помирились? — спросила Дина безучастно.
Саша села на корточки.
— Он меня ударить хотел, — сказала она. — Рука дернулась. Но не ударил.
Она помолчала.
— Помирились, — сказала Дина. Саша несколько раз кивнула, глядя перед собой.
— Ты меня считаешь дурой? — спросила она. — Только честно.
Дина посмотрела на нее сверху вниз.
— Ты хоть знаешь, зачем Черный нужен ворону?
Саша стала раскачиваться, обхватив колени.
— Не знаю. Он не сказал. Короче, если считаешь меня дурой, можешь считать дальше.
'А ведь ей и впрямь важно мое мнение, — с удивлением подумала Дина. — Почему? Ах да…'
— Знаешь, — сказала она, — на твоем месте я поступила бы точно так же.
Саша продолжала раскачиваться.
— В общем-то, я и поступила точно так же, — подумав, закончила Дина.
— То есть, ты меня дурой не считаешь?
— Еще как считаю.
Саша встала, шагнула к Дине и обняла её. Дина осторожно погладила Сашу по спине. Спина была горячей и твердой.
— Я поеду, — сказала Дина. — Попробую его уговорить.
Саша выпрямилась.
— Если что, вали все на меня, — сказала она с бедовым выражением.
Дина усмехнулась.
— Если что, — повторила она, поднимаясь. — Если что — мы все покойники.
Она вышла из дома. 'Уазик' стоял у самого подъезда, наполняя двор ядовитым выхлопом. Дина забралась в машину, и Боб рванул с места.
Некоторое время они ехали молча, с огромной скоростью рассекая утренний туман, одинокие на дороге, словно последние люди на земле.
Потом Дина спросила:
— И тебе плевать?
Боб сказал:
— Это наше дело. Только наше.
Дина снова разозлилась. На минуту ей больше всего захотелось сказать, что она пошутила, соврала, чтобы всех подразнить. Сказать — и отправиться спать. И спать не меньше суток кряду. Тогда она ощутила бездонный ужас оттого, что было уже поздно, поздно, что она сделала непоправимое, упустила свое ненадежное счастье, быть может, навсегда. Но Дина тут же вспомнила, что теперь она — пилот-бомбардировщик. Бомбы уже летят к земле. Ей стало чуточку легче.
— Здесь налево, — сказала она.
— В том доме? — спросил Боб.
— Да, — сказала она. — На пятнадцатом этаже.
Боб открыл дверь. Почему-то его ключ подошел, может, случайно, а может, был у него какой-то особенный, ментовский волшебный ключ. Они вызвали лифт — Дина впервые ехала в этом лифте. Ничего себе кабинка, стены под дерево отделаны, и зеркала… Великий Тотем, ну и видок у меня. Под глазами будто синькой намазано. Останусь живой — высплюсь, решила она, и тут лифт остановился.
— Что теперь? — спросил Боб. — Сюда?
— Ну, — она ухмыльнулась, — на самом деле, нет. Но вход — именно здесь.
— Это как? — не понял Боб. — Двойная квартира, что ли?
— Типа того, — сказала Дина, открывая взломанную дверь, — двойная квартира… двойная жизнь… у всех — нормальная, у меня — двойная…
Боб от двери увидел обвитую вокруг батареи веревку и покачал головой.
— Так, — сказала Дина, — я сейчас лезу. Потом, если что, тебе звоню.
— Если что? — спросил Боб. Он глядел неприятно, сведя брови, и глаза у него были, как маленькие лампочки.
— Если смогу, — уточнила она, привычно обвязалась веревкой и открыла окно. Несколько секунд Дина стояла на подоконнике, наслаждаясь ветром и свежестью, что разом прогнали сон, а потом крепко взялась за веревку и шагнула за окно, ловя ступнями стену.
Окно у Черного было открыто. Она спустилась в домашнее тепло. Медленно отвязала веревку. Обошла спальню — пустую спальню с огромной кроватью. Когда-то это была монархия, когда-то здесь кипели сражения во имя любви. Теперь это была просто большая кровать, неприбранная, с брошенным, скомканным бельем. Дина толкнула дверь в гостиную. Здесь они когда-то смотрели телевизор, и пили вино из запасов Стокрылого, и болтали о пустяках, старательно обходя плохие темы… Телевизор был здесь, и бар был здесь, а больше ничего не было. Ничего и никого. Дина заглянула в третью комнату, абсолютно пустую, непонятно для чего нужную — да, абсолютно пустую. И только когда она подошла к кухне — тогда-то и увидела она то, что могла обнаружить гораздо раньше, если бы ей не застили глаза возбуждение, страх и усталость.
Дина толкнула незапертую дверь. Огромный плоский кусок стали со знакомым звуком повернулся на петлях. Блеснули жала хитроумного сейфового замка, спрятанные в железных гнездах. Потянуло холодом с лестницы.
Здесь никого не было. Черный ушел, и ушел его странный покровитель. Здесь никого не было, квартира опустела, как выпитая бутылка яда. Здесь никого не было.
